угодно времени, чтобы совершить убийство и кражу. И неважно, что сам Розовски не верил в это. Или что сын убитого тоже считал иначе. Зато полиция верила.
– Как он был одет?
– Как обычно. Джинсы, свитер, кроссовки. А что?
– Когда он вернулся, никакого свертка в его руках не было?
Шломит Цедек помотала головой.
– Я же говорю: сверток он потом нашел, через день. Или через два. Что-то искал и нашел. В пакете.
– Что за пакет? – спросил Натаниэль. – На нем никаких надписей не было? Ну там – реклам, эмблем. Не помните?
Госпожа Цедек уставилась в пол.
– Пакет, – пробормотала она. – Рекламы. Нет… Да! – она резко вскинула голову. – Там были какие-то буквы.
– Вы его выбросили?
– Не помню. Кажется, Дани опять положил свиток в него. Когда унес из дома.
– Вспомните – накануне того дня он ни с кем не встречался? Может быть, кто-нибудь приходил к нему?
Старуха снова замолчала.
– Приходили, – сказала она неуверенно. – Да, приходили… Нет, не приходили. Нет.
– А в его отсутствие? К вам никто не приходил?
– Кто ко мне может прийти? – старуха махнула рукой. – Я бы и сама к себе не ходила. Шутка ли – четвертый этаж без лифта. Идешь – сердце выскакивает. Нету у нас никого родных, никто к нам не ходит.
– Может быть, почтальон? – терпеливо продолжил Розовски. – Или, скажем, медсестра? Врач?
Старуха помотала головой.
– Нет, не приходили… Да! – она надолго замолчала, хмурясь и беззвучно шевеля губами. – Вспомнила. Приходил. Из национального страхования, насчет моего пособия по старости. Заполнил какую-то справку, вроде бы, обещали денег немного добавить.
– Так! – Натаниэль подобрался. – Когда это было? Перед тем, как Дани нашел в своих вещах «Мегилат Эстер»?
– Да, – ответила старуха. – Перед тем. Кажется, перед тем.
– А как выглядел этот, из национального страхования? Можете его описать?
– Ну, как. Высокий, лет сорок. А может, лет пятьдесят. В очках был. Одет прилично.
– Что-нибудь в руках держал? Помните?
– В руках… – госпожа Цедек снова замолчала. – В руках… Кажется, под мышкой у него был сверток. В коричневой бумаге. Небольшой такой сверток, – она развела темные ладони сантиметров на тридцать. – Вот, примерно.
– А когда уходил? Сверток по-прежнему был у него?
– Не знаю, я не заметила.
– Вы оставляли его одного в комнате? Хотя бы ненадолго?
– Не помню, – грустно ответила пожилая дама. – Может, и оставляла. Но не в комнате. В кухне.
Розовски вздохнул.
– С кем ваш сын дружит, с кем проводит свободное время? Или все время один?
– Все время один, – ответила госпожа Шломит. – Иногда ходит в кафе. По-моему, он и тогда ходил в кафе. Да! Он был в кафе, на соседней улице.
– У вашего сына есть адвокат?
– А? Ах, да… – госпожа Цедек полезла в кошелек и вытащила визитную карточку. – Вот, в полиции мне дали этот номер. Сказали, что этот господин будет его защищать в суде. Но я не хочу, чтобы Дани судили! Я хочу, чтобы его отпустили домой, он же не виноват! – она снова всхлипнула. – Я ему позвонила, этому господину. А он начал спрашивать, каким Дани был в детстве, когда его впервые арестовали… Я говорю: «Какая разница, каким он был в детстве? Он у меня и сейчас очень хороший сын, как в детстве, вы его заберите из полиции, ему нельзя больше в тюрьму, у него слабое здоровье». А он спрашивает: «Кто ваш семейный врач?» Зачем ему наш семейный врач? Попросил справку из национального страхования – какое я получаю пособие. При чем тут все это?
Натаниэль забрал у нее карточку, и госпожа Цедек замолчала. На карточке значилось: «Авраам Клайн, адвокат». И номер телефона. Имя было незнакомым. Скорее всего, адвоката назначили – по причине неплатежеспособности подозреваемого.
– Хорошо, – сказал Розовски. – А сейчас позвоню ему, вы пока посидите в приемной, госпожа Цедек. Потом мы с вами решим, что делать дальше, – и крикнул в дверь: – Офра, займись нашей гостьей! Предложи ей кофе и бутерброды.
Натаниэль уже снял трубку и набрал номер. Отозвался бодрый женский голос:
– Приемная адвоката Клайна, добрый день.
– Добрый день. Могу ли я переговорить с господином Клайном?
– По какому вопросу?
– Меня зовут Натаниэль Розовски, я частный детектив. Господин Клайн будет защитником у одного из моих клиентов.
– Минутку.
В трубке послышалась музыка – к вящему раздражению Натаниэля, все тот же «Турецкий марш», который наигрывал его мобильный. К счастью, уже после первых тактов музыка прервалась и мужской голос сообщил:
– Слушаю вас, господин Розовски.
– Вы – адвокат Даниэля Цедека, арестованного по подозрению в убийстве раввина Каплана? У меня есть основания считать, что он не совершал этого преступления.
После короткой паузы адвокат заметил безразличным голосом:
– Полиция полагает иначе. У вас есть доказательства его невиновности?
– Пока нет, – признался Натаниэль. – Я просто…
– Вы просто ищете возможность заработать, – холодно произнес г-н Клайн. – Я вас вполне понимаю. Но вы обратились не по адресу, – и положил трубку.
Натаниэль ругнулся. Было ясно, что адвокат попытается представить дело как непредумышленное убийство. Это максимум. Будет упирать на тяжелое детство и криминальную юность, а также на состояние здоровья матери. Государственный защитник, понятное дело. Поскорее спихнуть и не особенно перетруждаться.
– А если я не прав, – сказал Натаниэль вслух, – заранее прошу прощения, господин Клайн. Но мне почему-то кажется, что я прав…
Он вышел в приемную. Там Офра уже болтала с престарелой посетительницей как с лучшей подругой.
– Госпожа Цедек, – сказал Натаниэль, – к вам завтра с утра заедет мой помощник. Его зовут Алекс.
– Алекс, – повторила старуха, озабоченно нахмурившись.
– Да. Постарайтесь вспомнить все подробности жизни вашего сына в последние дни – скажем, недели за полторы.
– За полторы недели, – повторила госпожа Цедек. Она отставила в сторону чашку с недопитым чаем, которым ее потчевала Офра.
– И вот еще что, – вспомнил Натаниэль. – Если у вас найдется какая-нибудь фотография Даниэля – не очень старая, чтобы он на ней выглядел похоже, – дайте ее моему помощнику. Договорились?
Старуха кивнула и тяжело оперлась на свою устрашающую трость. Офра помогла ей подняться.
– Спасибо, девочка, – поблагодарила та. – Я обязательно познакомлю тебя с сыном. Он очень хороший мальчик, ты ему понравишься.
– Удивительное дело, – заметил Натаниэль, когда они остались одни. – Я всегда полагал, что пожилым женщинам не очень нравятся молодые девушки. Особенно такие красавицы, как ты.
