тащили по снегу вдесятером. Он оглянулся на трещину — та уже достигла критического размера. Вскоре дорога на ту сторону будет закрыта. Самое страшное было то, что льдина, кажется, набирала скорость.
'Ничего! Расстояние — не помеха, если я спущу на воду эту лоханку!' — озверело подумал Стив и схватив топор стал методично обрубать лед, намерзший на борта. Он скинул рукавицы и забыл о ледяной крупе, секущей лицо — сейчас было не до этого. Спустя полчаса шлюпка была свободна ото льда, но сдвинуть он по-прежнему ее не мог. Тогда полярник придумал нехитрую систему рычагов из весел и подпорок, по дюйму приподнимая один борт. Спустя еще минут двадцать шлюпка, опрокинулась на дно.
Стив отметил, что водяная лента уже достигла пятнадцати футов в ширину и стремительно расширялась. Белый, бесшумный пароход отправлялся в свое плавание с девятью пассажирами на борту, даже не ведающими о своей судьбе. Да, ракеты улетели впустую. Стив в отчаянии выпустил в воздух еще несколько штук и подошел к шлюпке. Ее носовая палуба возвышалась вровень с его глазами. Как ее доставить до воды, он не представлял.
Сначала его одолело отчаяние, но потом Стив усилием воли заставил себя думать. Нужна была элементарная лебедка, которой у них не было. Но эта лоханка весила не многим больше пары тысяч фунтов. Если он сообразит простейший ворот, то этого должно быть достаточно…
'Ага!' — он, кажется, придумал. Стив взял коловорот, и, отойдя к трещине, которая уже превратилась в край льдины, поскольку ширина ее уже не вмещалась в понятие трещина. Он засверлил глубокую лунку, потом воткнул в нее подходящий шест. Затем закрепил на носовом кольце шлюпки канат и протянул его до этого шеста. Там он сделал петлю и продел в нее конец багра, который стал воротом, наворачивающим канат на вертикальную ось.
Здесь он в спешке и совершил ошибку в своем, в общем-то, правильном инженерном сооружении — ему надо было засверлить лунку поглубже и под наклоном от лодки. А так он начал наматывать трос, удерживая одной рукой ось в вертикальном положении, а другой вращая по кругу ворот продетый в петлю. Трос натянулся, как пружина. Стив крепко держал вертикальную ось и, идя по кругу, продолжал крутить свой ворот.
Шлюпка качнулась и рывком двинулась на несколько дюймов вперед. 'Получилось! Теперь нужно только потихоньку дотащить ее до берега!' — но радость ослабила внимание, и Стив быстрее пошел вокруг, наворачивая трос. Канат опять натянулся до предела, и тут огненная боль обожгла его колено. Стив в шоке, не понимая, что произошло, смотрел на вертикальный шест, выскочивший основанием из ледяной лунки и ударивший его со всей силы натянутого троса, когда он переступал его, вращая ворот.
'Ничего, сейчас я все исправлю!' — в запале подумал Стив. Но стоило ему шагнуть, как невыносимая боль в ноге снова пронзила его, и он упал, потеряв сознание. Очнувшись, он понял, что уже спускаются сумерки. Взглянув в сторону трещины, полярник не увидел отколотого ледяного поля. Его бил озноб, то ли от боли, то ли от холода — он не знал и не хотел этого знать. Он остался один, а там, в темноте мечутся по краю льдины его друзья. И он больше не мог ничем помочь. Не мог из-за собственной глупости!
Стив долго с ненавистью смотрел на злосчастный шест, разбивший ему колено. Рой самых мрачных мыслей носился у него в голове. Если бы он был изнеженным горожанином, он наверно, наложил бы на себя руки. Но привычка к выживанию в трудных условиях и борьбе с невзгодами сделала свое дело. Он почти на автомате прополз несколько метров до палатки, волоча больную ногу, и, затих на топчане, впав в забытье, не чувствуя больше ни холода, ни голода.
А дальше потянулись серые будни безмолвного одиночества. У него было все, чтобы выжить: и еда, и дом, и топливо, не было только одного: желания. Он чувствовал себя убийцей, пусть не по желанию, а по головотяпству, но разве от этого легче? Ведь, не спеши он тогда, засверли лунку глубже под вертикальную ось ворота, и она бы ни за что не соскочила. Жизни девяти человек висели на волоске, и он собственноручно оборвал эту единственную возможность.
Нога постепенно заживала, и он стал выходить на улицу, смастерив самодельную шину и костыль. Раскрытый склад оказался легкой добычей для медведей, и вокруг валялись разбросанные и разжеванные железные банки с консервами. Стив со злорадством отметил, что звери ранились о рваную жесть — на снегу оставались следы крови. Его не очень беспокоило это разграбление — еды все равно оставалось много в палатках. Больший интерес представлял уголь, тоже разбросанный, но естественно, несъеденный.
Инстинкт выживания шептал ему на ухо: 'Вот к весне нога заживет, и ты пешком дойдешь по льду до эскимосских поселений!' — но разум говорил, что если нога и заживет, что-то в ней повреждено настолько, что он вряд ли вообще сможет когда-либо нормально ходить. А совесть велела выйти в сумерки, которые заменяли здесь день, и не возвращаться.
Он остался один, правда, не совсем… Очередной раз, выйдя к разваленному складу, в попытке откопать из-под снега что-то полезное он встретил гостя, вернее, хозяина — гостем здесь был он — Стив. Едва завидев огромную белую тень, он вскинул ракетницу и нацелил на хищника. Медведь, не выказывая спешки, неотрывно глядел на свою потенциальную еду. Полярник не выдержал дуэли взглядов, и выстрелил под ноги зверю — он знал, что ранить животное опасно, а так ракета, шипя в снегу, полыхала красным пламенем и отвратительно воняла. Зверь недовольно отвернул морду, и Стив заметил рваное ухо. Ему стало понятно: старый знакомый уже не очень боялся ракет. Это было плохо, но пока ракета срабатывала.
Другое, что беспокоило Стива, был медленно повышающийся уровень снега — рано или поздно, медведь мог забраться на крышу и продавить палатку. Так и повелось с этой встречи: Стив выходил, спешно оглядываясь и проверяя, нет ли поблизости белой смерти и спешно, укреплял свою снежную нору. Но медведь, казалось, и не спешил, кормясь пока что тюленями и спокойно смотря со стороны на копошащегося человека. Стив надеялся, что хищник все-таки уйдет, вместе с тюленями, которые в основном уже мигрировали на зиму южнее. Но зверь, словно немой укор и наказание тому, что он выжил, по-прежнему ходил вокруг.
Однажды Стив увидел сцену, до жути поразившую его. Он по привычке держал в поле зрения лохматого соседа, когда заметил, что к ним приближается еще один белый бродяга. И тут произошло неожиданное: старый знакомый зарычал и бросился в сторону пришельца. Даже завязалась короткая драка, которая, впрочем, быстро закончилась победой старого знакомого. Прихожанин поспешил удалиться, не солоно хлебавши. Стив сначала обрадовался, но затем с содроганием осознал, что из-за него дерутся, как из-за миски с похлебкой. Вот тогда-то он и ощутил себя настоящими живыми консервами, приберегаемыми на черный день.
С этого дня он боялся выходить, его преследовали кошмары с нападающими на него медведями, чередуясь со странными индейскими божествами. Но днем его, все равно, гнал навязчивый страх за прочность убежища. Один сон был уж больно реальным: ему приснилось, что он, как обычно вышел ремонтировать крышу и, как тюлень у промоины, проглядел притаившегося хищника, залегшего прямо за скатом палатки. Стив даже не успел ничего сделать, только заворожено смотрел на возникшую ниоткуда страшную звериную морду… потом последовал удар огромной лапы, и, почему-то, сон сменился на индейский, в котором он долго шествовал мимо странных божеств к орлу. Этот кошмар был самым страшным, в котором он дважды погиб, сначала от лап медведя, а потом от клюва орла…
Но ничего не изменилось. Он опять проснулся на своей утлой лежанке, скорчившись от холода… и опять его ждал снаружи этот страшный медведь в темноте полярной ночи. 'Почему он не уходит? Ведь уже середина зимы, морозы настолько сильные, что не помогает никакая печка и толстые стены!' — кожа полярника лезла, отслаиваясь от обморожений, но он упорно выходил наружу, зажигая самодельный факел и смотря в неподвижные, отливающие краснотой зрачки ожидающего зверя. Стива гнал наружу страх, но он предпочитал смотреть этому страху в глаза.
Однажды он не выдержал. Стив отбросил в сторону факел и шагнул навстречу своей ожидающей смерти… И опять, как во сне, его ударила огромная лапа, вооруженная клинками когтей… И опять ничего не произошло — он снова проснулся на своей лежанке… Сейчас он лежал, не в состоянии понять, что из его воспоминаний было сном, а что явью… Ему не хотелось вставать — душу давно сковал холод тоски и чувства напрасности…
Его полудрема была нарушена внезапным вторжением гостя. Нет, это не был медведь. Откинув полог, в палатку кто-то спешно забрался и возмущенно воскликнул:
— Ну и монстров Вы тут развели! А внутри-то вонища! Хоть топор вешай! Ну, уважаемый, нельзя же себя до такой степени мучить!
Стив лежал, онемев от удивления. Он ожидал всего, чего угодно, от пролома крыши, до трещины
