шею капитана. Лесси потянулась к нему всем своим существом, и он потерял голову. Не разжимая рук, Кейен осторожно повернул девушку к себе и легонько коснулся губами ее теплых губ. Лесси смотрела в его глаза, и время остановилось. Капитан наклонился к ней, чтобы повторить поцелуй.
Сколько времени прошло? Минута? Час? Девушка первая услышала приближающиеся голоса. Тело среагировало быстрее, чем разум. Когда на краю площадки появились Марис и Эбол, она стояла на достаточном расстоянии от Дрогова.
Лену Нолни все меньше нравилось происходящее. Итону явно было скверно, но он не желал делиться со старшим братом. Впрочем, Лен в этом и не нуждался. Он и так прекрасно знал, в чем дело, почему в глазах брата с каждым днем все сильнее видна тоска. По мнению Лена, Лесси могла бы быть с Итоном поласковее. Девушка же, казалось, совсем забыла про своего жениха. А Итон почему-то предпочитал молча изводить себя, вместо того, чтобы пристыдить невесту. Увидев, как младший брат в очередной раз, стиснув зубы, смотрит в окно на уходящих в Укромную Ронтона и Лесси, Лен понял, что он должен действовать.
– За вами должок, капитан! – Дрогов рубил дрова и потому не услышал, как подошел старший Нолни. После сегодняшнего утра Кейен хотел остаться один и поэтому ушел довольно далеко в лес. Появление Нолни вызвало у него раздражение. В отличие от честного славного Итона к Лену он не испытывал никаких теплых чувств.
– Что-то не припомню, чтобы я вам задолжал, господин Нолни, – холодно бросил он.
– Мне – нет, – легко согласился тот, нахально устраиваясь на пне прямо перед Дроговым. – А вот Итону вы и впрямь кое-что задолжали. Вспомнили? Вот и отличненько. Пора платить старые долги, капитан.
– Может, это Итону решать, а не вам, какие долги и когда платить? – еще более ледяным тоном осведомился капитан.
– Вы прекрасно знаете, что Итон не из таких, – зло сказал Лен. – Он будет молчать, даже если имеет полное право требовать. А сейчас у него это право есть. Так что вам придется удовольствоваться моим… хм-м… скажем так, посредничеством.
– Чего вы хотите? – Дрогов был взбешен, но не показал этого. Сердце сжало дурное предчувствие.
– Убирайтесь! – резко наклонился вперед Нолни. Разъяренный взгляд темно-серых глаз скрестился с не менее яростным взглядом льдисто-голубых. – Уезжайте отсюда завтра, а лучше ночью, а еще лучше прямо сейчас! И никогда, слышите, никогда не смейте сюда возвращаться!
– Причина? – в бешенстве уточнил Дрогов.
– Вы ее прекрасно знаете, – парировал Лен. – Не мешайте Итону, капитан. Он спас вам жизнь, а вы его этой жизни лишаете. – В голосе Нолни мелькнула горечь. – Уезжайте. Вы здесь чужой, вы здесь лишний. Вам здесь не место, вы здесь никому не нужны. – Слова срывались с его губ тяжело, будто приговор. – Уезжайте, капитан Дрогов. Долги надо платить.
Пират молчал.
– Вы никому ничего не скажете, – продолжал Нолни. – Слышите? Ни-ко-му! Вы просто исчезнете, да, растворитесь сегодня же ночью, сгинете без следа.
– Вы так в этом уверены?
– Долги надо платить, капитан, – упрямо повторил Лен и встал на ноги. – Прощайте.
– Мы еще встретимся, Лен Нолни, – процедил взбешенный Дрогов. В голосе пирата была явная угроза. – За мной появился еще один должок, но, боюсь, вам очень не понравится, когда я буду его платить!
Лен молча наклонил голову, признавая право капитана, и быстро зашагал прочь.
Дрогов в ярости метался по дому, словно по клетке. За окном стремительно темнело. Вещи были уже покиданы в сумки, Орни и Гренни удалось незаметно раздобыть еды. Пираты с недоумением поглядывали на своего вожака, но не решались задавать ему вопросы. Они слишком хорошо знали, что, когда их капитан в таком состоянии, от него лучше держаться подальше. Наконец Грай не выдержал. Дождавшись, пока Дрогов выйдет на кухню, боцман последовал за ним.
– В чем дело, капитан? – жестко спросил Грай. – Мы можем это знать?
Дрогов резко обернулся и ощерился.
– В чем дело, говоришь? Меня вышвыривают отсюда, как щенка, а ты еще спрашиваешь, в чем дело?!
– Не так быстро, капитан. Как тебя могут вышвыривать, а главное – кто? Что-то я не заметил в лагере самоубийц.
– О, мой дорогой Грай, тебе нужны покойники? Будут, обязательно будут, но не сейчас. А сейчас мы подожмем хвосты и уедем, чтобы не вернуться! – Дрогов стукнул кулаком по столу, а в его голосе промелькнула такая боль, что Грай нахмурился еще сильнее. – Дьявол!
– Что произошло, Кен? – с напором спросил он.
– Долги, дружище. – Дрогов попытался усмехнуться, но у него не получилось. – Я просто плачу старые долги!
Под покровом темноты семеро всадников без помех покинули Укромную. Сосновку они объехали далеко через лес. Почти миновав охотничью деревню, Дрогов в мучительных колебаниях придержал коня. Он не мог уехать, не попрощавшись, не попробовав хоть что-то объяснить. Больше всего на свете ему сейчас хотелось остаться с Лесси наедине, хотя бы на минуту. Чтобы задать вопрос и получить ответ, каким бы тот ни был. Воспоминание о ее губах отдалось в сердце острой болью – это было сегодня утром, а кажется, уже вечность назад! Утро подарило ему безумную надежду, но день безжалостно отнял ее. И все же он не мог уехать, не попрощавшись.
– Я отвезу записку, – тихо сказал как всегда угадавший его мысли Грай. – Так будет быстрее.
Дрогов с сомнением взглянул на него.
– Не беспокойся, Кен, – еще тише промолвил тот. – Я знаю, в какое окно ее надо сунуть.
Лесси долго лежала без сна. То, что произошло сегодня утром, повергло ее душу в смятение, и она отчаянно пыталась разобраться в себе, но только запуталась еще больше. Неужели ее угораздило влюбиться в пирата? Разум девушки принял эту идею без восторга, но сердце осталось глухо к его недовольству. Лесси в сотый раз вспоминала вкус его поцелуев. Зачем он это сделал? Что она для него? Да, она ему небезразлична, но почему тогда он не делает ничего, что обычно в таком случае предпринимают мужчины? Лесси вспомнила, как добивался ее внимания Итон, и улыбнулась. Каким она тогда была ребенком! Потом мысль о Нолни заставила ее вздохнуть. Она никак не могла найти в себе сил поговорить с Итоном, хотя видела, что ее поведение причиняет парню боль. «Завтра же поговорю с ним и расставлю все по своим местам», – пообещала она себе. В конце концов, хотя все считают ее невестой Нолни, формально ответа сватам она так и не дала. Что остановило ее в тот момент? Лесси не знала, но была рада, что не придется разрывать помолвку. А вот с кем ей действительно хотелось поговорить, так это с Дроговым. Девушка жаждала откровенности и одновременно боялась ее. Как она теперь посмотрит в эти глаза? Тогда, утром, в них было столько нежности, что она в ней просто утонула…
Лесси устало мотнула головой, отгоняя стоящее перед глазами видение. Надо попытаться уснуть. Лесси внутренне содрогнулась. Последние несколько ночей ей опять начали сниться кошмары. На этот раз черный туман не нападал на знакомых и незнакомых ей людей. Нет, он тоненькими, почти незримыми нитками- щупальцами искал ее, слепо шаря все ближе и ближе. Лесси с каким-то животным ужасом пыталась раствориться, слиться с окружающим ее миром, сделаться совсем-совсем маленькой и незаметной. Пока туман ее не нашел. Но девушке казалось, что, если липкое черное щупальце дотронется до нее, она в тот же миг умрет от страха.
На улице залаяли собаки. Лесси мысленно прикрикнула на них – еще разбудят Дональда! Ванде и так нелегко. Собаки тотчас замолчали, но Лесси не удивилась. Девушке послышался осторожный шорох под окном. Она прислушалась – ничего. «Эти кошмары доведут меня до сумасшествия», – нервно подумала Лесси. Надо попытаться уснуть. Завтра будет сложный день.
Когда она утром распахнула ставни, впуская в комнату свежий морозный воздух, на пол упал сложенный вчетверо лист бумаги. Лесси подняла его, и ее руки внезапно задрожали. Приказав себе упокоиться, она развернула послание. Записка была короткой, написанной, судя по всему, второпях.
Сердце сжалось от дурного предчувствия. Слова «так надо»
