объявлялось на летучках. Мы — молодежная редакция — были бесспорными лидерами с колоссальным отрывом. Или была такая фишка: во время прямого эфира просили всех, кто смотрит передачу, выключить свет в своих квартирах. Все выглядывали из окон «Останкино» и видели абсолютно темную Москву, ни одного светящегося окна. Москва просто вымирала. Вот это был рейтинг! Другой способ у нас был — сводки Министерства внутренних дел. Во время наших эфиров практически ни одного преступления по всей стране. К примеру, два часа идет какая-нибудь популярная программа — и в буквальном смысле слова все смотрят телевизор! Был тогда такой знаменитый спор, является ли телевидение искусством. Естественно, вся молодежная редакция была убеждена, что это даже не предмет спора. Конечно, телевидение — это искусство, а мы люди искусства. К сожалению, как и в театре, на телевидении всегда было много зависти. Она порождала конкуренцию. Но зависть — это очень страшно.
— У меня масса пороков, масса грехов, но в моем сердце никогда не было зависти. И я глубоко убежден, что нет ничего страшнее, чем зависть, потому что видел, как это работает. Когда человек всерьез кому-то завидует, это ад. Возьму на себя смелость сказать, что есть, наверное, два-три человека, которые меня не любят или даже ненавидят, но это из тысяч людей, которые сегодня работают в этой индустрии. Если я видел, что человек талантлив, у меня это вызывало не зависть, а восторг, любовь к нему. Я все мог простить, даже подлость, за то, что он талантливый. Как-то меня спросили, мог бы я театрализованно изобразить свое амплуа на телевидении. И я не задумываясь сказал, что встал бы в подземном переходе между двумя зданиями «Останкино» и повесил бы себе на грудь табличку «Создаю возможности». И кепку бы положил. Уверен, она бы никогда не была пустой.
— Знаете, об этом надо очень осторожно рассказывать, потому что есть несколько человек, которые утверждают, что они «отцы» или «матери» «Взгляда». Сначала была идея развлекательной программы, в которой мы будем рассказывать о всяких курьезах. Наступила уже горбачевская эпоха, и начались споры, мол, еще одна развлекательная программа не нужна. Вторая идея заключалась в том, что программа должна быть политической. Я в то время был главным редактором молодежной редакции. Меня, конечно, всегда интересовали реальная жизнь и политика. Это понятно по программам, которыми я сам занимался, — «12-й этаж», «7 дней», «Открытые новости». Мне не очень интересно самому делать развлекательное телевидение, и я был сторонником идеи политической программы. Но все сошлись на том, что это должна быть советская кухня, в которой живут этакие «битлы». Стали строить кухню, искать ведущих.
— Садились Анатолий Лысенко, Анатолий Малкин, Кира Прошутинская... И просто генерили идеи. Перебирали всех, кто работал в редакции или с нами сотрудничал. Но когда завотделом молодежной редакции Андрюша Шипилов привел ребят из иновещания, все стало понятно.
Никогда не забуду, как в мой кабинет зашли эти четыре наглые морды: Влад Листьев, Саша Любимов, Дима Захаров, Олег Вакуловский — очень все красивые, все высокие, отвязные. Некоторые из них уже успели пожить за границей, что-то повидать, приобрести определенный статус на иновещании. Они вообще считали, что телевидение — это что-то недостойное, а они серьезные люди — изучают страну, знают язык, разбираются в политике, настоящие профессионалы. Ну и вообще все, что сильно популярно, — это попса. Поэтому они чуть ли не ноги на журнальный столик положили, когда вошли в мой кабинет. Им было все равно, что я главный редактор. Когда я это увидел, меня пробило. Я понял — они! И дальше уже вопросов не было. Потом присоединился Володя Мукусев из нашей редакции, Саша Политковский, который пришел в программу из спортивной редакции. Но два вопроса мы так и не решили: первый — должна ли это быть развлекательная программа, и второй, связанный с названием. «Взгляд» предложил я — это слишком мелко, чтобы этим гордиться, но я горжусь, потому что эта идея потом работала. Самая первая программа вышла без названия, и мы обратились к зрителям с просьбой его придумать. Были мешки писем: на 99 процентов это был просто бред, на 1 процент — приколы какие-то. И тогда я уже властью главного редактора сказал, что программа будет называться «Взгляд».
— А все выяснилось после первого же эфира. Она не стала ни развлекательной, ни политической. Она оказалась человеческой. Открытой, честной, созвучной мыслям и чувствам миллионов людей. Были какие- то брошенные ребятами фразы, какие-то намеки — политика уже была в них. Идеология была не в нас — редакторах и режиссерах, а в большей степени в них. Одним из топовых сюжетов в программе был рассказ о том, как у какого-то человека на пятом этаже в квартире жила лошадь. Но вопрос был не в этой забавной истории, а в том, что даже такой вот курьез — серьезный повод поговорить о внутреннем мире человека, включая его тотальное одиночество, потому что никто, кроме лошади, в его квартире не живет. То есть сразу начались такие вот обобщения. Появились смыслы, как любит говорить Даниил Дондурей.
В диапазоне от этой лошади до Марка Захарова, который кричал в эфире, что Ленина надо немедленно похоронить, мы и работали. И, конечно, не просто формальным руководителем программы, а настоящим наставником и другом стал для ребят Анатолий Лысенко. А вообще настоящий телевизионный формат в какой-то момент перестает быть жестко зависимым от состава бригады, он становится самоигральным. Кто-то уходит, кто-то приходит, а формат работает. Это прекрасно понял Владислав Листьев, ставший со временем уникальным, универсальным телеведущим и продюсером. До сих пор до слез жалко, что его нет с нами. Он был из редкой породы незаменимых и неповторимых.
— Существовал такой термин — «самоигральная программа». Вот «Что? Где? Когда?» — самоигральная передача. Конечно, Ворошилов гений. Но сама программа в какой-то момент стала самоигральной, она сама диктует сюжеты, и неизвестно, куда вообще все это выведет. Поэтому тогда нам в голову не могло прийти, что можно купить формат на Западе. Мы старались понять, что такое телевидение, как оно делается и работает.
