– Тогда зови меня Юрием.
– Отлично. Договорились. – И после некоторого молчания: – Так, значит, ты думал…
– Да. Я думал над этим в свободное от работы время. Я занимаюсь проблемой единого поля, ну, а иногда для гимнастики ума размышляю и о чем-нибудь другом.
– Здесь? В каменном… практически каменном веке? Что же тебя заставляет?
Дзяпик Юрий посмотрел на Акимова печальным взглядом.
– Понимаешь, Анатолий, я не могу отказать себе в удовольствии мыслить. Неужели это трудно понять?
Акимов понимающе и одобрительно кивнул.
– Я не могу отказать себе в удовольствии мыслить. Все хорошее и плохое, интересное и отвратительное, неизвестное и общепринятое, все, что меня окружает, я должен осмыслить и привести в систему. Стройную систему… Но я так мало знаю. Когда мне было четырнадцать лет, я был уверен, что успею все разработать года через два. В двадцать лет я отодвинул этот срок лет на пять – семь. А сейчас я уже не уверен, что смогу закончить теорию единого поля. Когда я это понял, то долгое время почти сходил с ума. Мне было плохо, очень плохо. Сейчас я здоров, но мне грустно. Я хоть на одну секунду хотел бы заглянуть в будущее. Что это будут за люди, которые сделают то, чего не смог сделать я… Потом я стал думать над теорией перемещений во Времени. Мне, кажется, удалось разработать ее. И года через два я смог бы приступить к практическому осуществлению своей мечты.
– Прости, Юрий. Мне кажется, вам еще рано, – тихо заметил Анатолий.
– Я говорю только о себе. Просто посмотреть. Я вернусь, вернусь назад.
– Не делай этого. Все Эхразещеразы, Зануды, Мокрые Зрачки, Хвосты и Дубы, не задумываясь, рванут за тобой в волновод темпорального поля. Один уже сидят в нашем транстайме. Он хотел один проскочить в будущее. У него был нож. И он, не размышляя, убил бы человека, пытающегося удержать его от нажатия кнопки. Его зовет туда не жажда знания, не стремление хоть одним глазом увидеть будущее, а желание пожить на дармовщину, в свое удовольствие, не думая, не затрачивая умственной энергии. Да у тебя ничего и не получится. Природа тоже хитра. Ведь что-то должно понижать ее энтропию? В будущее дзяпикам не попасть.
– Зачем же ты помогаешь им?
– Я помогаю не им. Я хотел бы хоть в части дзяпиков разбудить интерес к осмысливанию происходящего.
– Благородная, но едва ли разрешимая задача.
– Да. В моем распоряжении всего два дня. К сожалению, очень мало можно сделать за это время.
– Тогда вам нужно скорее возвращаться в свое настоящее. Тот дзяпик с ножом не один. Он одиночка, себялюбец. Он бы ударил ножом и тех, кто уцепился за подножку транстайма. Этот не опасен. Опаснее другие. Дзяпики хитры, и вы их явно недооцениваете.
– Возможно. Я ведь только инженер.
– Мы поговорим еще. К тебе пришли. – Акимов поднял голову. Перед ним стояла дзяпичка Тоня.
– Знакомьтесь, – сказал Акимов. – Тоня. Юрий.
– Мы знакомы, – сказал дзяпик. – Я когда-то пытался объяснить этой девушке теорию темпорального поля.
– А я, конечно, ничего не поняла.
– Так я пойду? – сказал дзяпик. – Поразмышляю над теорией единого поля.
– Стой, – сказала дзяпичка. – Я искала и тебя.
– Меня? – удивился дзяпик.
– Да. Я собрала почти всех, кто хотел посмотреть, что такое то, откуда прибыли эти люди.
– Анатолий доказал, что нам туда нельзя.
– Толя, это правда?
– Я пошутил. Он имел в виду другое, – рассмеялся дзяпик.
– Страшная шутка. Что же мне с ними делать?
Перед входом в «лабораторию» Акимова стояло человек двадцать дзяпиков обоего пола и самых разных возрастов.
– С ними хотел поговорить Вяльцев, – пояснила Тоня. – Глайдер должен появиться с минуты на минуту.
– А пальмы превращаются в березы, – сказал дзяпик. – Значит, я прав.
Акимов выскочил из-под навеса. На улицах Капиков росли березы.
13
Тяжелый глайдер Вяльцева рванулся вверх и полетел к месту строительства корпусов СКБ математических машин. Эту великую стройку Виктор еще как следует и не видел. А интерес она наверняка представляла огромный. Через реку был сооружен понтонный мост, который тяжело оседал под грузом камней, стволов и прочих строительных материалов, перетаскиваемых дзяпиками. От самой реки начиналась дорога, вся в колдобинах и рытвинах, непроходимая даже для легковооруженных воинов и тракторов. По обочинам дороги многочисленные бригады устанавливали бордюры из розового и серого гранита. Обработка камней велась тяжело, но дружно. Дзяпики были прирожденными каменотесами. Из Армении вызвали известного специалиста по обтесыванию гранита. Под его непосредственным руководством и велись работы. Странно, конечно, что работы эти по созданию дороги начались с установки дорогостоящих бордюров, но тут тоже был свой расчет. Дорога когда-нибудь все равно придет в негодность, никакие ремонты не помогут больше ей, а скорее всего она и не будет достроена, но гранитные бордюры останутся на века, как светлый памятник пытливой дзяпиковской мысли.
По этой дороге, ломая руки, ноги и ключицы, тащили дзяпики различные грузы, утопая в грязи и болотах, задыхаясь от пыли на более возвышенных местах. Привычная картина для глаз Вяльцева. Там, в своем времени, было примерно то же самое. Город или утопал в грязи, чуть начинался дождь, или задыхался от пыли, едва этот дождь прекращался.
Строительная площадка являла собой внушительный вид. Котлованы, горы земли, тысячи людей, таскающих наверх землю, кучи черепов и костей скелетов, потревоженных энтузиазмом дзяпиков. СКБ в буквальном смысле строилось на костях… Кое-где уже начинали закладывать фундаменты хижин инженерных корпусов.
Специально натренированные дзяпики со знанием дела произносили зажигательные речи, которые состояли из отдельных, вполне нормальных, правильных и хороших слов.
Строительство инженерных корпусов уже выбилось на графика. Но это никого особенно не расстраивало.
Ведь план строительства письмохранилищ был выполнен на пятьсот процентов.
Запасы глины в карьере подходили к концу, но это не смущало Эхразещераза. Глину стали ввозить из соседних селений. И вообще дела по части переписки шли отменно. Вот-вот дзяпики должны были изобрести пневматическую почту. Дело задерживалось только из-за отсутствия бамбуковых труб метрового диаметра со сварным швом.
Уже пятнадцать процентов дзяпиков с удовольствием занимались вырубанием на сухой и выдавливанием на сырой глине входящих и исходящих номеров. Писем поступало так много, что начальник СКБ и главный инженер уже не успевали их читать. Только писем с отметкой «особой важности» хватило бы читать на неделю вперед. И все-таки каким-то чудом, интуицией, опытом Эхразещераз умудрялся выуживать из этого необъятного моря переписки тексты священных инструкций и циркуляров. С высоты информационной пирамиды можно было невооруженным взглядом рассматривать стройплощадку, а при известном напряжении и вершину Джомолунгмы.
Поклонение старым богам и идолам утратило всякую популярность. Вместо этого по утрам, в обед и
