– А ты знаешь, у нас традиция – каждый год с Инессой и Томасом ездить смотреть что-то новое. Не по избитым тропам, а что-то действительно интересное. Я, помнишь, упоминал как-то, что мы ездили на Килиманджаро. А еще мы попали на Мальдивах в цунами. Помнишь, несколько лет назад на Рождество было цунами в Южной и Юго-Восточной Азии?
– Помню, конечно. Мы катались в Вэйле и с ужасом смотрели репортажи по телевизору. Ты что, правда, был там?
– Представь себе. Было очень страшно. У Инессы случилась истерика. Наш остров – всего-то полтора метра над уровнем моря. И никто ничего не знает. Да и не мог знать. Пойдем в кровать, я тебя обниму и буду все-все рассказывать… Маленьким девочкам перед сном надо рассказывать сказки.
– Только не страшные.
«Маленькие нелепые червячки, которые то ли что-то подтачивают, то ли роют тоненькие канальца узнавания друг друга. Как уживается в этом человеке столько нежности, даже сентиментальности и столько странной подозрительности! То рождественские страхи, то мысли, что я какой-то спецагент. Сколько тараканов в голове. Вообще ничего не понимаю», – думала Анна, собираясь утром на работу.
Работы опять было невпроворот. Она готовила презентацию нового проекта, а ее верный помощник Денис рисовал к ней таблицы, графики, диаграммы. Бумаги летали по офису, секретарь сидела с телефонной трубкой у каждого уха, время тикало, коллеги приходили с какими-то вопросами, отрывая от дела, страхи и подозрения Хельмута ушли на второй план. Только бы успеть. Ничего не успевали. На выходные Анна забрала материалы домой, твердо настроившись все доделать хотя бы вчерне. Хельмут был не в восторге.
– Если ты выходные собралась работать, то я поеду к себе. Что я тут буду тебе мешать.
– Да ты все равно проспишь завтра до одиннадцати, а я к тому времени уже почти всё доделаю. Мы можем пойти погулять, чем-то заняться вместе, а вечером я еще посижу.
– Да нет уж. Мне тоже есть чем заняться. Если освободишься, просто приезжай ко мне.
Конечно, к одиннадцати она ничего не доделала, а просидела весь день. В воскресенье отправила материалы Денису, чтобы тот мог подгонять правильно под презентацию все таблицы и диаграммы. Денис ответил, что совершенно запутался с цифрами и в понедельник, чтобы никто не дергал, лучше посидит дома. Тогда уж точно и правильно, без накладок, все доделает и подвезет готовый материал к ней домой вечером, чтобы быстро все обсудить. На том и порешили, и Анна поехала к Хельмуту.
– Gut, dass du da bist. Ich war ganz allein. Es geht mir nicht so gut[7] .
– У нас целый день с тобой. Что ты хочешь делать?
– Поедем гулять в Хэмпстед.
В лесу кончалась летняя сказка. Кроны расцвечивались разными красками. В них чувствовалась грусть, несмотря на солнечный, жаркий, совершенно летний день. Анна ощущала эту грусть физически и недоумевала, откуда это чувство. Хельмут рассказывал, как он несколько лет назад фантастически успешно проводил через парламент какие-то налоговые поправки, важные для его партии. Рассказывая, он увлекался и начинал идти, убыстряя шаг.
– Не беги, я за тобой не поспеваю, я как собачка бегу следом.
– Ты не собачка, ты принцесса, какая же ты собачка. – И рассказ о налоговых поправках продолжался.
Закончив про поправки, Хельмут вернулся к теме своей «расширенной семьи»:
– Ты понимаешь, насколько важно, чтобы ты сумела выстроить отношения с моей семьей?
– Если честно, то не понимаю: а зачем, собственно, мне выстраивать с ними отношения?
– Инесса очень сложный человек, я уже это повторял много раз. Но ты, мне кажется, можешь быть подружелюбнее с ней.
– Хельмут, а не проще ли нам не ставить задач? Как будет, так и будет. Я совершенно не возражаю, если ее присутствие в нашей жизни будет минимально.
– Так не получится. Нас с ней, с Томасом слишком многое связывает. А по-живому резать я не вижу причин. Не так уж много от тебя требуется.
– Я вообще не понимаю, что именно от меня требуется. Симпатия, дружба – это либо возникает, либо нет. Причем с обеих сторон. Я совершенно не представляю, чтобы Инесса меня полюбила. В лучшем случае будет терпеть. Это так понятно.
– Конечно, она тебя никогда не полюбит, не спорю. Она всех моих партнерш пыталась со свету сжить.
– Тем более. Повторяю: я не понимаю, зачем нам вообще «отношения». Ну, встречаемся мы пару раз в год в Берлине, вот и всё. Или для тебя важно ее мнение о твоей нынешней «партнерше»? Но я в их ряд не собираюсь становиться, меня ее мнение обо мне не интересует, меня только заботит, что тебя это как-то нервирует.
– Да, у нее много разных мыслей и мнений о тебе.
– А зачем ты мне это говоришь?
– Просто так.
– Просто ли?
– Ты совершенно необычная, отчего же тебя удивляет, что и она, и Томас с таким пристрастием тебя обсуждают. Ты русская, у тебя совершенно неординарный жизненный путь. Конечно, у них всякие мысли рождаются…
– Например?
– Сама знаешь, какие…
– Они что, тоже думают, будто я агент КГБ?
– Не знаю, что они думают, и при чем тут «тоже»?
– Ты что, не можешь найти формат, как меня позиционировать в своем круге в целом, а эта песня про Инессу – только запевка?
– Я так далеко не думал…
– Тогда я тебя не понимаю…
Грустный разговор. Хельмут и сам чувствовал себя неуютно. Что он пытается сказать? Ему было как-то беспокойно, но что именно беспокоило, сам формулировал с трудом. Он считал, что уже хорошо представляет себе по рассказам Анны ее жизнь, ее круг друзей. Все было как-то тревожно: то они куда-то на яхтах едут, то кокаин нюхают, то вдруг выясняется, что у всех ее приятелей двадцатилетние жены или подруги. В Москве вечные походы в ночные клубы. А этот ее лучший друг, Георгий! Типичный сотрудник спецслужб. Ему ли, Хельмуту, этих ребят не знать. А она, дурочка, считает, что раз он ее друг, то значит, ему можно доверять. Наверняка все эти странные приятели за ней следят, докладывают, куда надо. Стоит ли удивляться, что Инесса, Томас, да и все его остальные друзья, когда он рано или поздно Анну с ними познакомит, будут к ней настороженно относиться. Они же тоже все понимают. Нет, надо найти какой-то способ постепенно оторвать ее от всей этой московской Meute[8]. Хорошо, что она так быстро освоила немецкий. Еще пара лет – и они уедут из этого Лондона назад в Берлин. Там все проще. Станет работать дома, заниматься каким-нибудь консалтингом. Не будет этих постоянных командировок, в которых огромное место занимают странные поездки на дачи, в рестораны, общение с совершенно не нужными людьми. Нет, Анна абсолютно не разбирается в людях. Мутные какие-то все ее приятели. И те, что в Лондон приезжают, тоже совершенно не тот круг, который он бы приветствовал. Взять хотя бы этого, как его, приезжал недавно из Москвы. Зачем? Она говорит «на охоту, стрелять уток по осени». Нормальный человек из Москвы в Лондон на охоту не поедет. Что за экзотика. Либо с каким-то заданием приезжал, либо мафиозо. Господи, от всех этих мыслей просто голова идет кругом. Если бы он только так не любил ее! Но вот ведь влюбился. И не жалеет об этом. Нет, не жалеет. Сколько огня, сколько жизни, сколько радости, интеллекта. А ее острый язык! С ума сойти от этой женщины. Идет по жизни и не понимает, что идет по минному полю. А ему-то как ее – да и себя – уберечь? А еще хуже, если все понимает, если все время на работе. И эти постоянные звонки из Москвы… Ну кто поверит, что они там все по выходным работают? Все мутно как-то.
– Моя маленькая принцесса, что ты погрустнела?
– Не знаю, ты не со мной, ушел куда-то в свои мысли, а я одна.
