прямо называет Ливан землей, которую герои увидели на 17-й день путешествия. В описании взлета одного из «шемов» говорится, что при этом вершины «Сирара и Ливана»[111] раскололись.
Проводя параллель с ветхозаветными текстами, заметим, что одним из характерных эпитетов бога Яхве является «El Shaddai [408, с. 16, 30, 37, 863]. Приводимый в Библии перевод этого словосочетания — «Бог Всемогущий». Пример: «И Господь явился Аврааму и сказал ему: Я Бог всемогущий; ходи предо Мною и будь непорочен» (Быт. 17:1)[112]. Однако новейшие исследования в области аккадской терминологии выявили, что ивритское «Shaddai» происходит от аккадского «shaddu» («гора»). Параллельным ему шумерским словом было «ISH». Стало быть, в Бытии Яхве называет себя «богом гор». Это подтверждает и цитата из 3 Книги Царств: «Так говорит Господь: за то, что Сирияне говорят: «Господь есть Бог гор, а не Бог долин», Я все это большое полчище предам в руку твою» (3 Цар. 20:28).
На берегу путешественники увидели нечто («не то человека, не то бога») (рис. 136) вроде еще одного Хувавы на башне. В тексте он описывается как «бык» с устройством, испускавшим луч. Энкиду вновь ударился в панику и умолял Гильгамеша повернуть назад. Тот же, напротив, приказал править прямо на чудовище. И тут парус разлетелся в клочья, а сам корабль вместе с командой гребцов начал тонуть. При этом гребцов словно парализовало: они пошли на дно, оставшись на своих местах. Не сидевшие за веслами Гильгамеш и Энкиду умудрились вплавь добраться до берега и провели ночь в спорах на тему как быть дальше.
Энкиду неожиданно занемог странной болезнью, его «охватила слабость». Как ни приободрял его Гильгамеш, Энкиду все-таки умер. Правитель Урука не отходил от него и оплакивал друга, пока на седьмой день не увидел, как из его носа «выпал червь». Гильгамеш сокрушенно вопрошает: «Друг мой любимый стал землею. Неужели и я, как он, лягу, чтобы не встать во веки веков?»
Как гласят версии эпоса, обнаруженные в Ниневии и хеттских поселениях, после долгого скитания по пустыне Гильгамеш увидел вдали горы и, в конце концов, достиг мест, которыми правил Син, отец Шамаша. Там ему пришлось врукопашную сразиться с двумя львами. Этот эпизод изображен на целом ряде археологических находок (рис. 137 а, б, в, г). Можно себе представить, какая для этого нужна физическая сила…
Итак, путешествие началось в Месопотамии; друзья проплыли по Персидскому заливу, вошли в воды Красного моря и доплыли до Нубии на его западном берегу. Из мольбы Энкиду вернуться назад в Урук пешком ясно, что в географическом смысле они были не так уж далеко от Шумера. Однако после его смерти Гильгамеш продолжил свой путь и, наконец, достиг «низко расположенного моря»[113], воды которого «мертвы».
Затем облаченный в львиную шкуру исхудавший и обессилевший герой встретил женщину по имени Сидури. Та, поначалу испугавшись его внешнего вида, отказалась впускать его в свой дом. Однако Гильгамеш сумел объясниться с ней, и она впустила и накормила и напоила его. В ответ на расспросы она сообщила, что через лежащее на пути у Гильгамеша Море Вод Смерти его может перевезти только Уршанаби, лодочник Утнапишти, у которого есть какие-то особые «каменные предметы». Все эти детали непосредственно указывают, куда пришел Гильгамеш — к Мертвому морю.
Ответив на вопросы, Гильгамеш уговорил лодочника помочь ему. Но, едва ступив на борт корабля, герой умудрился повредить те особые «каменные предметы» (возможно, что-то вроде мотора?), и путешествие без них оказалось невозможным. Пришлось строить плот из 120 стволов деревьев. На этом «плоту» они за три дня пересекли «мертвые воды» и прибыли в окрестности окруженного мощной стеной города Итла, правителем которого был бог Уллу-Я, а богом — Син (бог луны). Такие подробности позволяют утверждать, что это был находящийся на берегу Мертвого моря город Иерихон («Yeriho» — «Город Луны»). Археологи установили, что Иерихон существовал еще в VIII–VII тысячелетиях до н. э. [37, с. 31; 51, с. 89]. Во времена Гильгамеша это был уже крупный город, знаменитый своими неприступными стенами.
В одном из ханаанейских текстов Эл (верховный бог) называет себя именем Иерех («Yerah» — «Луна» (семит.)), а свою божественную супругу — Nikhal (семитическое прочтение имени супруги шумерского бога Луны NIN-GAL). Да и сам Синайский полуостров имеет многозначительное название: «Sinai» означает «Принадлежащий Сину». То есть Тильмун, который искал Гильгамеш, находился на территории именно этого полуострова!
Гильгамеш начал было просить правителя и божество «даровать ему жизнь» и дать «шем», но тут другой, более вышестоящий бог, Кумарби, воспротивился этому, и герою было отказано. Тогда Гильгамеш покинул город и направился к горе Машу. Это место «соединяло Небесный Пояс… и Нижний Мир [южное полушарие]». Через шесть дней пути он подошел вплотную к горе, «где ежедневно видел «темы», которые отбывали [оттуда] и прибували [туда]».
Гильгамеш достиг входа в охраняемый «людьми из ракет» тоннель. Характеристика этих существ нам уже знакома: «Ужас, внушаемый ими, безмерен; взгляд их [несет] смерть. Их ужасный луч [прожектора?] скользит по горам» (рис. 138 а, б). По каким-то признакам странные создания определяют, что перед ними не просто человек, но «плоть богов в теле его» (Гильгамеш, напомним, на две трети был богом). Он долго беседует с двумя великанами, и те, в конце концов, пропускают его дальше. Во время трудного путешествия к Утнапишти, отцу людей, Гильгамеша не раз отговаривают от его замысла: «Когда боги создали человека, они избрали для человека смерть, а жизнь сохранили для самих себя». Великаны повторили эти же слова.
Гильгамеш вступает в тоннель. Через 12 «беру» путешествия в кромешной тьме стало немного светлей. Из-за повреждения текста почти всей девятой таблички не ясно, что происходит дальше. На следующем фрагменте мы застаем Гильгамеша уже в том дивном саду, где жил Утнапишти. Одиннадцатая табличка повествует о встрече с самим Утнапишти[114]. До того как выйти навстречу к путешественнику, тот «наблюдал за ним издалека». Гильгамеш находит фигуру Утнапишти похожей на его собственную и думает, что они похожи, как отец и сын. Он просит Утнапишти открыть ему тайну вечной жизни, но тот, пояснив, что бессмертие ему просто даровано богами, неожиданно начинает рассказ о своем прошлом, ведя разговор в первом лице. Здесь нам вновь придется вернуться к «легенде» о потопе.
В шумерской версии роль Утнапишти играл Зиусудра (ZI-U-SUD-RA — «Дни его жизни продлены»), набожный царь, руководствовавшийся во всем указаниями богов, получаемыми через видения, сны и предсказания. Сюжет предания практически тот же. Правда, обнаруженные тексты не столь полны, как более поздние, из-за сильных повреждений, но это не мешает увидеть их сходство. Отрывки из них приводил в своих работах, в частности, С. Крамер.
На Совете Двенадцати главных анунаков, принимавших решение об уничтожении человечества, Эа и Нинти были против.
Но Энки все же пришлось связать себя обещанием перед Советом Двенадцати не пытаться предотвратить гибель человечества. Однако он в очередной раз поступил против воли Энлила. Формально он не разговаривал с Утнапишти; он обращался к стене его дома, но так, чтобы его могли слышать. Видя, что это не приносит успеха, он, в конце концов, нарушил обещание не помогать людям и обратился к
