иначе и быть не может. Лиза и вправду фантастически талантлива…
— Конечно, — небрежно ответила девчонка. — У меня уже куча всяких грамот и призов. И у меня были две персональные выставки. Правда, — чуть смутилась она, — одна из них — в родительском агентстве.
— Ну, ты даешь… — только и смог сказать он. — Ты ищешь славы, не отпирайся. Но как это сочетается с твоим любимым занятием — очисткой сознания от всякого мусора? Светская жизнь знаменитости — разве в ней мусора не больше, чем в любой другой жизни?
Лиза скосила на него огненно-черный глаз — второй глаз скрылся под упавшими на лицо девчонки волосами — и недоверчиво спросила:
— Ты и вправду хочешь понять?
— Еще как хочу, — кивнул он, зная, что говорит истинную правду, и что девчонка это увидит. — Мне совсем не помешало бы прочистить мозги.
Лиза хихикнула и покачала головой, как бы отказываясь совместить выражения, столь, на ее взгляд, далекие друг от друга стилистически — «прочистить мозги» и «очистить сознание». Но тема была для девчонки настолько живой и желанной, что, наплевав на литературную недостаточность попутчика, она заговорила сразу, с жаром, и даже торопливо:
— Я задаю себе вопросы. Да, конечно, это все самодеятельность, это лишь мои собственные выдумки, всю технику я придумала для себя сама… но она работает! Понимаешь? Работает, дает результат!
— Результат… какой?
— Да тот самый, о котором мы говорим! Очищает ум! Еще и как очищает! — Лиза на несколько мгновений задумалась, потом продолжила уже не так азартно, но более сосредоточенно: — Ну, наверное, на самом-то деле есть разные способы и методы, и может быть, о них даже где-то написано… только я ничего такого ни разу не находила. Поэтому и пришлось разрабатывать собственный метод. Я просто постоянно задаю себе вопросы, понимаешь? Почему это так? Зачем? Откуда это взялось? Почему у меня возникло именно такое ощущение, родилась именно такая ассоциация? С чем связана та или иная мысль?
— Постоянно? — задумчиво переспросил он. — Постоянно…
Постоянно… это как? Ежедневно? Ежечасно? Ежеминутно?
— Да, и я всегда помню, что это все наносное, временное.
— Погоди-ка, — осторожно сказал он. — Ты из пункта А сразу попадаешь в пункт Икс или даже Зет… а где все остальные?
— Ну вот, так я и думала, — вздохнула Лиза, — никто не понимает… но ты хотя бы хочешь понять.
— Очень хочу, — снова подтвердил он. — Ты не могла бы излагать строго по порядку?
Лиза неожиданно рассмеялась.
— Для этого нужно его выстроить, этот порядок, — пояснила она. — А у меня как-то так получается… ну да, я сразу оказываюсь в пункте Зет. Я и не знаю, что там в промежутке. Но ты прав. Необходимо отыскать все полустанки.
Лиза глубоко задумалась, явно пытаясь найти промежуточные пункты своих рассуждений, а Максим, погрузившись в ожидание, принялся анализировать собственный ум, надеясь найти в его глубинах хоть что-нибудь такое, что могло бы натолкнуть его на ключ к пониманию самого себя.
Ключи… озера… двери…
Глава четвертая
В коридоре вагона раздался громкий и заунывный женский голос:
— Замечательные хрустальные фужеры, стаканы, пепельницы, салатницы… кто хочет купить недорогой и красивый подарок для друзей и близких? Замечательные и недорогие хрустальные фужеры, стаканы…
Лиза вскочила, снова стукнувшись макушкой о верхнюю полку, деловито чертыхнулась и стремительно рванула в сторону дверь купе. Зеркало нервно дернулось, на мгновение отразив всклокоченную черную гриву, но не успев поймать взгляд огненных глаз, и скрылось в уютной темноте стенного паза. Лиза крикнула:
— Зайдите к нам, пожалуйста!
В следующую минуту в купе появилась женщина лет сорока, явно до того измученная жизнью, что даже перспектива продать какую-то часть товара не слишком ее обрадовала. Впрочем, она ведь увидела перед собой просто девчонку лет четырнадцати… а что такая может купить? Только время зря потратишь… На Максима женщина вообще не обратила внимания. Его это немного озадачило. Неужели он выглядит как человек, не способный купить подарок для родных и близких?…
Лиза, мельком глянув на огромную сумку, которую женщина с облегчением опустила на пол, и на рюкзак на согнутой спине продавщицы, спросила:
— Вы на следующей станции выйдете, да? Это скоро?
— Через сорок минут, — хмуро ответила женщина. — Не станция там, техническая остановка. Вы там добрый час проторчите.
— А как вы домой вернетесь?
— Деточка, — едва заметно рассердилась женщина, — уж ты меня извини, только я сюда пришла не разговоры разговаривать. Мне еще весь поезд обойти надо…
— Извините, — легко признала свою неправоту Лиза. — Просто я подумала… ну, неважно. А что у вас есть кроме фужеров и пепельниц? Мне нужны подарки для бабушки и разных там двоюродных и троюродных сестер и племянниц.
Женщина слегка оживилась, хотя недоверие все еще не отпустило ее, и, открыв сумку и обобрав со спрятанных там предметов газетные клочья, принялась выставлять на одеяло всякую блестящую и звенящую ерунду — маленькие кружечки, кувшинчики, салатницы, какие-то пузатые бочонки с крышками… Максим, не слишком интересуясь хрустально-посудным изобилием, хлынувшим в их купе, рассматривал продавщицу. Пожалуй, ей еще не было сорока, просто эта женщина постарела раньше времени, ее бледная кожа покрылась мелкими въедливыми морщинами, уголки рта опустились… Мышиного цвета жидкие и не слишком чистые волосы были насмерть схвачены простой черной резинкой, в ушах висели копеечные сережки «под золото» (но почему он решил, что серьги именно таковы?…), бумажный растянувшийся джемпер давно забыл, каким цветом он обладал от рождения, и пытался выглядеть бледно-зеленым… возможно, ему это и удалось бы, если бы не плотный слой грязи, объявший каждую из его ниточек… Юбка, свисавшая почти до лодыжек, давно уже отказалась от борьбы за право на приличный вид, и ее серая проредившаяся ткань напоминала пыльную мешковину, выброшенную за непригодностью, но подобранную прохожим, решившим, что об эту тряпку еще вполне можно вытирать ноги, — а потом вдруг чудесным образом превратившуюся в предмет одежды. Неужели эта жалкая баба не в состоянии просто выстирать свои тряпки, с неожиданным раздражением подумал Максим, неужели не может вымыть волосы? Да и самой ей помыться не мешало бы… попахивает от нее, прямо скажем, не лучшим образом.
Дурные запахи… нежные ароматы…
Он встряхнул головой и прислушался к разговору Лизы и продавщицы. -…просто мечта, а не кувшинчик, — говорила девчонка, вертя в руках крохотную посудинку на редкость удачной формы. Конечно, это не был настоящий резной хрусталь, это была всего лишь штамповка, однако что-то в ней все-таки было. — И сколько?…
— Пятнадцать рублей, — ответила женщина, и тут Максим заметил, что ее лицо совершенно изменилось. Продавщица разрумянилась, ее движения стали не такими вялыми и безжизненными, как прежде, она вроде бы даже пыталась улыбнуться — но, похоже, слишком прочно забыла, как это делается.
— Да это же даром! — радостно воскликнула Лиза. — Его я тоже возьму. Но вообще-то мне бы хотелось таких шесть штук. Найдется у вас?
— Найдется, — кивнула женщина и принялась рыться в рюкзаке. Максим и не заметил, что она давно сняла его и поставила на пол рядом с сумкой. А рядом с Лизой на подушке появилась толстенькая стопочка сторублевых бумажек… а на другом конце постели, рядом с продавщицей, по одеялу тоже были разбросаны сотенные. А на столике громоздилось штук десять различных хрустальных предметов.
Добыв из рюкзака мятую картонную коробку, продавщица выставила перед Лизой еще восемь одинаковых кувшинчиков, и девчонка, пискнув от удовольствия, заявила:
— Хочу все! — И тут же выбросила на одеяло еще три сотенные — словно карты сдавала. — А еще
