мастеров. Картине, наверное, пара веков, но изображение сохранило яркость и было как живое.
Полюбовавшись на неё, я прошмыгнула в ванную комнату, дверь в которую находилась прямо в спальне, умылась, потом начала искать раскиданные впопыхах детали своей одежды. Это оказалось не так- то легко, так как она обнаруживалась порой в самых неожиданных местах. Мда… бурная выдалась ночка!
Я как раз застёгивала блузку, когда в дверь робко постучали. В ответ на моё разрешение тихо вошла Амарис. На этот раз она была в шёлковых домашних штанах и шёлковой рубашке с воротником-стойкой. Все нежного лавандового цвета с серебристой вышивкой. От этого наряда её восточные черты становились очевиднее.
Её, казалось, смутило то, что я одеваюсь. А может, дело было в чем-то ещё.
— Привет, Ами.
— Доброе утро, Лео, — вежливо и, похоже, искренне ответила она. — Тебе что-нибудь нужно?
— В смысле?
— Кшати велел мне тебе помогать, пока он отдыхает. Он велел позаботиться, чтобы ты ни в чем не нуждалась.
«Велел» — мне не понравилась подобная формулировка. Но я промолчала.
— Ты, наверное, голодна, — продолжала Ами. — Хочешь позавтракать?
— Не откажусь.
— Пройдёшь в столовую или принести прямо сюда?
— Да пройду, не вопрос.
Плотный завтрак лишь улучшил моё и без того хорошее настроение. Все было потрясающе вкусным, о чем я не преминула сказать. На что Ами улыбнулась и сказала:
— Рада, что угодила тебе.
— Но мне вовсе не нужно угождать! — возразила я.
— Так распорядился Кшати. Ты очень нравишься ему, — по тому, как она это сказала, я поняла, что Ами знает, чем мы занимались этой ночью, и мне стало как-то не по себе. И это чувство усилилось, когда я заметила на её тонкой шее два аккуратных прокола. Ворот рубашки чуть отошёл, и я смогла их увидеть. Укус вампира. Совсем свежий. Значит, уйдя от меня, он питался от неё. Наверняка, не в первый раз. Что же за отношения между этими двумя?
Желая прояснить ситуацию, я осторожно спросила:
— Ты всегда выполняешь его распоряжения?
— Да, — просто ответила Ами, будто в этом не было ничего такого.
— Но почему? Я думала, вы партнёры… Неужели тебя не обижает такое беспрекословное подчинение ему?
— Нет. Я принадлежу Кшати. Я обязана ему всем, самой жизнью.
— Не понимаю! — она и вправду была довольна своим положением. — Расскажи, как так вышло.
Ами замялась, пряча глаза. Потом пробормотала:
— Я не знаю, надо ли… Но если ты хочешь, я должна.
— Нет, ты ничего мне не должна! — тотчас возразила я. — Если не хочешь — так и скажи, вопрос будет закрыт!
С минуту она смотрела на меня, хлопая глазами, будто я сказала что-то невероятное, словно у неё никогда не спрашивали собственного мнения, потом проговорила:
— Ладно. Я расскажу тебе свою историю. Просто я её ещё никому не рассказывала.
Подобный ответ меня очень заинтересовал. Я перебирала в памяти все, что когда-либо слышала о Амарис, но не могла вспомнить ничего о её личной жизни. Похоже, об этом вообще умалчивалось. Я сказала:
— Я тебя внимательно слушаю, если ты действительно хочешь рассказать о себе.
— Хочу. Правда моя истории не слишком-то радостна, — глаза Ами подёрнулись печальной дымкой, но она продолжила дальше, — Этой весной, в начале мая, мне исполнится двадцать два. Когда именно — я не знаю.
На это я удивлённо подняла брови, но промолчала, продолжая внимательно слушать.
— Я родилась в Таиланде, в деревушке под Бангкоком. Моя мать была тайкой, а отец — европейцем. Одно это наложило на меня вечную печать позора. Проклятая. Это слово преследовало меня всю жизнь. Поэтому моя мать и подкинула меня в приют почти сразу после рождения. Таких как я там было достаточно. Грешные плоды любви.
С детства меня окружали нищета и голод. Никому ненужные дети, само существование которых является позором. Потом выяснилось, что я оборотень. Я была им с рожденья, но моя суть проявилась лишь в тринадцать лет, и это был конец всему. Я была проклятой, а стала отверженной.
— Но неужели тебя не нашли остальные?
— Остальные? — она нервно передёрнула плечами. — Я никому не была нужна. Никому. Я была не более чем вещью, — в глазах Ами стояли слезы. — В четырнадцать меня продали в бордель, где мне предстояло провести всю жизнь. Я множество раз проклинала свой непобедимый иммунитет, залечивающий любые раны. Я уже была готова сама убить себя и покончить со всем этим. Тогда-то я и встретила Кшати.
Я чем-то приглянулась ему. Он был первый, кто сказал, что ему нравится, что я оборотень. Ему нравился мой зверь. Кшати выкупил меня и увёз из страны. Мне тогда было шестнадцать. С того дня он обучал, заботился обо мне, а когда открылся мой талант к пению — он стал развивать его. Если бы не Кшати, я бы умерла в той же сточной канаве, что и родилась. Мне нравится жить этой жизнью, нравится принадлежать Кшати телом и душой. Обо мне ещё никто и никогда так не заботился.
Только сейчас я окончательно убедилась в том, о чем смутно подозревала с самого начала. Ами не просто позволяла Кшати питаться от себя, но и спала с ним. Я оказалась в несколько двусмысленном положении, но все же решилась спросить:
— Ты любишь его?
— Кшати для меня все, — просто ответила Ами. — Но не беспокойся, я не собираюсь вставать между вами. Это исключено.
Я пристально вгляделась в её лицо, стараясь понять степень её серьёзности. Она не лгала, не лгала ни в чем. Я не выдержала и произнесла:
— Ты так просто об этом говоришь!
— А что такого? Он собирался выбрать себе пару, и выбрал тебя. Я поняла это, как только впервые тебя увидела.
— Как так?
— Ты в его вкусе. Ты необычна, у тебя редкая аура силы, и твой зверь из кошачьих. Это не могло не привлечь внимания Кшати.
— Его и в самом деле привлекают оборотни, — пробормотала я. Это даже не было вопросом, но Ами все-таки ответила.
— Да. Особенно Кшати возбуждают кошачьи, остальные его, по-моему, мало интересуют. Неужели ты до сих пор не ощутила его силу?
— Кшати очень трудно скрыть свою силу. Полтора тысячелетия — это не шутка. Он… как это называется у вампиров? Магистр.
— Да, но дело не в этом. У него есть способности как-то влиять на нас, и дело не в вампирской силе, не только в ней, — зашептала Ами, будто Кшати мог нас услышать. — Когда я с ним, то порой чувствую, что во мне все поёт от одного его прикосновения или взгляда. Он словно чувствует моего зверя, и мне так же хорошо, как если бы я выпустила его. Но если я разозлю Кшати, то ощущения могут стать подобными тому, как будто зверь хочет выгрызть тебя изнутри. Ой, не надо было, наверное, мне этого говорить!
Девушка говорила искренне, не было ни намёка на ложь. Это-то меня и беспокоило. Ведь и я ощущала рядом с Кшати что-то подобное, хоть и не настолько ярко выраженное. Не об этом ли предупреждала меня Иветта?
Нет, если я и дальше собираюсь иметь какие-то отношения с Кшати, то должна выяснить все раз и навсегда! А то все это меня сильно настораживает. Не люблю всякие сверхъестественные штучки.
