занято. Дзяпики приперли сюда экскаватор.
– Чтоб вас! – ругнулся Вяльцев.
Транстайм медленно двигался мимо экскаватора.
– Это не тот экскаватор! – сказал Чекин.
– Как не тот?
– Тот был гусеничный, а этот на грузовике.
– А ведь действительно… Ну и цивилизацийка! Узнать бы, где у них центр. Времени нет. Жаль. Там бы мы наверняка увидели что-нибудь интересное.
– Ты думаешь, у них есть центр?
– Думаю. Кто-то руководит всем этим. Не могут взяться экскаваторы, колготки и туфли на платформе в двенадцатом тысячелетии до новой эры.
– Ясно, что не могут…
– Будь время, раскусил бы все загадки, как орешек, и выплюнул… Все. Хватит. Тут и остановимся. Пусть дзяпики накручивают свои тонно-километры.
– Эй! – донеслось из динамика. – Можно начинать, что ли?
– Давайте, милые! – ответил Вяльцев. – Ударим мозгами по незапланированному котловану!
– Так выбрасывать? – спросил Чекин.
– Выбрасывать. Только ты останься здесь. Вдруг Акимов появится в эфире. А я пойду выкину этого представителя к чертовой матери!
Вяльцев вышел из рабочей кабины. Транстайм слегка тряхнуло. Это дзяпики, рационально используя приобретенный опыт, медленно, но верно подталкивали транстайм к краю котлована.
Дзяпик в коротенькой юбочке из лиан, новых полуботинках и с дужкой очков во рту спокойно лежал на кровати Акимова. Он ничем не выдавал своего недовольства. Ему здесь явно нравилось.
– Итак, папаша, что нам с тобой делать?
– Доподлинно неижвештно, – ответил дзяпик, умудряясь не выронить изо рта дужку очков.
– Нет, известно! Придется повторить эксперимент.
– Шоглашно тематичешкого плана? – спросил дзяпик.
– Согласно утерянной нами инструкции.
– Понимаю и шочувштвую.
– Каким это образом ты проникаешь в транстайм?
– Не положено жнать.
– Как это не положено?!
– Мне, ижвольте вышлушать, не положено жнать.
– Так ты и сам этого не знаешь?
– Нет. Могу только догадыватьша.
– И что же говорит догадка?
– Появляюшь шоглашно объективной, нежавищащей от шубъекта, необходимошти. Диалектику ижучал?
– Изучал, изучал, – успокоил его Вяльцев. – Только что же это за объективная необходимость?
– Беж меня никак нельжя.
– Почему?
– Ш пеншией неладно будет.
– С пенсией! Это со мной неладно будет. Антон! Повторим эксперимент.
– Мне што, – сказал дзяпик. – Наше дело шторона. Кидайте, коли вам интерешно.
– Интересно, – буркнул Виктор. Подхватив дзяпика за руки и за ноги, Вяльцев и Силуэтов выволокли тело в тамбур и, в какой уже раз, выбросили.
– Попробуй только… – начал Виктор, но не закончил.
В рабочей кабине раздался крик Чекина. Виктор бросился по коридору. Чекин держался обеими руками за макушку и постанывал. На полу, за его спиной лежал все тот же дзяпик. Только вместо стандартной юбочки нижнюю часть тела его облегали белые кальсоны с завязочками. Смиренный взгляд дзяпика был устремлен в будущее.
– Свалился, гад, прямо на голову и каблуком по макушке, – сквозь тихий стон проворчал Чекин. – Знаешь, какие каблуки у этих ботинок?
– Представляю… Больно?
– Больно. Все шишки здесь на меня валятся.
Вяльцев подошел к лежащему на полу дзяпику, подергал его за этикетку кальсон, спросил:
– Как поживаешь, папаша?
– Шпашибо, не ропщу.
– Оно и видно. Свалится с такой высоты и ни одной царапины, да еще обнова каждый раз. Знаешь что, папаша, давай мы тебя еще разочек бросим, вдруг у тебя галстук с широким узлом появится или подтяжки. Неудобно как-то без модного галстука. Откуда это все берется, ты, конечно, не знаешь?
– Не велено жнать.
– А кем не велено-то?
Дзяпик показал глазами в потолок. На потолке не было ни дыры, ни даже трещин.
– Понятно. Слава, давай-ка отнесем его в тамбур.
Дзяпик перенес очередное выкидывание из транстайма с чувством глубокого достоинства. Это мероприятие ему, пожалуй, уже нравилось. Момент соприкосновения тела с землей! Дзяпик замер в вертикальном положении вниз головой, потом вдруг стремительно ушел в грунт вместе с новыми полуботинками. И в то же время что-то загрохотало в рабочей кабине. Силуэтов захлопнул дверь тамбура. И все трое устремились на этот грохот.
Отбив каблуком уголок панели пульта, дзяпик упал на пол. Он был в полном сознании, по- прежнему, без единой ссадины или царапины. Лишь на губах играла фаустовская усмешка, а на шее болтался галстук скромной красно-зеленой расцветки.
– Хватит пока, – сказал Вяльцев. – Эта наша работа похожа сейчас на ту, которую делают дзяпики. Отнесите его в тамбур и пускай лежит в положении, удобном для срочного выбрасывания. Произведем эту акцию в нужный момент.
– Ах, Вяльшев, – сказал дзяпик, – ну какой иж тебя нашальник!
– Плохой, это уж точно.
– И нишего ты мне жделать не можешь.
– Не могу, хоть убейся,
– А вот я тебе могу.
– Посмотрим еще. Тащите его! А я возвращу транстайм на прежнее место. К краю уже, черти, подтащили.
Вяльцев осторожно отвел транстайм, нависший над краем котлована. И снова место его стоянки оказалось занятым. На этот раз – паровозом, хотя нигде не было и намека на железнодорожный путь. Паровоз по ступицы увяз в земле, но на боку его красовался транспарант: «Вперед! К еще более новым свершениям!»
«Действие все убыстряется, – подумал Вяльцев. – Пора действительно сниматься с места. С Акимовым вот только что?»
Светящаяся точка на экране радиолокатора вдруг пришла в движение.
– Наконец-то! Главный Первому. Подтвердите прием!
– Первый Главному. Вызов подтверждаю.
Голос был чужой, незнакомый, женский.
– Кто говорит? Где Акимов?
– Первый ведет Тоня. Акимова взяли. Пришли вооруженные и увели. Акимов приказал мне захватить глайдер.
– Откуда ты знаешь пароль?
– Знаю.
– И каким это образом ты умеешь водить глайдер?
