Новый Библейский Комментарий Часть 2 (Ветхий Завет)

отказаться от одновременного поклонения языческим богиням и Яхве (ср.: Ис. 44:17): реальный объект поклонения (конечно, в сугубо метафорическом смысле) — это мудрость. В христианскую эпоху люди, рассуждая о мудрости как о реальной самостоятельной Личности, получили возможность проникнуть в существо взаимоотношений между Христом и Богом. Об этом говорится в Ин. 1:1–4 и Кол. 1:15–17.

Слово, которое в ст. 12 переведено как ищу, в оригинале обычно означает «приобретать» (и так и переводится, напр., в 4:5,7). Буквальное восприятие персонифицированной Премудрости (см. выше) привело к тому, что в разных переводах использовались слова, в большей степени соответствующие личности Христа (давать начало, порождать), нежели неодушевленному объекту. В ст. 24 Премудрость прямо говорит о себе: «я родилась». По–иному это передается в Септуагинте, где смысл этого текста приобретает оттенок «сотворения». В богословских дискуссиях о личности Христа такой перевод играет на руку сторонникам арианства, которые могут использовать его как аргумент в пользу своей точки зрения о тварности природы Христа.

В ст. 30 в оригинале употреблено слово (в русском переводе ему соответствует слово «художница». — Примеч. пер.), которое нигде больше в тексте Ветхого Завета не встречается.

9:1—18 Призывы Госпожи Премудрости и Госпожи Глупости

В последней притче этого раздела использован прием четко сбалансированной («парной», симметричной) структуры: призывы Госпожи Премудрости и за ними — призывы Госпожи Глупости, разделяемые краткими сентенциями, в которых еще раз обращается внимание на благодатные плоды истинной мудрости.

Завершающее обращение Госпожи Премудрости (1—6) вновь вызывает ассоциации с Ис. 55. Здесь она перестает выступать как пророк и принимает на себя роль хозяйки дома, и уже не она, а ее слуги приглашают гостей. Образ Премудрости в притчах многогранен: «…она вызывает священный трепет, как богиня; резвится, как малое дитя; нежно обнимает, как мать; наставляет и обличает, как пророк; насыщает, как скатерть—самобранка; облечена покровом тайны, как любовник, ожидающий свидания в саду» (Camp).

Ее дары обильны: стол, уставленный богатыми яствами, хорошее вино (растворенное, т. е. со специями), великолепный дом (1; значение семи столбов остается предметом догадок). Вероятно, можно усмотреть иронию в приглашении тех, кто неразумен (4—6) и способен пренебречь ее предложением.

В интерлюдии (7—12) изречения начинаются на довольно спокойной ноте. Опыт показывает, что бесполезно и небезопасно учить мудрости людей, ненавидящих ее и ее проповедников (7—8). Но есть и более счастливые случаи (9). Эти замечания напоминают введение к притчам (см.: 1:5, а также 1:3, где речь идет о нравственных проблемах). Здесь снова повторяется ключевая мысль наставления (10, ср.: 1:7), а также соответствующие обетования Госпожи Премудрости (11), при этом вновь подчеркивается личная ответственность человека (12).

Эта интерлюдия предваряет второе приглашение на трапезу — от Госпожи Глупости («женщины безрассудной»), которое, имитируя призыв Госпожи Премудрости, лишь усиливает впечатление от него. Госпожа Премудрость выступает в роли пророка, а Госпожа Глупость в роли блудной женщины. Ст. 13—18 в сущности повторяют сказанное в 7:10—27, а выражение воды краденые перекликается с 5:15–16: недозволенные сексуальные связи иногда кажутся более привлекательными, чем общепринятые. Но Госпожа Глупость умышленно толкает людей в пропасть (18). Таким образом, завершаясь, этот раздел Книги Притчей ставит нас перед судьбоносным выбором: путь добра или путь зла, жизнь или смерть.

10:1 — 22:16 Притчи Соломона

Второй из основных разделов книги содержит притчи, которые, по сути, являются мудрыми изречениями в форме пословиц, афоризмов, когда в одном стихе в лаконичной форме выражается законченная мысль. Эти «притчи» были собраны и систематизированы на основе, по меньшей мере, трех принципов.

Во–первых, они могут быть подразделены на четыре типа.

A) Изречения на житейские темы (напр.: 10:4,12,26).

Б) Изречения о мудрости (напр.: 10:1,5,8).

B) Изречения о праведности (напр.: 10:2,6,7).

Г) Изречения о вмешательстве Бога в жизнь людей (напр.: 10:3,22,27).

Это разграничение не абсолютно, наблюдаются промежуточные варианты, как это видно из приведенных примеров, но в целом такое деление не бесполезно. Считается, что приведенная последовательность четырех типов высказываний соотносится с их «возрастом»: вначале появились изречения на житейские темы (как обычные пословицы), позднее о мудрости, затем о нравственности и, наконец, изречения религиозного характера. Возможно, это так, однако представляется, что все эти четыре области с давних пор в равной мере привлекали внимание человека.

На основании такого деления на четыре типа притчи были сгруппированы в гл. 10 — 22. Хотя, например, в гл. 10 — 11 есть изречения разных типов, но они все объединяются вокруг главной темы: праведности и нечестия.

Во–вторых, притчи можно разделить по тематическому принципу: например, в 10:1—22 много изречений о богатстве и использовании дара человеческой речи. Этот принцип применим ко всем четырем упомянутым типам. Он послужил еще одним критерием подразделения притчей. К примеру, все изречения в 10:2—5 так или иначе соотносятся с темой процветания, но иллюстрируют все четыре указанные выше типа.

В–третьих, еще одним критерием классификации изречений могут служить общие ключевые слова или фразы, которые имеют иногда разное смысловое значение в различных контекстах, но объединяют при этом соседние стихи. Хорошей иллюстрацией могут служить гл. 10 — 11. Например, 10:6 и 7 относятся к теме благословения праведника; 10:6, и 11, тождественны между собой; 10:11 и 12 объединены в оригинале одним словом, означающим «покрывать» (в русском переводе «заградит» и «покрывает». — Примеч. пер.). Как показывает последний пример, эти связи иногда при переводе теряются или завуалированы. В комментариях мы особо остановимся на этих примерах.

Автор притчей, должно быть, использовал эти вербальные связки по нескольким причинам. Во–первых, они способствуют запоминанию. Кроме того, такие словесные переплетения могут доставить эстетическое удовольствие читателю. Они могут создать впечатление внутреннего единства реальности, исходящего от единого Бога.

Хотя общая картина и множество деталей структурного каркаса гл. 10 — 22 вполне согласуются с этими тремя основными классификационными принципами, нередко создается впечатление, что отдельные изречения выпадают из общего контекста. Возможно, эти главы служат связующим звеном для ранее сгруппированных изречений смешанного типа, при этом группы вначале формировались по наличию того или иного составного элемента в изречениях, а затем производилась их перегруппировка по тематическому признаку. Впрочем, не исключено, что нам еще предстоит найти более надежный ключ к пониманию их внутренней структуры.

В основу принятого нами подразделения положена принадлежность изречений к определенному типу или преобладающая в них тематика. Иногда намеренно допускаются «наложения» разнородных элементов,