тоже постоянно думаю о клетках… и никак не пойму, в чем тут дело.
— О! — черные глаза девчонки вспыхнули, но Лиза тут же уставилась в стол, явно не желая, чтобы собеседник угадал ее мысли (но он и не был на это способен). — Значит, и ты…
— Что — и я, Лиза?
В этот момент хвостатый парень отодвинул от себя недоеденные макароны и, небрежно отерев рот грязной салфеткой, встал и в одно мгновение очутился рядом с их столиком. Впрочем, их и разделяло-то от силы три шага…
— Привет, Лолита! — тихим хриплым голосом сказал парень, наклонившись к Лизе. — Как жизнь?
— Елизаветой меня зовут, — тихим шипящим голосом ответила девчонка, и Максим ощутил вспыхнувшую в глубине ее ума ярость. — Е-ли-за-вета!
— Ну и что? — возразил парень. — Я же не об имени, я о сути.
Кто такая Лолита? Максим не знал, но чувствовал, что с этим именем связано нечто такое, что может взбесить любую девчонку… а может, и не любую… и что парень уловил в Лизе что-то такое… недоступное ему самому. Но что именно?…
— Лучше бы ты исчез, — посоветовала парню Лиза, беря себя в руки и каким-то чудесным образом полностью избавляясь от злости. — Не нравишься ты мне. Глупый ты очень.
— Ну, положим, о качествах моего ума не тебе судить, — язвительно произнес парень. — Нос не дорос. Ты до конца едешь?
— Не твое дело.
— Да ведь все равно узнаю.
И парень ушел из ресторана, забыв, похоже, про макароны.
— Ты с ним знакома? — спросил Максим, почему-то не сомневаясь в положительном ответе.
— В первый раз вижу, — огрызнулась Лиза. — Ох, как мне дураки надоели!
— Извини, — осторожно сказал он, — я вижу, что он тебя обидел… но я не знаю, кто такая эта Лолита.
— Что?! — по-мышиному пискнула девчонка. — Ты не знаешь…
И тут же умолкла, задумавшись с открытым ртом.
Каким— то образом на столе вдруг очутились тарелки с заказанным ужином, но ни Максим, ни Лиза не заметили появления официанта… может быть, он обладал свойством становиться невидимым, когда ощущал, что люди слишком заняты своими мыслями?
Максим, не испытывая ни малейшего аппетита, лениво ковырнул вилкой салат, — но салат неожиданно оказался настолько вкусным, что он, выпив коньяк, принялся за еду всерьез. Лиза так же деятельно расправлялась со своей морковкой. Потом они съели по печеному яблоку, залитому пышными взбитыми сливками, и вот уже пришла пора возвращаться в свое купе.
Заплатив по счету, они осторожно прошли по проходу между столами, вдруг обнаружив, что обе смуглолицые компании развеселились не на шутку… но почему они оба не слышали ни звука, пока ужинали? Словно вокруг и не было никого…
Или это они сами потерялись на несколько мгновений?
Потерять себя может кто угодно… Это случается, в этом нет ничего страшного… только нужно вовремя спохватиться и отправиться на поиски…
Что за бред…
Купе встретило их тишиной и уютом обжитого пространства. Поднос с остатками чайного дела, оставленный ими на столе, исчез. Лиза плюхнулась на смятое одеяло и заявила:
— Надо подумать.
— Я не помешаю? — поинтересовался Максим.
— Ни капельки! Наоборот, твое присутствие стимулирует работу моей мысли.
Он фыркнул, не сдержавшись, и девчонка вдруг тоже расхохоталась и упала на спину, задрыгав ногами. Вот уж дитя-жеребенок, подумал Максим… а иной раз кажется совсем взрослой.
— И о чем же ты собираешься размышлять? — спросил он. — Или это секрет?
— Нет, ничего такого, особенно тайного, — покачала головой Лиза. — Это все та же тема вечного вопроса… вопроса, который мы задаем себе. Понимаешь, я ведь и в самом деле спрашиваю себя… ну, нельзя сказать, что каждую секунду, иногда и отвлекаюсь, конечно… но это бывает редко. В смысле забываю себя спрашивать редко.
— Какой вопрос, Лиза?
— Почему. — Лиза произнесла это слово без малейшего намека на вопросительную интонацию. Это было утверждение утверждений — «ПОЧЕМУ».
— Почему — что? — Вопросительная интонация в голосе Максима невольно получилась слишком подчеркнутой.
— Почему я это сказала? Почему я сказала именно это, а не что-нибудь другое? Почему я так подумала? Где корень этой мысли? Почему я рассердилась? Почему обиделась? Обрадовалась? По-че-му.
Ну и ну, изумленно подумал Максим, глядя на сидящую напротив него обыкновенную девчонку — тоненькую, живую, красивую, — напичканную необыкновенными идеями… впрочем, он не был уверен, что это необыкновенно. Может быть, на самом деле все девчонки таковы, просто он и это забыл? Он ведь забыл так много…
— Ну и… почему? — спросил наконец он, видя, что девчонка вроде бы не намерена продолжать.
— Ох… — тяжело, по-старушечьи вздохнула Лиза и уселась поудобнее, оперевшись локтем о столик и опустив голову на ладонь. — Тут, видишь ли, как ни думай — всегда приходишь к одному и тому же. Если, конечно, думаешь честно. Не пытаешься сам себя обмануть, не стараешься выглядеть в собственных глазах попригляднее. Тут именно честность важна, понимаешь?
— Ну… пока не очень, — признался он. — К чему ты ведешь?
— Да к самому простому выводу, совершенно очевидному! — воскликнула Лиза. — Как ты плохо соображаешь… нет, не то. Ты, наверное, просто никогда по-настоящему не копался в себе. Вот признайся, не копался?
— Понятия не имею, — честно (именно честно, по-настоящему честно!) ответил он. — Не помню.
— А, ну да… — как-то рассеянно бросила девчонка. — Ты ведь… ну, неважно. В общем… в общем, если на каждый свой вопрос ты отвечаешь искренне, то в итоге видишь: все причины твоих собственных бед — в тебе самом.
Она замолчала, и Максим тоже молчал, не зная, как оценить слова девчонки. Все причины бед — в тебе самом? Ну, если хорошенько подумать… черт, и в самом деле так! Он уловил это на уровне ощущения, легкого, едва заметного… и пока что не мог сформулировать и передать словами, но уже не сомневался: это действительно так, и по-другому просто не может быть. Если я злюсь на что-то, прикинул он, то почему? Потому что считаю себя несправедливо обиженным, или непонятым, или не оцененным по заслугам… ну, что-то в этом роде…
— Да, — внезапно сказала Лиза. — Именно так. Если мы начинаем выяснять, например, причину собственной ненависти к какому-то человеку, что мы находим? Что этот человек в чем-то обманул наши ожидания. Или, наоборот, намного их превысил и оказался, так сказать, уж слишком «над нами» в чем-то, или даже во многом. Но ведь на самом-то деле мы все ужасно высокомерны. А тут сразу рождается ощущение собственной неполноценности. Он художник, а я карандаш в руках держать не умею, о чем ему со мной разговаривать? Он писатель, значит, умный, наверняка меня дураком считает. Он богатый, а у меня свитер на локтях протерся, и новый купить не на что, он меня презирает, пожалуй. Примерно так. Ну, и мы начинаем защищаться. А лучшая защита — это нападение, как известно. Отсюда агрессивность и желание оскорбить, унизить, «поставить на место». А если он не ставится на это самое место?
Максим улыбнулся. Да, Лиза права. Если не удается взять агрессией — рождается лютая ненависть. Это он знал. Неважно, откуда. Знал — и все.
Уж очень ты любишь умного из себя строить!… Мы тоже не глупее других… нам таких ученых не надо… найдем и получше тебя…
— И как живется человеку, который всех ненавидит? — продолжила девчонка. — Плохо ему живется. Тяжело. Он всегда злобится, ему не до веселья… болеет, бедняга, мучается… и никто ему не может помочь. Только он сам. Пока в себе не разберется — нормальным человеком не станет. Согласен?
