вечера было тревожно. А дни нынче длинные. Самые длинные дни в году. Дети, лишенные привычного простора, заключенные в ограниченном пространстве летательного аппарата, устроили истинный тарарам, не давая заняться чем бы то ни было, кроме общения с ними.
Наконец угомонились, заснули. Солнце село. Короткие южные сумерки сменились темнотой пасмурной ночи. Сигнал вызова.
— Веточка! Все нормально. Взлетай и сажай аппарат во дворе имения. Я зажгу четыре фонаря. Действуй аккуратно, опускайся точно сверху вниз. Тут не слишком просторно.
Взлетела. Рик ее хорошо подготовил. Семь километров на этой штуковине — всего пара минут лета. А вот и огоньки. На мониторе четко обозначился рельеф, автоматика пытается вмешаться в управление, определив и оконтурив посадочную площадку. Ну и пожалуйста.
Махина глайдера зависла на несколько секунд и, плавно скользнув между высоких стен, утвердилась на вымощенном камнем старом крепостном дворе. Рик встретил ее прямо у трапа. Забрали спящих малышей и, светя себе тусклыми фонарями, пошли длинными переходами пустого замка.
В спальне горели свечи, на столике ждал ужин, а детские кроватки с шелковыми пологами были застелены белоснежными простынями. И горшки под ними. Об этом предмете малышовой экипировки Рик не забывает никогда.
— Доброе утро, баронесса. Их сиятельство, Ваш муж, просили передать, что завтрак накрыт на террасе.
— Доброе утро, добрая женщина! Кто Вы? — Ветка уже умывается в благородной фаянсовой чаше, установленной на треножнике.
— Маргарита, служу в этом доме. Могу быть горничной, кухаркой, камеристкой или мести двор, как пожелает Ваше Сиятельство.
— Пожалуйста, не величай меня сиятельством. Называй по имени, Эльза. А для удобства обращения можешь говорить 'госпожа' или 'сударыня'. Или иначе — так как принято в этих местах. — Ветка уже одета в легкое утреннее платье и приглаживает волосы.
— К замужним женщинам принято обращаться 'донна'.
— Прекрасно. Для тебя я донна Эльза. И другим скажи. Я готова.
На террасе солнечно и уютно. Во главе длинного стола восседает Рик. На нем крахмальная рубашка с небольшим жабо. На противоположном конце — Тед и Амелька. Сидят на высоких стульчиках. Как они одеты — не видно из-за передников из плотной ткани. Рядом с Амелькой — молодая женщина в платье прислуги. Возле Теда немолодой слуга. Еще несколько слуг замерли у стены. Повинуясь жесту супруга, заняла место справа от него. Все кого-то ждут.
Из сада поднялись девушка лет пятнадцати, и женщина неопределенного возраста. Одеты господами. Слуги усадили их по левую руку от Рика, напротив Ветки.
— Моя сестра Ванесса Бакстер и ее гувернантка донна Жаклин Дамиану. — Девушка и женщина кивнули.
— Моя супруга Эльза Бакстер. — Теперь уже Веткин черед учтиво склонить голову.
В лице девушки отчетливо просматриваются знакомые черты Майки и Апрельки — сестричек Рика. Это сразу настраивает Ветку на дружелюбный лад. Но, кажется, она поторопилась. Началась подача блюд, и стало ясно, что ей устроен настоящий экзамен.
Раковины карминового моллюска не так-то легко вскрыть. При этом желательно никого не обрызгать, и не проломить столешницу. А специальные щипчики принести, конечно 'забыли'. Ветка артистично вводит острие столового ножа в щель между створками, рассекает связки и красиво откидывает крышечку раковины.
Теперь лимон. Он не порезан, а столовые ножи не особо остры. Ничего. Просто надо немного терпения. Располовинила. Выдавила в раковину. Вкусненько. Ракушки свежайшие. Кстати, Рик, кося в ее сторону глазом, тоже справился.
Следующее испытание — яйцо. Это уже классика. По нему ведь не скажешь, вкрутую оно или всмятку. Крутанула на столе. Всмятку. Дальше — по прописям. Укрепила в рюмке, срезала макушку, посолила, размешала ножиком, вычерпала ложечкой.
Теперь котлета. Полагается отрезать кусочки вилкой. Но уж очень круглобока эта румяная аппетитная штукенция. Воображение подсказывает, что внутри — нечто жидкое. Возможно растопленное масло. Засада! Ветка рукой берет из стопочки тонкий блинчик, оборачивает один конец котлетки, и держа за него, спокойно откусывает кусочки от другого. В середке не просто масло — какой-то вкусный кисло-сладкий соус. Очень насыщенного цвета.
На лице девушки читается разочарование. Ее соседка спокойна.
— Донья Ванесса, я прибыла поздно, и не успела расспросить своего супруга. Могу ли я обратиться к Вам с вопросами о Вашей семье?
— Да. Пожалуйста, донна Эльза.
— Ваши родители живы?
— Отец погиб осенью в боях на перевале Трех Берез. А матушку я почти не помню. Она умерла при родах, когда я была еще совсем маленькой. Старшие братья отца скончались от болезней. Наше семейство недальняя родня правящей фамилии. Поэтому каждый из них в свой черед был коронован, а затем похоронен. Старшая сестра батюшки попала в плен к интанцам еще до его рождения. Собственно, ваш супруг, мой двоюродный брат, и я — это все, что осталось от некогда большого и древнего рода Бакстеров. За последние двадцать лет многие дворянские роды Вальдинии понесли большие утраты.
— Да, о проклятии короны наслышаны почти повсеместно. Кстати, посмотрев на Ваше лицо, я легко уловила внешнее сходство между Вами и сестрами моего супруга.
— А, посмотрев портреты в каминном зале, Вы, несомненно, уловите сходство вашего супруга со многими его предками. Мне даже не пришло в голову сомневаться в его происхождении. Кроме того, его появление избавляет меня от забот об имении, вассалах и службе нашему сюзерену — графу Перкинсу. Для девушки это несколько обременительно.
Ветка покосилась в сторону малышей. Тед уверенно действовал ложкой. Передник и скатерть в зоне его деятельности были почти незаляпаны. Ну, так, чуть-чуть. Амелия, активно подражая брату, покрыла кашей все, до чего смогла дотянуться. Няня и дядька выглядели смущенными.
— Простите, господа, я обязана отвлечься. А то дети изведут своих воспитателей. — Встала из-за стола и прошла к другому его концу.
— Забыла вас предупредить, дети не понимают эрвийской речи. Они росли там, где говорят на фурском. Тем не менее, будьте с ними строги и настойчивы. Кроме того, они очень подвижны. Поэтому синяки и ссадины неизбежны. Однако при их общении с домашними животными требуется некоторая осторожность. Не теряйте бдительности.
Да, если они полезут в воду, не паникуйте. Не утонут. — Продолжая рассказывать, Ветка вытерла чумазую Амелькину мордашку и деловито, ложка за ложкой, напотчевала свою младшенькую.
— Так что, господа воспитатели, уповаю на опытность вашу и вверяю вам этих чад. Не избалуйте и не застращайте.
— Не извольте беспокоиться, донна Эльза. Деметра выпестовала меня, а Фердинанд выучил верховой езде и фехтованию. Не желаете осмотреть свои владения. Верховая лошадка для Вас найдется.
— С удовольствием. Как одеться?
— Я езжу в мужской одежде. Но боюсь, мои брюки окажутся Вам длинноваты.
— Несомненно. Я надену свои. Что еще присоветуете.
— Не все встречные будут дружелюбны. Если у Вас нет оружия, на стене в каминной можете выбрать себе что нибудь.
— Спасибо. У меня есть кортик. Возьму его, если не возражаете.
Рик так и не проронил ни слова. Когда Ветка покидала столовую, он что-то втолковывал Теду по- фурски.
Как Ветка и предполагала, ей привели норовистого молодого жеребца. Краюшка хлеба, уверенный тон
