А пока... это комплимент от заведения, – передо мной услужливый официант поставил высокий бокал с красно-желтым напитком. – Не волнуйтесь, это просто «санрайз», – заметив мое секундное замешательство, успокоил менеджер. – Наслаждайтесь, я скоро вернусь.
Я сделала осторожный глоток, но коктейль оказался обычным апельсиновым соком с текилой и каким-то ликером, а потому я не отказала себе в удовольствии допить до дна. Голова слегка закружилась, по телу разлилась приятная слабость, а кончики пальцев закололо. Забористая, однако, штука, нужно бы поаккуратнее.
Вскоре вернулся менеджер и галантно протянул мне руку, помогая встать. Я неловко наступила на травмированную ногу и еле слышно охнула, но собралась и пошла за менеджером, стараясь не прихрамывать.
В небольшой комнате с розово-черными стенами на мягкой розовой же тахте полулежал Варвар в узких белых джинсах и нарочито рваной футболке. Интерьерчик, конечно, типичен для борделя – но это не главное. Главное – вот этот красавчик, при виде меня моментально вскочивший и взявший обе мои руки в огромные ладони.
– Добрый вечер. Я Варвар.
– Саша.
– Вы недавно у нас в клубе, – уверенно произнес он, осторожно подводя меня к тахте.
– С чего ты решил?
– Я знаю почти всех постоянных клиенток, а вас заметил совсем недавно. Вы очень отличаетесь от всех.
– Заметил? Можно подумать, у тебя есть время рассматривать зал во время выступления! – фыркнула я, понимая, что этот разговор отработан до мелочей, до малейших оттенков в голосе, до самой последней интонации и каждого взгляда. Стандартный ход.
Варвар чуть сбился с карамельного тона опытного соблазнителя, и в его карих глазах мелькнуло раздражение – он явно не рассчитывал на то, что я так быстро собью его с толку. Но он не мог знать, что мой саркастический настрой испарился почти мгновенно...
– Вы хотите танец? Или что-то еще? – Он легко провел пальцем по моему колену и тут же убрал руку. Это не выглядело пошлым и даже не звучало приглашением – просто легкий жест приязни, не более. Определенно, этот парень хорошо знал, как и чем можно взять любую женщину и при этом не выглядеть проституткой. Вроде как предложил – но оставил право выбора за мной. Не захочу – будет только танец, а захочу... ну, тут уж как фантазия подскажет. И размер кошелька, кстати.
– Мне нравится смотреть, как ты двигаешься. – Я почему-то совершенно не чувствовала стеснения, вела себя так, словно мы сто лет знакомы.
Для меня это было странно и нехарактерно. Более того – я поймала себя на том, что мне хочется, чтобы он прикасался ко мне, взял за руку, обнял, прижал к себе. Мне почему-то казалось, что он такой же, как мой Сашка, что его объятия и поцелуи непременно будут такими же, что я могу с ним испытать те же эмоции, что и с мужем. В голове творилось нечто непонятное, необъяснимое, а тело и вовсе отказывалось подчиняться голосу разума.
Варвар начал медленно покачиваться из стороны в сторону, стоя на коленях перед тахтой и глядя мне в глаза. С каждой секундой его лицо расплывалось, пока вдруг я не обнаружила, что это Акела стоит передо мной.
– Что... что ты делаешь здесь? – с трудом выговорила я, еле ворочая непослушным языком.
– Я хочу любить тебя... потому что ты удивительная...
Его руки обняли меня и прижали к себе, и я упала на него, чувствуя необыкновенный прилив желания. Мой муж был опытным любовником...
– Еще... еще, пожалуйста... – меня словно заклинило, я как будто забыла все существующие слова, кроме этого «еще», которое произносила, как заводная.
– Да... как скажешь, Саша...
Я не понимала, почему он не зовет меня Алей, как прежде – видимо, до сих пор сердится, но – ах, как же прекрасны его поцелуи... как прекрасно его тело, разгоряченное любовью...
– Еще... еще, родной...
Голова раскалывается от нестерпимой боли, кажется, что внутри взорвалась граната, и осколки, застрявшие в мозгу, при каждой попытке пошевелиться вонзаются повсюду с огромной силой. Я с трудом открываю глаза и не сразу понимаю, где нахожусь. Огромный сквер, залитый утренним солнцем, скамья с высокой спинкой, на которой я полулежу. По тропинке между деревьев медленно идет старичок с собакой. Пес – бассет-хаунд с волочащимися почти по земле ушами – покорно совершает утренний моцион, то и дело задирая голову на хозяина – мол, не пора ли домой, к дивану? Мимо меня пробегают две девушки в ярких майках и шортиках, в ушах – наушники плееров. Надо же, и тут модно бегать по утрам... Нестерпимо орут птицы в листве огромных старых тополей. Что я тут делаю? Тошнит... Пошарив рукой по скамье, обнаруживаю сумку, лезу в нее – кошелек пуст, но все остальное на месте. В том числе и маленькая бутылочка минеральной воды, в которой как раз еще половина. Отвинчиваю голубую крышку, делаю несколько глотков и чувствую, как немного отпускает. Солнце слепит глаза, вынимаю очки и надеваю, чувствуя, что так намного лучше. В кармане брюк нащупываю две смятых бумажки – полсотни и пятисотка, отлично, есть шанс добраться домой. Но как я попала в этот сквер? Неужели провела тут всю ночь? Могу представить, что творится дома... Но почему я не помню, как попала сюда, и где была до этого? Снова лезу в сумку и обнаруживаю маленькую яркую карточку в розово-черных сердечках – на ней надпись «Любимица» и номер телефона, а в самом низу подпись мелкими неровными буквами – «Алексей. Варвар». В памяти понемногу всплывают картинки – розово-черная комната, низкая тахта, а перед ней на коленях мой муж. Я целую его, обнимаю, что-то говорю. При чем тут какой-то Алексей? Варвар... Ах, да! Варвар – так зовут того стриптизера, за которым я люблю наблюдать в клубе. Но откуда у меня его визитка? Не помню...
С трудом заставив себя встать, я бреду в направлении предполагаемой остановки, и через двадцать минут уже сажусь в подлетевшее почти мгновенно такси.
Дома, разумеется, хаос и паника. Тетка, забыв, что у нее «грудная жаба», как она по старинке почему-то называет астму, носилась по квартире и на иврите призывала на мою голову все известные ей небесные кары. Обычно, едва «пахло жареным», тетя Сара мгновенно начинала задыхаться и хватать ингалятор, однако встряски типа сегодняшней словно придавали ей сил и бодрости, и ни о каком ингаляторе речи не заходило. Тетушка металась из комнаты в комнату, снося на своем пути все, что попадало под руку, и периодически останавливалась перед сидевшим на диване Никитой, чтобы в экспрессивных выражениях пояснить тому, какой он недотепа и разгильдяй (мягко выражаясь). Хорошо, что Никита, не понимавший иврита, не мог уяснить суть тетушкиных речей, а вот я... Русский мат порой менее красноречив, ей-богу.
– Явилась?! Хара![3] – уперев руки в бока, завизжала тетя Сара, едва я переступила порог. – Явилась, шикса?! Клафте! Как Фима воспитал такую?! – И она замахнулась, чтобы дать мне пощечину, но этого я допустить не могла, а потому перехватила ее руку и сильно сжала.
Тетка, не ожидавшая от меня такой прыти, да еще силы в левой руке, охнула и присела от боли.
– Меня даже отец не бил, – тихо проговорила я, глядя ей в глаза. – И ты не будешь. И слово «клафте» применительно ко мне больше произносить не смей – квартиру сожгу.
Выпустив тетушкину руку, я ушла в свою комнату и легла на кровать. Еврейский аналог русского слова на букву «б» разозлил меня куда сильнее, чем потенциально возможная пощечина. На «шиксу» я не реагировала с детства – так тетка характеризовала и нашу маму, потому что та не родилась еврейкой, а для тети Сары это было серьезным недостатком. При отце, конечно, она молчала, но, когда он не слышал, это словечко то и дело слетало с ее тонких бледных губ.
Никита без стука вошел в комнату и остановился, закрыв за собой дверь.
– Погуляли, Александра Ефимовна?
– От тебя еще выслушивать? – агрессивно ответила я, но телохранитель не был настроен на ссору.
– Я вам не папа, чтобы воспитывать. Дело ваше – хотите гулять, так и гуляйте. Но давайте договоримся, чтобы друг друга в неудобную позу не ставить – предупреждайте, где и с кем, чтобы я знал. Согласитесь, неприятно было бы найти в морге ваше тело, да?
