Карачинского: «Мы быстро сделали целый куст, который назывался КСП-МИИТ, в котором было много групп. Стал членом правления городского клуба. Папа у меня – музыкант; как известно по теории, природа на мне отдохнула. По полной программе, – улыбается он. – Если у папы слух абсолютный, он скрипач, у меня его не было вообще, даже намека. Я занимался организаторской работой, но было очень интересно».
Глосса о школе КСП
КСП на самом деле была огромная школа, похожая на то, что сейчас мы делаем в бизнесе, где лидерские качества были очень важны, где надо было организовывать людей, зажигать. Очень много талантливых людей было, не только тех, которые писали и пели, а которые шли в КСП как в отдушину при советской власти, где жизнь была виртуальная, там были нормальные человеческие отношения, было очень много интересных людей и сама система огромная – одно из самых больших движений в стране. Страшно мучились все наши ребята из спецслужб, потому что все было неконтролируемо.
Карачинский «был организатором больших слетов», а в 25-й раз «вообще был комендантом слета». Наверное, поэтому Игорь Каримов, автор книги «История московского КСП» (М.: Янус-К, 2004), написал: «Командиру куста “Новослободский”, члену правления Московского КСП, Анатолию КАРАЧИНСКОМУ автор выражает особую благодарность – и от себя лично, и от всех, кто ждет эту книгу: без его бескорыстной помощи и моральной поддержки это издание не могло бы осуществиться»[132].
Слова о бескорыстной помощи и моральной поддержке следует понимать буквально: в советское время без этих моральных подпорок любое хорошее дело было обречено на неудачу. «Мы должны были сделать вещи, которые невозможно было сделать: провести слет в условиях Советского Союза было сложно, – подбирает слова Анатолий, объясняя феномен КСП. – Эта вещь была перпендикулярна укладу жизни, правилам, которые существовали. Мы проводили слет, который был закрытым. Надо было все организовывать, там была ответственность огромная, потому что на слет приходило 15 тысяч человек. Большой слет – это всегда куча проблем: люди рожали, рубили себе ноги, падали в костры. Когда каждую секунду что-то происходит. И это все делается вопреки, а не благодаря: мы все время были в конфликте с государством, которое не хотело, чтобы это было».
Глосса о реальном управлении
Это всегда была большая дискуссия с ребятами из ВЛКСМ. Политическая. Ребята из ЦК ВЛКСМ должны были демонстрировать ЦК партии, что они этим управляли. Реально они не управляли, а им надо было. Но была страна показухи, дальше всегда шел торг: мы говорили, нам надо пять электричек, хотите на слет? Будете на слете: стоять будете, мы вас огородим – идеологический отдел ЦК ВЛКСМ. Флажок поставим. Сфотографируете, скажете, что стояли, руководили. За это – четыре электрички, вне расписания, которые мы полностью у вас выкупим. В нарушение всех правил мы собирали – по три рубля каждый платил. 10 000 человек! Мешок трехрублевок приносили в МПС. Они всегда умирали, не зная, что с этим делать. Мы говорили: хотите на слет, сами решайте. Военные жески (?) нам давали. Под конец даже вертолет стоял. Там всегда что-то случалось. Там же все делалось своими руками. В комитете работала куча ребят наших, которые на слет шли. Мы говорили: с…те рацию. Рации были запрещены. Надо было с…ть 10 раций. Они воровали рации в комитете. На слете были рации, мы могли связываться, если что-то случалось. ГАИ мы заказывали, которое все оцепляло. В конце концов, это всегда было не благодаря, а вопреки. Так что эти ребята из ЦК ВЛКСМ всю жизнь с нами торговались. Это была хорошая жизненная школа.
К словам о хорошей жизненной школе КСП можно добавить, что и поныне бардовская песня находит свой отклик в душе Карачинского: «Песни под гитару – это то, что мне нравится», – сказал он в интервью журналу «Эксперт»[133].
ПОСТ О «СТРАШНО» ИНТЕРЕСНОЙ РАБОТЕ И ТВОРЧЕСКОЙ ИКОТЕ
Никогда не рано спросить себя: делом я занимаюсь или пустяками?
Как ни высока гора, не отступай: пойдешь – перейдешь; как ни велика работа, не отступай: начнешь делать – сделаешь.
Распрощавшись со студенческой вольницей, Анатолий Карачинский стал специалистом – поступил на работу во ВНИИ железнодорожного транспорта, где был сначала простым программистом, затем – заместителем начальника отдела. Там разрабатывали систему «Экспресс» – автоматическую систему по продаже билетов. Ее первая версия появилась на железных дорогах СССР 29 апреля 1972 года – сначала в тестовом режиме на Киевском вокзале столицы, а потом на всем Московском железнодорожном узле, далее – на всей стране. «Кассиры вздохнули с облегчением – теперь на оформление билета уходило несколько минут, – отмечено на сайте корпоративного телевидения РЖД. – Не надо было связываться с диспетчером, запрашивать его о свободных местах и от руки заполнять бланки билетов. На помощь кассирам пришли первые в Советском Союзе ЭВМ – электронно-вычислительные машины, соединенные в единую сеть»[134].
«Кассиры вздохнули с облегчением», – за этой невинной фразой таится целая теневая индустрия, когда билеты доставались и выбивались, особенно в период отпусков. Так что уже тогда работа Карачинского и его коллег приносила пользу всему обществу, а не отдельным заводам, домнам и пароходам.
Вспоминая то время, он опять парит в облаках: «У нас была страшно интересная работа. Мы были системными программистами». На мой вопрос: «А что такое “страшно” интересная работа?» поясняет: «Говоря по-русски, мы удовлетворяли собственное любопытство за государственный счет. Исключительно. У нас был огромный вычислительный центр, мы там разрабатывали всякие системы, плюс к этому управляли этим вычислительным центром. Всех убеждали, что нужно купить новые компьютеры, поставить самые новые операционные системы. Нам было все это жутко интересно». Работал он тогда, как и все программисты, на огромных советских «мейнфреймах» и ни разу не прикасался к клавиатуре ПК, хотя прочитал о них море литературы. «С изобретением персонального компьютера в моей жизни появился другой выдающийся человек – Сергей Михайлович Захаров, выдающийся ученый, металловед, его приглашали как эксперта в развивающиеся страны оценивать проекты, которые финансировала ООН, – сказал Анатолий в одном из интервью. – Он был один из немногих людей, кто в те времена ездил за границу. Из одной поездки он привез персональный компьютер. Никто не понимал, зачем он его купил. Сергей Михайлович пришел ко мне и сказал: «Хочу на нем работать, но не понимаю как. И вообще, – говорит, – в России нет ни одной книжки о том, как освоить персональный компьютер»[135].
Правда, чуть раньше они «подошли» друг к другу, проще говоря, познакомились и стали друзьями: вместе катались на лыжах, приезжая для этого на подмосковную станцию «Турист»: «Мне было года 22–23, я только закончил институт. Ему было за пятьдесят».
Глосса о пробе пера
И он, доктор наук, предлагает мне, двадцатипятилетнему программисту, написать книгу. Я долго отказывался, а потом подумал: ну что в этом такого сложного? И согласился. Помню первый день: был выходной, я взял стопку бумаги, у меня миллион мыслей, взял ручку, написал первое предложение, а дальше не могу придумать. Это было страшно. Я же человек абсолютно не гуманитарный. В итоге мы все- таки написали эту книжку. Для меня человек, который всю свою жизнь берется за то, к чему другие боятся притрагиваться, стал ярким примером[136].
Профессор Захаров явно не вписывался в систему советских поездок за рубеж, откуда обычно везли дефицитные товары и машины. Он привез «компьютер, который стоил по тем временам тысячи три долларов. А за эти деньги можно было купить приличный автомобиль. Хоть и подержанный! Народ говорил, что Захаров полоумный», – вспоминает Анатолий своего старшего коллегу.
С точки зрения советской морали профессор Захаров совершил неприличный поступок, совершенно не понятный окружающим. Но и ведь общался он с человеком, тоже совершенно не понятным для многих, – программистом, который дневал и ночевал за компьютером. Так что предложение Захарова: «Давай напишем книжку с тобой! Ты все знаешь», – звучало как приговор. И Анатолий не сумел отказаться, хотя он не знал, куда его пригласил коллега: он «потом все проклял».
Вышла «проклятая» книга в годы перестройки и называлась витиевато – «Персональные компьютеры и возможности их использования на железнодорожном транспорте»[137] . «На самом деле она была полностью посвящена персональным компьютерам, – объяснил мне
