непосредственности. Ведь пока она разыскивает свои листья, он легко может уплыть. Река обязательно выведет его к людям. Без помощи этой… пигалицы.
Уже привстал с подстилки, когда два глаза, слегка выставившиеся из воды в нескольких метрах от катамарана, вернули его мысли в иное русло. Он вынужден подчиниться, иначе погибнет. Это не его мир.
Девочка вышла из зарослей значительно дальше того места, где исчезла из виду. Пучок листиков положила прямо на влажный песок у обреза воды. Отошла.
— Возьми это. Тщательно пережуй, не глотая. Подержи во рту. — И, через некоторое время. — Теперь выплюнь и ложись. Надо несколько минут, чтобы уснуть.
Плюнул прямо в торчащие из воды глаза. Не долетело. Но неслабая пасть заглотила жвачку. Легкое завихрение, и все утихло. Теперь глаза оказались на полтора метра ближе.
Лежать было удобно. Тело расслабилось, мысли ушли. Он прекрасно слышал звуки леса и видел, как на табло комба на его запястье отсчитываются секунды. Кисленький вкус сонной травы оставил во рту приятное ощущение, прогнавшее жажду. Спустя пять минут услышал:
— Ты спишь?
— Не крепко. Вроде как подремываю, но телом владею. — Для иллюстрации шевельнул кистью правой руки, лежащей сверху на бедре.
Почувствовал, как качнулась палуба, принимая вес девочки. Увидел, что, переступив через его ноги, она взялась за рычаг, и стала его плавно раскачивать. Катамаран вышел на середину русла и бодро заскользил вниз по течению, заметно, впрочем, это течение опережая. Клацнули ружейные запоры, и патрон в стволе был заменен. Стукнула крышка ящика.
— На, вот, перекуси. — Лепешка с толстым ломтем отварного мяса пришлась кстати. — Ешь спокойно, не отниму. У меня еще есть. — Она жевала точно такой же бутерброд, продолжая приводить судно в движение.
Странное устройство. Не скрипнет, не стукнет, а ход заметный, напористый. Берега отбегают за корму, повороты следуют один за другим. Ширина реки метров пятнадцать. Течение слабое. Интересно, когда же им встретится хоть какое то жилье? И что, они так и будут всю дорогу молчать?
— Меня Джеком зовут. А ты Рони?
— Да. Мне сообщили, что ты Джек Макдауэлл. Следуешь в школу. Нам по пути. Тебя высадили не там. Булда впадает в Зину в трех километрах от твоего места назначения. И ждал тебя там хранитель лесов. Да вот не дождался. Наши полагали, что ты передумал приезжать. А вместо этого тебя высадили на триста километров западнее, из-за неверного чтения букв в вашем, не к ночи будь помянутом, языке.
— Ты говорила Зена и Балда?
— Верно. Мы сейчас плывем по Балде.
Джека не оставляло странное чувство. Восьмилетняя девочка разговаривает с ним, как взрослый с маленьким. Голос, интонации, мимика — все детское. Впечатление, что ребенок копирует взрослого, пытаясь выглядеть старше. Но это не копирование. И содержание речи…
— Тебе восемь?
— Да.
— А твою маму, случайно, не Ловисой зовут?
— Нет. Но книжки Астрид Линтгрэн она очень любит.
— А ты?
— Не очень. Я их не понимаю. Они какие-то чужие. Может быть позднее, когда познакомлюсь с культурой других миров.
— Ты говоришь… и действуешь, словно взрослый человек. А в твоем возрасте полагается играть в куклы и учиться в начальной школе. Выписывать кривые буквы в тетрадках в косую линеечку и ронять с ложки на фартук черничное варенье. — Дик поймал себя на том, что и сам говорит взрослыми словами. Вот ведь, с кем поведешься…
— Я играю в куклы, и буквы у меня получаются пока не очень. Микромоторика наработается с годами. Но я взрослый человек, и должна тебе напомнить об инъекции.
— Откуда ты зна… — Рони постучала пальцем по рации. — Все доложили!
Шприц-тюбики у него в газырях. Справился, отвернувшись.
— Кстати, твою болячку здесь вылечат, если будешь себя правильно вести.
— Это как, излечение полагается заслужить?
— Какие все-таки гадкие, эти американские дети. И все то у них с подковырочкой, все с борьбой за справедливость! В общем, готовься, в школе обижать тебя будут часто, до тех пор, пока не обуздаешь гордыню. И не станешь вежливым и внимательным. Не внешне, а из глубины своего разума.
Теперь про «заслужение». Ваша медицина это не лечит вообще. А наша — с великим трудом. И, чтобы справится с недугом, тебе придется радикально измениться, иначе, ты просто не сможешь пройти через это.
Неожиданно стало стыдно. Он, Бомбила Джек, авторитет всех трех школ, в которых учился за последнюю пару лет, отчитан, словно последний засранец.
Глава 14. В пути
Заночевали прямо на берегу. Рони пристала к месту со старым кострищем, разожгла огонь, не потратив на сбор дров и пары минут, подвесила котелки на приготовленные кем-то рогульки.
— Как у себя дома. — Отметил Джек, переодеваясь в длинные штаны, пока она натягивала палатку, привязав растяжки к сучьям деревьев. Отмечал молча.
Макаронно-тушеночное варево пошло легко и непринужденно. Котелок опустел в два счета. Чай оказался из какой-то травы, несладкий, но очень даже ничего. И Джек решился продолжить расспросы. Нарываться на колкости не хотелось, так что завязку беседы формулировал очень старательно
— Ты вот, говоришь, что взрослая. Но ведь тебе еще расти и расти. Как-то не вяжется. Расскажи поподробней.
— Все упирается в определение. Если взрослость считать связанной с размером тела, способностью к рождению потомства или количеством прожитых лет, то мне еще далеко до совершеннолетия. Но если речь идет о способности заботиться о себе и о других? Как тебе такое рассуждение?
— Имеет право на жизнь. Даже, пожалуй, вернее иных, более привычных.
Вот ведь незадача. Девчонка одной фразой исчерпала тему. Хотя есть еще лазейка. И Джек не сдастся так легко.
— А как на счет завершенного образования?
— Разумное существо учится всю жизнь. Собственно, это утверждение касается практически всего живого. Различия чисто количественные. И еще есть комментарий. Соотношение между получаемым и отдаваемым. В культурах, доминирующих в ваших мирах это особенно принимается в расчет. В общем, давай-ка на боковую. Оно, конечно, свет костра создает уют и располагает к доверительным беседам. Но нам завтра долго монотонно плыть, успеем все обсудить. Мой юный организм нуждается в десяти часах сна. Да и твоему отдых не повредит.
— А почему я не заснул от той сонной травы?
— Это были листья нюхачихи. Я тебя немножко обманула. Надо было убедиться, что у тебя разум пришел к осознанию необходимости принять местные реалии.
— А в ружье патрон был холостой?
— Обычный был патрон. С иньектором. Нормальный парень попытался бы увернуться, и я всадила бы заряд в мягкое место на кувырке. А ты чуть не навалил в штаны. Отбой.
Вот и поговори с такой. С виду — ребенок, а словами буквально размазывает тебя тонким слоем.
Утром костер не разжигался. При первых признаках света палатка была свернута, и путь продолжился. Рони выдала Джеку бутерброд из лепешки с толстым ломтем сыра. Напились прямо из реки. Рассудил, что если рядом «взрослый» человек, то не допустит, чтобы он принес себе вред неразумным
