Лондонские тайны

И правда, она не понимала, почему ее мама до сих пор не появилась. Дверь в гостиную все время оставалась широко раскрытой, то есть ее присутствие в качестве компаньонки не требовалось, но Оливия думала, что мама обязательно захочет лично поприветствовать принца.

– А ей необходимо быть здесь?

– Ну, в общем, нет, – Оливия бросила взгляд на открытую дверь. – Ведь Хантли стоит тут же, в холле…

– Я рад, что мы одни.

Оливия сглотнула, не зная, что на это ответить.

Он слегка улыбнулся, но взгляд его стал тяжелым.

– Вы боитесь оставаться со мной наедине?

До этого момента не боялась.

– Ну конечно, нет, – ответила она. – Я знаю, что вы джентльмен. И к тому же, мы не одни.

Он несколько раз моргнул и неожиданно расхохотался.

– Вы ведь не имеете в виду Владимира?

Глаза Оливии беспокойно забегали от принца к его слуге, потом снова к принцу и обратно к слуге.

– Ну… да, – беспокойно призналась она. – Он ведь… здесь. И…

Алексей отмахнулся от ее слов.

– Владимир невидим.

Ей стало еще неуютнее.

– Я вас не понимаю.

– Его здесь как будто нет, – он улыбнулся, но эта улыбка не успокаивала. – Если я этого хочу.

Оливия приоткрыла рот, но совершенно не знала, что сказать.

– Вот, например, – продолжил принц Алексей, – если я вас поцелую…

Оливия задохнулась.

– Все будет совершенно так, словно мы одни. Он никому ничего не скажет, и вы не будете чувствовать себя в его присутствии… как это сказать… неуютно.

– Думаю, вам стоит уйти, ваше высочество.

– Сперва мне стоит вас поцеловать.

Оливия вскочила, ударившись ногами о столик.

– В этом нет необходимости.

– Нет, – сказал он, в свою очередь поднимаясь. – Думаю, в этом есть необходимость. Просто чтобы показать вам.

– Что показать? – спросила она, не в силах поверить, что задает этот вопрос.

Он жестом указал на Владимира.

– Что все будет так, словно его здесь нет. Я должен находиться под защитой в любое время дня и ночи. Владимир постоянно со мной. Даже когда… Мне не стоит говорить этого в присутствии леди.

Он сказал уже довольно много такого, чего не стоит говорить в присутствии леди. Оливия проскользнула вдоль дивана, пытаясь прошмыгнуть к дверям гостиной, но он преградил ей путь.

– Я поцелую вашу руку, – заявил он.

– Чч…что?

– Чтобы доказать вам, что я джентльмен. Вы думаете, что я сделаю что–нибудь еще, но я просто поцелую вашу руку.

У нее будто срослось горло. Рот ее был открыт, но она, похоже, не могла дышать. Он совершенно выбил ее из колеи.

Он взял руку Оливии, а она была слишком ошеломлена, чтобы вырвать ее. Он поднес руку к губам и поцеловал, продолжая ласкать ее пальцами, пока не отпустил.

– В следующий раз, – пообещал он, – я поцелую ваши губы.

О, Господи, Боже!

– Владимир! – Алексей выдал короткую речь на русском, и его слуга тут же оказался рядом с ним. Оливия к своему ужасу поняла, что совершенно забыла о его присутствии, правда, она была уверена, что произошло это только потому, что она была удивлена шокирующими словами принца.

– Мы увидимся сегодня вечером, – пообещал принц.

– Вечером? – повторила она.

– Вы ведь поедете в оперу, да? «Волшебная флейта». Премьера сезона.

– Я… я… – Она едет в оперу? Никак не сообразить. Иностранный принц попытался соблазнить ее в ее же собственной гостиной. Ну, или как минимум, сделал что–то вроде такой попытки. В присутствии своего мордоворота–телохранителя.

Конечно, ей простительна некоторая скованность мыслей.

– До скорого, леди Оливия, – принц вышел из комнаты, Владимир за ним. А Оливия могла думать только об одном: «Я должна рассказать об этом сэру Гарри».

Вот только она на него сердится.

Разве не так?

_____________________________

(1) Джентри (англ. Gentry) — английское неродовитое мелкопоместное дворянство, занимающее промежуточное положение между пэрами и йоменами.

Глава 14

Гарри пребывал в отвратительном настроении. День начинался просто замечательно и обещал множество радостей до того самого момента, как он вошел в гостиную Ридланд–хауса и наткнулся там на принца Алексея Гомаровского, возможного потомка самого знаменитого холостого русского поэта.

А если не самого, то достаточно знаменитого.

Потом ему пришлось наблюдать, как Оливия строит этому грубияну глазки.

Потом ему пришлось сидеть там и делать вид, что он ничегошеньки не понимает, когда этот сукин сын заявил, что хочет ее изнасиловать. А после выдал свои чертовы слова за ерунду о небесах и туманах.

Потом – пока он сидел дома, пытаясь понять, что же ему делать со второй русской фразой принца, а именно с приказом очаровашке–Владимиру собрать досье на самого Гарри – прибыл письменный приказ Военного Министерства присутствовать нынешним вечером на премьере «Волшебной Флейты», что было бы просто чудесно, если бы он мог смотреть там на сцену, а не на своего нового анти–кумира, вышеупомянутого Алексея из России.

Потом этот чертов принц покинул оперу посреди представления. Уехал как раз, когда началась ария Королевы Ночи. Это же «Ужасной мести жаждет мое сердце! », черт побери! Кто уходит в начале «ужасной мести жаждет мое сердце!»?!

Сердце Гарри тоже немедленно возжаждало ужасной мести.

Он последовал за принцем (а также вездесущим и все более угрожающим Владимиром) до дверей заведения мадам Лару, где принц Алексей, по всей видимости, вкусил ласк одной–двух–трех леди.

Тут уж Гарри решил, что имеет полное право отправиться домой.

Но добрался он туда не раньше, чем до нитки промок под коротким, но необычайно сильным ливнем.

Вот почему, придя домой и сбросив мокрый плащ и перчатки, он мечтал только о горячей ванне. Он так и представлял себе, как от ее поверхности поднимается пар, как горячая вода станет покалывать кожу, и это будет почти болезненно, пока тело его не привыкнет к температуре.

Это будет просто рай. Он жаждал рая в обжигающей ванне.

Но, конечно же, рая ему было не видать, во всяком случае, не этим вечером. Он еще держал в руке