– Ну, блин! Выкиньте вы, в конце концов, эту ручищу! Страшно ведь! Вы что, покойников не боитесь? Уберите эту мерзость куда-нибудь.
– А если придет ее владелец, что тогда? – задала вопрос Патрисия.
– Придет он, как же! Наверняка уже окочурился. Разве только призрак явится, – отозвался Масиел, подбрасывая дровец в костер. Огонь разгорелся сильнее.
– Это точно. Если он помер, где-то здесь должен быть труп, – заметила Патрисия.
– А может, свалим отсюда? Поищем другое место, – предложила Глаусия.
– Да ну тебя! Так вся ночь пройдет, – ответил я.
– Вот выкинем мы руку, а вдруг ее хозяин заявится! Что делать станем? В озеро ее лучше не бросать. Пусть Мальро отнесет ее туда, где нашел, – не унималась Глаусия.
– Да ты что, Глаусия! Хозяин руки давно уже спит вечным сном на дне озера. Его, наверно, зарезали где-то в другом месте, а потом притащили сюда. Самого в озеро бросили, а руку в спешке обронили. Смотри, как ловко ее отрубили! Профессионально! Чистая работа, – сказал Мальро, схватив отрезанную руку и поднося ее к самого носу Глаусии.
Глаусия прижалась к Уроду, пытавшемуся за нее заступиться.
– Это рука негра. Разносчика, должно быть, – предположил Лампрея.
– Или мафиози. Смотри, перстень какой огромный! Такой крестные отцы мафии носят, – высказал гипотезу Масиел.
– Мафиози или не мафиози, а что негр – это точно, – повторил Лампрея.
– Слушайте, выкиньте вы эту дрянь, – впервые заговорила новенькая.
Лампрея встал, взял отрезанную руку за запястье и произнес:
– У меня идея.
– Какая? – заинтересовался Масиел.
– Давайте ее сожжем. Бросим в огонь – и дело с концом.
– Не проще ли в озеро закинуть?
– Нет, это глупо. Наши отпечатки пальцев останутся. Кто-нибудь выловит, чего доброго.
Лампрея замолк и бросил отрезанную руку на угли. Огонь разгорелся, и через несколько минут с руки стал стекать жир. Запахло жареным.
– А вдруг сейчас явится безрукий покойник? – обратилась к Масиелу девчонка с модельными данными.
– Тогда мы ему покажем! Долго ли с безруким-то сладить...
Все точно с ума посходили из-за отрезанной руки. Накурились травки – и хоть бы что! Новенькой и девчонке с модельными данными приспичило нюхнуть. Но у нас ничего не было. На вечеринке – другое дело. Не для того мы сюда пришли.
Секс – вот чего нам надо.
Запах жареного поднялся до самой купы эвкалиптов и достиг противоположного берега реки. А вдруг этот запах проникнет в окно какому-нибудь полицейскому! Тот продерет глаза, станет искать, откуда эта вонь исходит, и припрется сюда. Ну и что? Найдет один пепел! Теперь ведь глубокая ночь – сразу-то он не проснется! Спит, небось, и видит во сне, что кого-нибудь повязывает.
– Смотри, как мясо поджарилось! – восхитился Лампрея. – Может, съешь кусманчик, Масиел?
– Отвали, Лампрея, – огрызнулся Масиел.
– Что, брезгуешь, потому что это рука негра?
– Да нет. Я съем, если сначала ты съешь.
– Да ладно тебе! Брезгуешь ведь, потому что это негритянское мясо.
– Я сам негр, как же я могу брезговать? Иди ты на хрен!
– Тогда жри.
Масиел выхватил отрезанную руку из огня, поднес к самому носу и понюхал. Потом поднес к носу Лампреи, но тот ее оттолкнул. Тогда Масиел предложил девчонкам, но те отшатнулись. Масиел положил отрезанную руку обратно в огонь, отщипнув перед этим от нее кусочек.
– Ну, что? Кто попробует?
– Я попробую, – отозвался Мальро, – но только после всех.
– Я не стану, – заупрямилась Патрисия.
– А я попробую, – пролепетала девочка с модельными данными.
Она взяла у Масиела кусочек, отщипнула совсем крошку, положила в рот и тут же выплюнула.
– Теперь твой черед, Масиел.
– Ни фига подобного. Ты же не съела. Просто в рот положила.
– Не все ли равно, – сказал Мальро.
– Мальро обещал съесть, – внес ясность Лампрея.
– Он не хочет, потому что расист! Сукин сын! – крикнул Масиел.
– Жри тогда сам, – возразил Лампрея.
Масиел взял кусочек и положил в рот, проглотил и запил водкой, не оставив ни капли. Все над ним смеялись, а Глаусия корчила рожи.
– Видал, как это делается? Слабак бледнолицый, – сказал Масиел, глядя на сообщника.
Лампрея испугался. Понял, что ему не отвертеться.
– Ты что, охренел? Стану я жрать мясо незнакомого человека! Вдруг оно отравленное, тогда как?
– Не дрейфь, не отравленное. Ты просто брезгуешь, что это негр.
– Ни фига подобного.
– Тогда жри.
– Да мне плевать, негр это или нет. Мясо у всех одинаковое.
– Вот и попробуй. Ничего тут страшного нет. Можешь мне поверить.
Лампрея отщипнул кусочек и положил в рот. Долго держал на языке, не решаясь проглотить, покуда все над ним смеялись. Наконец зажмурился и проглотил. Все захлопали в ладоши. Он отвернулся и стал блевать. Его всего выворачивало. Он выблевал все содержимое желудка, а не только кусок жареной руки.
– Ну что, не говорил я, что ты расист? Не смог сожрать мясо, потому что покойник был негр. Понял? Это же мясо негра. Слабак ты, больше никто! – издевался над ним Масиел.
Лампрея согнулся в три погибели, силясь блевануть еще. Новенькая сделала вид, что жареная человечина ей обалденно понравилась. У меня пропала всякая охота соблазнять ее. Я был в трансе от этого расистского каннибализма.
– Если больше никто не станет жрать это долбанное мясо, я зафитилю его в реку. А то к утру набегут собаки и устроят себе пир. Или полиция обнаружит и нас всех повяжут. Ну, кто хочет? – спросил я.
– Ну, Сид, ты даешь! Я от тебя тащусь! – произнесла Патрисия.
– Если решитесь, то в следующий раз я поищу руку белого человека и поджарю. Тогда и я пожру. А теперь – нет, – сказал я, чтобы только не молчать.
– Никогда больше в жизни мяса в рот не возьму, – простонала Глаусия.
– Да ты к нему даже не притронулась, – съязвил Мальро.
– А мне понравилось, – похвасталась девчонка с модельными данными.
– Мне тоже, – откликнулся Масиел.
Лампрее и Масиелу было плевать, что они жрали человечину. Они спорили из-за другого: отказаться есть мясо негра – это расизм или нет? Мать твою за ногу! Они в глотку готовы друг другу вцепиться... Это всерьез и надолго.
Патрисии хотелось остаться со мной – судя по тому, как она меня обхаживала. Но атмосфера была уже не та. Мы так увлеклись спором о жареной человечине, что забыли, для чего сюда пришли.
Ночь кончилась. При свете утра стал виден пейзаж. Рожи были у нас веселые, хотя жалко было, что темнота так быстро рассеялась.
– День настал. Смотрите, какое небо! Уже рассвело. Пора собираться, – сказал я, сожалея, что ночь так скоро прошла.
Девчонка с модельными данными встала, держа Урода за руку. У них вроде кое-что наклевывалось, да я их потревожил, сказав, что пора домой. Я и сам только что заметил, что они хотят заняться сексом, но не придал этому значения. Все с трудом отходили от транса, всем было лень подниматься. А надо было идти,
