намерений, ни насчет своего безумия. Мужик этот явно далеко не так прост, как хочет казаться, впрочем, как и сама Алька. А может, и похлеще ее окажется. Аля, видно, имеет к нему свой интерес, но он ее боится, «святых мороков на заставах поставил». А вот мне — прямая дорога. А зачем я ему понадобился? У меня что, действительно есть тайна личности? Очень может быть. И «святой» ее знает. Или, скорее ксего, какую-то часть ее. А другую хочет получить от меня. Но Алька? Допустим, пройду я через эти «заставы», а она здесь останется? И будет ждать возвращения?
— А я пройду по твоим следам. Тихо и незаметно.
Ах, вон оно что. Несмотря на теплую ночь, и ту бодрящую энергию, которую я получал от Алькиных пальцев, меня вдруг прошиб легкий озноб. Уж очень неуютно было осознать, что ты оказался между двух сил, и было совершенно непонятно отношение этих сил ко мне самому. Сейчас-то, пока им от меня что-го надо, они будут вполне ласковы и дружелюбны, но что будет потом… И еще слава Богу, если ко мне отнесутся просто как к использованному презервативу, а то ведь и до сих пор принцип «нет человека — нет проблемы» в некоторых случаях весьма прост и эффективен.
— У меня, надеюсь, есть свобода выбора?
— Разумеется. Ты просто сойдешь с ума. И поверь, у меня сейчас совершенно нет времени на глупую ложь.
Вот в это я сразу поверил. Бессмысленно было даже размышлять, схожу ли я с ума сам, или она мне этом помогает — в любом случае исход был один. А что дальше? Идти к психиатрам? Тогда прощай бизнес, вся моя с таким трудом налаженная жизнь, и вперед на «Канадку», откуда я уже никогда не выйду нормальным человеком. Можно было еще пойти к модным ныне платным психоаналитикам, но их диагноз был уже ясен заранее. Эти поклонники д-ра Фрейда, зацикленные на «Эдиповом комплексе», ничтоже сумняшеся нашли бы у меня скрытую гомосексуальность с явным отклонением в сторону мазохизма. И прописали бы вместо «сульфы» «господина с плеткой». Встретил я как-то весенней ночью такого «господина», пусть считает, что повезло, если уже из больницы выписался…
— Тебе тоже не стоит тратить время на бесполезные размышления, Данг, как ни странно, я моментально привык к своему новому имени.
— И хватит тебе пить эту бурду. Тебе сейчас как никогда нужна ясная голова, — немного помолчав, Аля достала из-за бревна свою сумочку, — Давай я лучше угощу тебя твоим любимым вином.
Она достала из сумочки маленькую хрустальную фляжечку, в которой искрилась золотом темно- багровая жидкость. Я взял ее в руки — меня поразила ее необычная тяжесть.
— Это не хрусталь, как ты подумал. — Немного помолчав, она добавила, Этот сосуд выточен из очень крупного алмаза и огранен лучшими ювелирами. Эта фляжка не имела бы цены здесь, на Земле.
Вкус вина настолько поразил меня, казалось, что его не пьешь, а вдыхаешь, — что я невольно вдохнул в себя все содержимое фляги. И в то же время, оно показалось мне очень знакомым.
— Вино из Арихады! — невольно вырвался восхищенный крик.
— Ну вот, теперь-то ты может поверишь, что видел не просто сны. Данг, — внезапно она взглянула на меня в упор, — Скажи, ты боишься меня? Такую ласковую юную девушку?
Я только пожал плечами. У меня уже не было никакой уверенности, что эта «девушка» не в силах по ее воле в любое время превратиться в совсем уж чудовище. Или пусть даже в ту неземную красавицу, что вовсе не гарантирует моей безопасности.
— Данг, ты слишком долго был воином. Ты не умеешь любить. И даже просто не знаешь, что такое любовь, — она тихо вздохнула и обняла меня за плечи.
— Ну хорошо, — продолжила она, — Представь, что мы — акционеры одного предприятия. Мы не можем сейчас обойтись друг без друга. Ты сейчас обладаешь тем, что необходимо для меня, а я — наоборот. Хоть это ты можешь понять, глупышка, — она наклонилась и провела языком за мочкой моего уха, так, как мне очень нравится.
— Но я же не знаю всех деталей предстоящего дела… — Аля нежно повернула мою голову к себе и заставила замолчать мои губы долгим поцелуем. Это был, без сомнения, поцелуй ведьмы (или феи?), потому что все мои сомнения разом исчезли.
— Тебе пора, — сказала она и протянула руку в направлении от костра, в лес. Еще миг — и там вспыхнул изумрудный свет, освещавший лесную тропу, идущую прямо между деревьев, склоненных друг к другу над дорогой и образующих что-то вроде коридора.
— Я готов, — встав, я взглянул вдоль дороги и вновь обернулся к девушке.
— Скажи, Аля, — это твое настоящее имя?
— У меня много имен, Данг, — отрешенно улыбнусь она, — Когда-нибудь ты узнаешь и настоящее, но не сейчас.
— Почему?
— Потому что сейчас ты позабудешь обо мне, как только сделаешь первый шаг по Нардае.
— Как я смогу тебя забыть?
— Я люблю тебя, Данг, — прошептала та, чье имя так и осталось тайной, — Я обязательно буду с тобой рядом, чего бы мне это ни стоило. Но в любви нет места лжи. И нет места жалости. Ты будешь помнить только о той уродливой шлюхе, от которой, слава Богу, наконец-то избавился. Все, иди, и девушка нежно, но непреклонно подтолкнула меня светящимися в темноте пальцами в направлении волшебной тропы.
ГЛАВА III. «Был чекист, майор разведки…»
Данг уже долгое время шел по дороге, устланной желтыми листьями, и любовался изумрудным свечением, которое испускали листья склоненных над ним деревьев. На этом, впрочем, все ее сходство с легендой той лысой толстухи и заканчивалось. Ничего такого темного и мрачного впереди не наблюдалось, да и деревья были вполне обычные — березы да липы. И не шептались они — все эта девка наврала, или слышала через десятые уши. Как, собственно, и рождаются все без исключения мифы. Хотя нет… Шорох листьев явно образует что-то вроде музыки. Вот эта березка явно играет фуги Баха, а вон та вербочка — «Валькирию» Вагнера. А вот следующая осинка скрипочкой Моцарта переливается, так и есть, «Волшебная флейта»… А рябина, рядом с ней стоящая, завершает концерт фортепьяными аккордами Бетховена. А дальше Шопен, Гендель, Лист, какой-то вообще неизвестный Дангу композитор, но звучало все это вполне гармонично и слаженно. Данг никогда не мог бы подумать, что переход от Моцарта к Вагнеру может звучать так оригинально и красиво.
Деревья так и продолжали свой необыкновенный концерт, но Данг уже слушал их вполуха. Голову занимали куда более насущные мысли. Он уже битый час шел по этой дороге, а она никак не кончалась. И во всем, конечно, была виновата Алька. Ког-а Данг очнулся от своего последнего наваждения лубочного Бога-Отца на облаке, словно сошедшего с иллюстрации «Забавной библии» Лео Таксиля), Серый с Танькой, съев почти весь шашлык, вовсю уже трахались в палатке, и к Дангу вполне откровенно и нагло стала приставать Алька. Это уже стало свыше всех его сил. Он не мог ни трахнуть ее (ну, не стоит на такое!), ни даже влепить ей хорошую затрещину чтобы отстала. Ну просто рука не поднималась! И тогда Алька предложила ему прогуляться к тому ненормальненькому, попить нектару из оленьих рогов. «Хоть не для ума, так для мужской силы поспособствует». И что вообще Дангу будет легче в кругу себе подобных. Но пусть долго не задерживается, не то она его и там найдет, куда он, мол, денется…
«Данг, — внезапно он удивился, — А почему это я так себя называю? Меня же зовут Андрей Воронин, и такой клички у меня сроду не было. Если не считать тех гипнотических снов. Но почему-то мне очень приятно стало так себя называть», — мысли Данга вдруг прервала Yesterday битлов, настолько органично вписавшаяся в вальсы Шопена, что вызвала у него восхищенный возглас.
«А может, этот бородатый, — продолжал размышлять про себя Данг, — и впрямь чем-то поможет? Хотя надежды на это ничтожно мало, но все-таки… Вряд ли он простой сумасшедший, за этими метафорами видится бездна информации… Да и разобраться с ним, в случае чего, будет куда проще, чем с Алькой. Если совсем свихнется, хук справа получит однозначно…» — Данг был совершенно уверен, что если первоначальная версия о педерасте вдруг окажется верной, то справится с тем мозгляком без особого
