перцем и горчицей, а также вьетнамская корзинка с ломтями круглого ржаного хлеба. И еще тут были две полуторалитровые бутыли с рыжей «Фантой» и пачка бумажных салфеток. При виде съестного Максим судорожно сглотнул, внезапно ощутив лютый голод.
— Ну и ну, — сказал он, — как будто целую вечность не ел. — И он, мгновенно впрыгнув в танк, схватил окорочок покрупнее и вгрызся в него.
— Кто знает, может, так оно и было, — усмехнулась Елизавета Вторая, неторопливо забираясь в синее чудище. Бельчонок тремя лапками вцепился в нее, четвертой старательно удерживая огрызок крекера и явно не собираясь ни покидать теплый насест, ни отказываться от угощения. Максим, набивая рот картошкой, в очередной раз подумал о том, что у этой девушки весьма необычные отношения с животным миром. Ну, кошка — существо хотя и самостоятельное, но все же домашнее. А змея, танцевавшая под «Солнечную песню»? А лось… Максим теперь уже был уверен, что лось вышел на дорогу совсем не ради самоутверждения, а просто для того, чтобы поздороваться с Лизой-дубль. Теперь вот бельчонок… дикое лесное дитя, однако сидит на плече человека и грызет печенье, ничего не боясь. Кто же она такая, эта самая Лиза-дубль?…
— Где твой хрустальный шар? — неожиданно спросила Елизавета Вторая, бросая за окно куриную косточку и облизывая пальцы.
— Шар? — Он не сразу понял, о чем речь. Но в следующую сообразил. — А… в сумке, кажется.
— Ты уверен, что взял его с собой, а не оставил в доме? — Лиза-дубль открыла одну из бутылок с оранжевым питьем и глотнула прямо из горлышка.
— Уверен. Не знаю, почему и зачем, но я его взял. Но в карманах его точно нет.
— Хорошо.
— Что — хорошо? Что взял с собой, или что нет в карманах?
— И то, и другое.
— И до чего же ты загадочная женщина, Елизавета Вторая! — уныло сказал он. — Ну ничегошеньки в тебе понять невозможно.
— Так ли это? — усмехнулась Лиза-дубль. — А может быть, ты и не пытался понять? Ладно, неважно. Ты сыт? Пойдем, посмотрим на мост. Вдруг он крепче, чем мне показалось?
Озадаченный формулировкой (почему ей могло что-то показаться, если к мосту они не приближались, до него метров двадцать, не меньше? другое дело, если бы она знала дорогу и знала этот мост… но тогда и объезд начали бы искать раньше…), он наскоро запил обед приторной шипучей жидкостью и вышел из синего чудища.
Елизавета Вторая уже ушла вперед по сыроватой, но не раскисшей дороге. Она шагала по левой колее, поглядывая по сторонам, а серый бельчонок по-прежнему сидел у нее на плече, на этот раз уминая выданный ему кусок картофелины. И куда только в него лезет, подумал Максим, направляясь следом за Лизой-дубль к оврагу, крохотный, как мышь, а ест без передышки… впрочем, он же растет, у него метаболизм ускоренный…
Елизавета Вторая остановилась метрах в трех от края пропасти и присела на корточки. Максим подошел к ней и спросил:
— Ну, и чем этот мост хуже других?
— Мост такой же, — ответила Лиза-дубль, вставая. — Но ты на край оврага посмотри.
Только теперь Максим заметил, что земля под мостом оползла и стаяла, и бревна с трудом цепляются торцами за скользкие глиняные комья с торчащими из них корнями. Он осторожно продвинулся вперед еще на шаг и заглянул в глубину оврага. Метров десять… а на дне крупные острые камни, между которыми мягко шуршит и позванивает небольшой ручеек. Да, интересная ситуевина…
— И что делать будем? — спросил он, отступая назад и поворачиваясь к Лизе-дубль.
— Я уже говорила — объезд поищем. Вернемся назад, там есть боковые проселки.
— А я и не заметил.
— А ты вообще мало что замечаешь.
Обиженный замечанием Елизаветы Второй, он молча вернулся к синему чудищу, пытаясь понять, права или нет Лиза-дубль. Нет, скорее не права. Он многое замечает… и фантастическая Лиза этому удивлялась. Но боковых проселков он и в самом деле не видел. Наверное, отвлекся, углубился в собственные мысли…
Сняв с плеча бельчонка, Елизавета Вторая отправила его в самостоятельное плавание, подарив на прощанье большой ломоть хлеба. Потом, запихнув коробку, служившую сервировочным столом, на заднее сиденье, и тем самым несказанно оскорбив мадам Софью Львовну, лишившуюся уютного уголка, она весело сказала:
— Ну, вперед, за славой и удачей! Точнее, назад.
И синий танк осторожно пополз, пятясь от обернувшегося фикцией моста, а потом, добравшись до относительно широкого места, где деревья отступили от дороги, принялся медленно разворачиваться.
Глава шестая
Долго искать обходные пути не пришлось, проселок прорезался в не шибко густом лесу уже минут через десять, однако Елизавете Второй он чем-то не приглянулся. Выйдя из машины, девушка исчезла из поля зрения Максима, но вскоре вернулась и сказала:
— Нет, это нам не подойдет.
И они поехали дальше. Следующий поворот понравился Лизе-дубль больше, но все же и он, судя по всему, вызвал у нее кое-какие сомнения, потому что она попросила:
— Достань свой шар, вдруг пригодится.
Наклонившись вперед, Максим на ощупь расстегнул «молнию» сумки, стоявшей у него под ногами, и принялся вслепую шарить внутри в поисках подарка фантастической Лизы. Пока он предавался этому творческому занятию, Елизавета Вторая сказала:
— Эта дорога даже короче немножко, но хуже.
— Вот как? — откликнулся он. — А я-то думал, хуже и быть не может.
— Ерунду-то не городи, — сердито произнесла Лиза-дубль. — До сих пор, можно сказать, по шоссе ехали. Даже не завязли ни разу.
— Как это — не завязли? — возразил он. — А там, перед Клюквенкой?
— А… это совсем другое дело, — отмахнулась Лиза-дубль.
— Чем же оно другое? — поинтересовался он, нащупывая наконец холодную граненую игрушку и извлекая ее на свет. — По-моему, очень даже такое же, как если бы мы застряли где-то еще.
— Нет, там нас остановил учитель, заинтересовался.
— Учитель? — Сжав шар между ладонями, Максим удивленно посмотрел на девушку. — Ты о ком это? Уж не о том ли мужичонке, метр с кепкой?
— Ну, это его дело, как ему выглядеть, — пожала плечами Елизавета Вторая. — Ему виднее. Ладно, поехали.
— А с шаром что делать? — только и смог спросить Максим, окончательно потерявший способность соображать. Выглядит как хочет… учитель… черт-те что! И ведь не станет ничего объяснять проклятая девчонка!
— Держи в руках.
Он крепко сжал в ладонях граненый шар, а синее чудище заворочалось на узкой дороге, пытаясь вписаться в еще более узкий боковой проселок. Наконец оно поползло по кривым колеям, время от времени недовольно урча и взрыкивая, но в общем без труда преодолевая кочки и вымоины. Машина и в самом деле была невероятно мощной и обладала повышенной проходимостью. Ничто ее не пугало.
Долгое молчание закончилось, когда проселок вдруг вывел их на большую светлую поляну, на дальнем краю которой, прижавшись задним фасадом к лесу, стоял двухэтажный бело-голубой дом. Собственно, Максим скорее назвал бы его маленьким дворцом, так прекрасно было это легкое, изысканное строение, несмотря на то, что с обшарпанных стен сыпалась штукатурка, в белой крыше зияли дыры, а веранда, опоясывавшая дворец по второму этажу, местами обрушилась. Но портик сохранился, и колонны с коринфским ордером гордо сверкали на солнце незапятнанной белизной. И лепные наличники, и веером разбегающиеся ступени… Когда-то дом защищала кованая ограда, но ее давным-давно порушили, и от нее остались только ободранные бело-голубые столбы со свисающими с них помятыми чугунными цветками.
