Лондонские тайны

желудок она всегда лучше соображает.

Она уже наполовину покончила с утренним туалетом и как раз старалась сидеть неподвижно, пока горничная закалывала ее волосы, когда в дверь постучали.

– Войдите! – крикнула она и тихо спросила Салли: – Ты просила принести шоколад?

Салли помотала головой, и обе они обернулись на служанку, объявившую, что сэр Гарри ждет ее в гостиной.

– Так рано? – Было уже почти десять утра, то есть явно не утренняя зорька, но все же для визитов было еще несусветно рано.

– Мне попросить Хантли объявить, что вы не принимаете?

– Нет, – ответила Оливия. Гарри не пришел бы так рано без веской причины. – Пожалуйста, скажите ему, что я скоро спущусь.

– Но миледи, вы еще не позавтракали, – воскликнула Салли.

– Не думаю, что умру от истощения, пропустив один завтрак. – Оливия вздернула подбородок и посмотрела на собственное отражение в зеркале. Салли трудилась над весьма сложной прической, с косами, локонами и минимум дюжиной шпилек. – Может, сегодня сделаем что–нибудь попроще?

Салли разочарованно опустила плечи.

– Мы уже почти закончили, обещаю.

Но Оливия уже вытаскивала шпильки

– Простой пучок вполне подойдет. Никаких изысков.

Салли вздохнула и начала переделывать прическу. Через десять минут Оливия уже спускалась по лестнице, пытаясь не обращать внимания на то, что из–за спешки волосы закрепили плохо, одна прядь уже болталась, и ее приходилось все время заправлять за ухо. Когда она появилась в гостиной, сэр Гарри сидел в дальнем конце комнаты за небольшим письменным столом у окна.

Казалось, что он… работает?

– Сэр Гарри, – произнесла она, несколько неуверенно глядя на гостя. – Так рано.

– Я пришел к заключению, – сказал он, вставая.

Она выжидательно смотрела на него. Его голос звучал так… решительно.

Он сцепил руки перед собой, широко расставил ноги.

– Я не могу позволить вам оставаться с принцем наедине.

Он уже говорил это прошлой ночью, но право же, что он может с этим сделать?

– Сушествует только один выход, – продолжил он. – Я стану вашим телохранителем.

Она изумленно застыла.

– У него есть Владимир. У вас есть я.

Она все еще изумленно пялилась на гостя.

– Сегодня я буду здесь, с вами, – объяснил он.

Она несколько раз моргнула и, наконец, обрела дар речи.

– В моей гостиной?

– Вы только не подумайте, что меня придется развлекать, – сказал он, кивнув на какие–то бумаги на письменном столике. – Я принес с собой работу.

О Господи, он что, решил здесь поселиться?

– Вы принесли работу?

– Простите, но я дейстительно не могу терять целый день.

Рот у нее открылся, но прошло несколько секунд прежде, чем она сказала:

– О!

А, правда, что еще можно сказать на такое?

На лице его возникло выражение, которое сам он, видимо, считал ободряющей улыбкой.

– Почему бы вам не взять книгу и не присоединиться ко мне? – он указал на кресла в центре комнаты. – О, я забыл, вы не любите книги. Ну что же, газета тоже отлично подойдет. Садитесь.

И снова ей понадобилось некоторое время, чтобы обрести способность говорить.

– Вы приглашаете меня присоединиться к вам в моей собственной гостиной?

Он ответил ей спокойным взглядом.

– Я бы предпочел оказаться в моей собственной гостиной, но не думаю, что это приемлемо.

Она медленно кивнула, но не потому, что с ним согласилась… хотя, если задуматься, то согласилась, во всяком случае, с окончанием его фразы.

– Ну, значит, мы договорились, – заключил он.

– Что?

– Вы киваете.

Она прекратила кивать.

– Не возражаете, если я сяду? – спросил он.

– Сядете?

– Мне действительно нужно работать, – объяснил он.

– Работать, – повторила Оливия. Да, беседа ей сегодня удавалась просто блестяще.

Он поднял брови, и только тут она поняла, что он имеет в виду: он не может сесть, пока она стоит. Она хотела уже было сказать «Пожалуйста, чувствуйте себя как дома», и даже произнесла «Пожалуйста», потому что в нее двадцать с лишним лет вбивали правила вежливости. Но здравый смысл (и возможно, немалая доля чувства самосохранения) победил, она остановилась и вместо задуманной фразы сказала:

– Пожалуйста, не думайте, что вы обязаны провести здесь весь день.

Губы Гарри сжались, по углам рта обозначились тонкие морщинки. А в глазах его светилась решимость, нечто стальное и несгибаемое.

«Да, он же не спрашивает разрешения!» – поняла она. – «Он просто приказывает».

Ей полагалось бы встать на дыбы. Именно это она ненавидела в мужчинах больше всего. А она стояла и… трепетала. Ступни в туфельках беспокойно двигались, будто в любой момент были готовы подняться на носочки, а тело стало таким легким, что не могло больше удерживаться на земле.

Она схватилась за ручку кресла. Она боялась улететь. Наверное, все же стоило позавтракать.

Правда, это не объясняло странного ощущения, неожиданно поселившегося у нее где–то… внизу живота.

Она поглядела на сэра Гарри. Он что–от говорил. Но она, определенно не слушала. Она не слышала ни слова, она вообще ничего не слышала, кроме грешного голоска внутри, требовавшего поглядеть на его рот, на эти губы, на…

– Оливия? Оливия!

– Простите, – отозвалась Оливия. Она сжала ноги, надеясь, что некоторая физическая активность поможет ей выйти из транса. И не придумала для упражнений никакой другой части тела, которая была бы скрыта от его взгляда.

Но это только усилило непонятное ощущение.

Он слегка наклонил голову набок, он выглядел… обеспокоенным? Насмешливым? Сложно сказать.

Необходимо взять себя в руки. Срочно. Она откашлялась

– Так вы говорите?..

– С вами все в порядке?

– Просто отлично, – отрывисто сказала она. Ей понравилось, как прозвучала фраза: резко, по–деловому, и все звуки произнесены ясно и отчетливо.

Несколько мгновений он смотрел на нее, но непонятно было, о чем он думает. А может быть, она просто не хотела понимать, о чем он думает, поскольку подозревала: он ждет, что она в любой момент залает.

Она натянуто улыбнулась и повторила:

– Так вы говорите?..