— Попробую. Любой передел власти и собственности сопровождается большой кровью — ты и сам это говорил. Как же удастся избежать этого?
— Опять не конкретно. Вообще без крови не обойдешься, но ее хватает и в мирное время в любой стране. Поэтому дурную кровь пустить все равно придется.
— И кто же будет определять качество крови?
— Уголовное право и никто другой.
— Хорошо. Но те, кто сейчас у власти, пребывают в полной уверенности, что болеют за свою страну всей душой, а учитывая их опыт, никто лучше не сможет править страной.
— Да ради Бога! Пусть берут к своей власти такое же количество личной ответственности, о которой я говорил — никто их просто так наказывать не собирается.
— А зачем им это? Власть-то и так есть. И богатство.
— Богатство у них будет не меньше прежнего, и совершенно законно.
— Но личная ответственность?
— Тогда пусть не трут нам мозги, что «болеют за страну». На самом деле за себя, любимого. Кстати, — снова оживился Философ, — А зачем таким людям власть вообще? Мы же, по сути, ничего не отнимаем у координаторов: богатство остается, уважение в обществе — тоже. И к тому же, оно будет действительно заслуженным. Да и ответственность по сути не меняется. Количественно, я имею в виду. В верхах власти всегда такая грызня, чуть шаг в сторону — голова полетела. Только это все тайно делается, но претенденты на престол досконально знают правила таких игр, но никого это не пугает, все равно лезут вверх. Риск тот же, но при моей структуре руководитель будет заниматься только делом, не тратя драгоценного времени на политические интриги. Кого это не устраивает?
— Но ведь вне своего дела координатор юридически равен всем остальным?
— Конечно.
— Тогда исчезает абсолютная власть.
— Вот! — поднял указательный палец вверх Философ, — Вот мы и добрались до сути. Теперь, опять же, используя прием дробления, давай разложим по полочкам это высокое на первый взгляд понятие — абсолютная власть. Я обещаю, что после всей этой нудной философии мы немного посмеемся, когда вычислим в этом понятии ключевую точку.
— Давай попробуем, — с энтузиазмом подхватил инициативу Данг, Представим себе этакого кровавого тирана на троне. Все падают перед ним ниц, любые прихоти исполняются без промедления.
— Очень хорошо. Можно вспомнить даже конкретные исторические примеры: Калигула, а то и Гитлер… Кстати, такой образ правления обычно кончается полным крахом, и не ведет ни к славе, ни к богатству. И ни о какой личной свободе не может быть и речи. Вокруг ведь полно таких же хищников, с хваткой только чуть-чуть послабее. А обстоятельва в любой момент могут измениться — таких примеров тоже полно. Зачем же они тогда хватаются за абсолютную власть?
— Действительно, — Данг на секунду задумался. — Логика у Философа была железной — может, они просто находят удовольствием издеваться над людьми?
— Очень хорошо. И не так примитивно, как кажется на первый взгляд. Мы с тобой брали самый крайний вариант такой власти, но практически у каждого, даже самого либерального царя в подсознании сидит этакий очень древний садомазохистский комплекс. Он может ничего про это не знать, и быть самым просвещенным и высоконравственным, но этот комплекс всегда выливается в той или иной форме — это уже зависит от его натуры и широты взглядов. Фактически это ничто иное, как утверждение своего «я», об этом более-менее толково объяснил еще доктор Фрейд. Вот для этого и нужна абсолютная власть.
— Значит, все правящие круги заражены…
— Ты неисправимый оптимист, Данг, — захохотал Философ, — в этом случае и проблем-то особых не было бы. И дедушка Ленин был бы действительно первым гением всех времен и народов. Этим заражены практически все люди — боюсь, что и я, и даже, не обижайся, ты. Все мы хотя бы подсознательно хотим кого-то подавлять. И было бы странно, если бы это оказалось не так, на этом пещерном комплексе строилась вся наша цивилизация.
— Ну кто же будет тогда заниматься такой структурной перестройкой? невольно воскликнул пораженный Данг, и тут же пожалел — это был уже чересчур откровенный вопрос.
— А вот люди и будут. В процессе эволюции всегда были переломные моменты, когда живым существам приходилось менять не только привычки и образ жизни, но даже свои гены. В полном соответствии с теорией Дарвина. Иначе — смерть.
— Но тогда это будут уже не люди, — грустно сказал Данг. Он почему-то вдруг вспомнил о Люденах
— Все не так уж и страшно. Совсем не обязательно грубо ломать этот комплекс, достаточно изменить направление его вектора. Пусть он будет направлен на подавление не себе подобных, а сложных жизненных проблем — чем не причина для самоутверждения? И еще людям надо научиться любить друг друга. Это уже христианский принцип, в нем тоже очень много смысла. Даже несмотря на любые попытки в дальнейшем всячески извратить его.
— Кастати, о любви. Ты не против, мы переменим тему разговора? — Данг уже понял, что Назаров действительно контролирует этот разовор, и больше никаких проколов не будет.
— Нисколько, — еще больше оживился Философ, — любовь — это вообще моя любимая тема. И самая серьезная — структурная революция, например, это сущая ерунда в сравнении с ней…
«Есть прокол!» — мысленно закричал Данг, — «Но когда же все начнется?»
— Вот, например, Лора, — продолжил Философ, — Эта девушка действительно умеет любить. Правда, за деньги, но по сути, почти все женщины хоть немного проститутки. Берут если не деньгами, то подарками, социальным положением, вниманием к себе и всем прочим. Причем опять же совершенно подсознательно — в глубине души они считают себя на сто процентов честными женщинами. Но в партнерстве настраиваются прежде всего на себя, на удовлетворение своих желаний. А за удовлетворение желаний партнера, опять же подсознательно, ждут платы. Мужчины опять же ничем не лучше, и поступают точно так же. Отсюда — сам знаешь что… Лора же поступает с точностью до наоборот — сначала берет плату, а потом полностью настраивается на своего партнера. Она не играет в любовь, она действительно любит. И что ее занесло в Град, на Земле бы царицей стала. Как Таис Афинская. Или Клеопатра.
«Нет, Назаров навряд ли закроет бордели», — пришла вдруг неожиданная мысль Дангу, — «Этот „серый кардинал“ без них и прожить не сможет».
— А вы ее тоже любите?
— Я знаю, по крайней мере, тридцать мужчин, которые ее действительно любят.
— И что, никакой ревности? Как же вы ее делите?
— Да было, конечно, — смутился Философ, — Даже до драк Доходило. Но потом собрались и решили, что лучше есть торт в компании, чем говно в одиночку.
— Что ж, вполне здравая мысль, — согласился Данг, — Меня удивляет только одно. Если Лора так бесподобна, то как она соглашается делить лавры с другой примой — Эйрой? Насколько я понимаю, таких девушек единицы даже на Земле, а тут две в одном салоне… И кто такая Эйра? Арамис говорил, что в любви она холодна, чем же она берет?
— Эйра, пожалуй, единственный человек в Граде, который остается загадкой для меня самого. С виду — действительно ожившая ледяная статуя. Прекрасная статуя. Я не знаю мастера, который мог бы изваять такую. Это та красота, которая ослепляет взор и леденит душу.
— Она жестока?
— Нет, что ты. Она вообще вне добра и зла. Какая-то нечеловеческая отрешенность везде, кроме постели.
— А там?
— Вот не могу точно сказать. Она не груба, не безразлична к мужчинам, нет, что я говорю, — Рассмеялся своей глупости Философ, — Да она чувствует их лучше Лоры!
— Это как это?
— Да, конечно же, как же я раньше не сообразил. Это только внешне кажущийся лед, на самом деле это свет…
— Свет?
