которое нужно было понимать с новой точки зрения, осознавновую, субатомную реальность. Природа была учительницей физиков, и, как мастер дзен, она не делала утверждений, она лишь загадывала загадки.
Сходство квантовой физики и дзен-буддизма поразиломеня. Всеописаниякоанов подчеркивали, что разрешение такой загадки требовалоот ученика чрезвычайного усилия концентрации и вовлеченности. Коан овладеваетсердцеми умом ученика и создает поистине ментальный тупик, состояние постоянного напряжения, в котором весь мир становится сомнением и вопрошанием. Когда я сравнил это с тем местом из книги Гейзенберга, которое я так хорошо помнил, я почувствовал, чтооснователиквантовой теории переживали нечто подобное: 'Я помню обсуждения с Бором, которые продолжались много часов, и заканчивались поздноночьюпочтив отчаянии. Когда после этого я отправлялся один на прогулку всоседний парк, я повторял себе снова и снова: может ли природабытьстольабсурдной, какой она представляется в этих атомных экспериментах?' Позже ятакже начал понимать, почему физики-теоретики и восточные мистики сталкивались со сходными проблемами и переживалинечтопохожее. Когда сущностная природа вещей анализируется интеллектом, онакажется абсурдной или парадоксальной. Это всегдазналимистики, нолишь недавно это стало проблемой для науки. В течение нескольких вековявления, изучавшиеся в науке, принадлежали к повседневному окружениюученых, к области их чувственного опыта. Поскольку образы и понятия ихязыка абстрагировались из этого опыта, они былиудовлетворительныидостаточны для описания природных явлений.
Однако в XX веке физики проникли глубже в микромир, в царстваприроды, гораздо дальше отстоящие от нашей макросреды. Наши знания оматерии на этом уровне уже не основываются нанепосредственномчувственном опыте, и поэтому наш обычный язык не годится для описания наблюдаемых явлений. Атомная физика впервые позволила ученымподойтиксущностнойприроде вещей. Как и мистики, физики теперь имели дело снечувственным опытом реальности и, как имистики, онидолжныбылистолкнутьсяс парадоксальными аспектами этого опыта. С этого моментамодели и образы современной физики становятся близкими образам восточной философии.
Обнаружение параллели между дзенскимикоанамиипарадоксамиквантовой физики, которые я позже назвал 'квантовыми коанами', в значительной степени стимулировало мой интерес к восточному мистицизмуиобострило внимание. В последующие годы, будучи более вовлеченным в духВостока, я вновь и вновь встречался с понятиями, которые были мне знакомыпозанятияматомнойисубатомной физикой. Обнаружение этогосходства сначала было всего лишь интеллектуальной игрой, хотя и увлекательной, но однажды, поздно вечером, в конце лета 1969 года, у менябыло значительное переживание, которое заставило меня отнестись к параллели между физикой и мистицизмом более серьезно. Описание этого переживания, которое я поместил в начале 'Дао физики', до сих пор кажется мне наиболее точным: 'Однажды летним вечером я сидел на берегу океана, глядя на набегающие волны и чувствуя ритм своего дыхания, и внезапноощутил, что все вокруг меня участвует в гигантском космическомтанце. Как физик я знал, что песок, скалы, вода и воздух вокруг менясостоятиз вибрирующих молекул и атомов, а последние состоят из частиц, взаимодействующих друг с другом, создавая и разрушая другие частицы. Я знал также, что земная атмосфера постоянно бомбардируется потоками 'космических лучей',частиц высокой энергии, проходящихмножество превращений, когда они достигают воздуха. Все это было мне знакомо по моим исследованиям в области физики высоких энергий, но до сихпор я знал это лишь в виде графиков, диаграмм и математических теорий.
Теперь, когда я сидел на этом берегу, мой предыдущий опыт ожил; я 'видел' каскады энергии, спускающиеся из внешнего пространства, в которыхчастицы создавались и разрушались в ритмической пульсации;я 'видел',как атомы элементов, в том числе и атомы моего тела, участвуют в этомкосмическом танце энергии;я чувствовал его ритм и 'слышал',каконзвучит, и в этот момент я знал, что это Танец Шивы, Короля Танцоров, почитаемого индусами'.
В конце1970года срок моей американской визы кончился, и ядолжен был вернуться в Европу. Я не знал, где я хочу продолжать своиисследования, так что собирался посетить лучшие исследовательские институты в области моей специальности, установить контакты с людьми, которых я знал, постаравшись приобрести статус приглашенного исследователя или что-нибудь подобное. Первым делом я направился в Лондон, гдепоявился в октябре, все еще будучи хиппи в душе. Появившись в приемнойП.Т. М???тьюза, исследователя в области частиц, с которым я встречалсяв Калифорнии, и который был тогда главой теоретического отдела в Империал Колледж, я прежде всего увидел огромную афишуБобаДиллана. Япринялэтозахороший знак и тут же решил, что останусь в Лондоне;М???тьюз сказал, что он будет счастлив предложить мнегостеприимствоИмпериал Колледж. Я никогда не жалел об этом решении, в результате которого я остался в Лондоне на четыре года, несмотря даже нато, чтопервые несколько месяцев после моего приезда были, может быть, самымитяжелыми в моей жизни.
Конец 1970годабыл для меня трудным переходным временем. Ябыл в начале длительного периода болезненных расхождений с женой, которые закончились разводом. У меня не было друзей в Лондоне, и я вскоре обнаружил, что не могу получить исследовательский грант или академическое положение потому, что я уже начал исследование в рамках новойпарадигмы, и не хотел отказываться от него, принимая ограничения академическойработы на условиях полной занятости. Во время этих первыхнедель в Лондоне мое настроение было хуже, чем когда-либо, иименнотогда я решил придать своей жизни новое направление.
Незадолго до отъезда из Калифорнии я сделал фотомонтаж — танцующийШивана фоне следов сталкивающихся частиц в прозрачной камере — иллюстрирующий мое переживание космического танца на берегу. Однаждыя сидел в моей крошечной комнатушке около Империал Колледж и смотрел на эту прекрасную картину, и внезапно я совершенно ясно понял, сабсолютнойуверенностью, чтопараллель между физикой и мистицизмом, которую я только начал постигать, когда-нибудь станет общеизвестной; ятакже понял, что нахожусь в наилучшем положении, чтобы тщательно исследовать эти параллели и написать книгу об этом. Тогда ярешил, чтонапишу эту книгу, но также понимал, что я еще не готов к этому. Мнеследовало сначала более тщательно изучить предмет и написать рядстатей, прежде чем приниматься за книгу.
Вдохновленный этим решением, я взял мойфотомонтаж, которыйсодержалдля меня глубокое и важное утверждение, в Империал Колледж, чтобы показать его коллеге-индусу, занимавшему со мной одинкабинет.
Когда я показал ему монтаж, не говоря ни слова, он был глубоко тронути спонтанно начал читать стихи на санскрите, которые он помнил с детства. Он рассказал, что его воспитывали в традициях индуизма, но он забыл все, связанное с духовным наследием, когда ему, как он выразился,'промыламозги' западная наука. Он сам никогда не думал о параллеляхмежду физикой и индуизмом, но когда он увидел мой фотомонтаж, они сразу стали для него очевидными.
В течение следующих двух с половиной лет я предпринял систематическое изучение индуизма, буддизма и даосизма и исследовал параллели, которые обнаруживал между идеями этих мистических традиций и фундаментальными понятиями и теориями современной физики. В течение шестидесятых годов я попробовал различные техники медитации и прочел множествокнигпо восточному мистицизму, не собираясь при этом реальноследовать одному из путей. Теперь, когда я углубился в изучение восточных традиций, меня больше всего привлек даосизм.
Даосизм, по-моему, одна из тех великих духовных традиций, которыедаютглубокоеипрекрасное выражение экологической мудрости, подчеркивая как фундаментальное единство всех явлений, так и укорененность индивидуумов и обществ в циклических процессах природы. Вот какговорит об этом Чжуан Цзы: 'В превращениях и росте всех вещейкаждаяпочка и каждая черта обретают свою подобающую форму. Мы видим их постепенное созревание и упадок, постоянный поток превращений иизменений'. И Хуай Нан Цу: 'Тот, кто следует естественному порядку, участвует в потоке Дао'.Даосские мудрецы умели сосредоточить своевниманиенанаблюдениях природы, различая 'характеристики Дао'.При этом онивыбирали установку, которая по существу является научной; только глубокоенедовериек аналитическим методам рассуждения помешало им создать подлинно научные теории. Тем не менее их тщательныенаблюдения, соединенныессильноймистической интуицией, привели их к глубокимпрозрениям, которые подтверждаютсясовременныминаучнымитеориями.
Глубокаяэкологическая мудрость, эмпирический подход и особый ароматдаосизма, который я бы назвал 'тихим экстазом', были чрезвычайно привлекательны для меня, так что даосизм естественно стал
