– То есть очень, очень низко, – промурлыкал Гарри, явно забавляясь. – Просто на тысячу миль ниже вас.
Принц смотрел на него едва ли секунду, но для Оливии и этого было достаточно, чтобы увидеть в его глазах отвращение.
– В России аристократия создает структуру общества. Без наших великих семей все бы распалось.
– Многие и здесь так считают, – любезно согласилась Оливия.
– Наступила бы… как это будет…
– Революция? – подсказал Гарри.
– Хаос? – попыталась угадать Оливия.
– Да, хаос, – выбрал Алексей. – Да, именно так. Революции я не боюсь.
– Всем нам стоило бы усвоить опыт Франции, – заметил Гарри.
Принц Алексей повернулся к нему с пылающим взглядом.
– Французы – глупцы. Они дали своей буржуазии слишком много свободы. Мы в России не сделаем подобной ошибки.
– Мы в Англии тоже не боимся революции, – мягко произнес Гарри, – правда, я думаю, по несколько другим причинами.
У Оливии перехватило дыхание. Он говорил так тихо, так уверенно… это так сильно отличалось от его предыдущих выпадов. Серьезность его тона создала особую атмосферу. Даже принц Алексей повернулся к нему с выражением… ну, не уважения, нет, поскольку комментарий ему явно не понравился. Но было видно, что он признал в Гарри достойного оппонента.
– Наша беседа становится слишком серьезной, – объявила Оливия. – Для подобных разговоров еще слишком рано. – Это не вызвало мгновенной реакции, и она добавила: – Не выношу политических споров при солнечном свете.
Чего она не могла выносить на самом деле, так это делать вид, что она полный профан в обсуждаемой теме. А политические споры она обожала в любое время суток.
И, кстати, солнечного света, все равно видно не было.
– Как мы невежливы, – произнес принц Алексей, вставая. Он подошел к ней и опустился на одно колено. Оливия онемела. Что он делает?
– Нижайше умоляю о милостивом прощении!
– Я… я…
Он поднес ее пальцы к губам.
– Прошу вас.
– Конечно, – наконец выдавила она из себя. – Это…
– Ерунда, – вставил Гарри. – Думаю, вы искали именно это слово.
Она бы непременно бросила на него гневный взгляд, если бы смогла видеть сквозь Алексея, в данный момент закрывавшего ей весь обзор.
– Вы, без сомнения, прощены, ваше высочество. Я вела себя… Я вела себя нелепо.
— Вести себя нелепо, когда заблагорассудится, — это неотъемлемое право любой красивой женщины.
Принц, наконец, сдвинулся с места, и Оливии удалось разглядеть лицо Гарри. Он выглядел так, будто его сейчас стошнит.
– Должно быть, здесь, в Лондоне у вас много дел, – произнес Гарри, как только Алексей сел.
– Я ни с кем здесь не сужусь, – ответил принц, смущенный и раздосадованный сменой темы.
Оливия бросилась переводить.
– Я думаю, сэр Гарри имеет в виду, что у вас, должно быть, множество обязанностей, и многие люди мечтают встретиться с вами.
– Да, – согласился Алексей.
– Вы, должно быть, очень заняты целые дни, – добавил Гарри голосом, в котором едва ли проскальзывало уважение, или восхищение.
Оливия нахмурилась. У нее возникло странное чувство, что она точно знает, к чему клонит Гарри, и что добром это не кончится.
– У вас чрезвычайно интересная жизнь, – быстро вмешалась она, пытаясь изменить ход разговора.
Но Гарри не так то легко было сбить с намеченного курса.
– Вот, например, сегодня, – задумчиво продолжил он, – у вас, должно быть, неимоверно плотное расписание. Какая честь для леди Оливии, что вы смогли выкроить время на визит к ней.
– Для леди Оливии у меня всегда найдется время.
– Как щедро вы делитесь своим обществом, – произнес Гарри. – От кого мы отрываем вас сегодня?
–
Гарри понимающе улыбнулся, просто чтобы показать, что оскорбление хоть и было замечено, но не задело.
– Где еще вы могли бы сейчас находиться, ваше высочество? В обществе посла? На приеме у короля?
– Я могу бывать везде, где захочу.
– Таковы привилегии принцев, – констатировал Гарри.
Оливия нервно прикусила губу. Владимир начал медленно продвигаться вперед, если будет драка, Гарри не выйти из нее победителем.
– Ваше присутствие большая честь для меня, – сказала она. Это было единственная фраза, которую она в спешке смогла придумать.
– О, спасибо, – ответил Гарри.
«
«
– Мне кажется, вы говорите без моего участия, – сердито произнес Алексей.
Владимир придвинулся еще ближе.
– Ну что вы, – успокоила его Оливия. – Я просто пыталась напомнить сэру Гарри, что его кузен … э–э … ждет …э–э… встречи с ним.
Алексей явно сомневался.
– И вы успели произнести все это?
Оливия почувствовала, что краснеет.
– Больше половины, – промямлила она.
– Мне действительно пора идти, – внезапно сказал Гарри и встал.
Оливия тоже начала подниматься.
– Пожалуйста, позвольте мне проводить вас до двери, – произнесла она, стараясь скрыть, что цедит слова сквозь сжатые зубы.
– О, прошу вас, не утруждайтесь, – ответил он. – Я и помыслить не могу о том, чтобы попросить столь прекрасную леди встать.
Оливия побелела. Понял ли Алексей, что Гарри насмехается над ним? Она взглянула на принца, пытаясь сделать это как–нибудь незаметно. Он, похоже, вовсе не обиделся и даже выглядел довольным. То есть настолько, насколько можно выглядеть сразу довольным, надутым и холодным. Возможно, «удовлетворенным» звучит точнее.
Гарри вышел, лишив Оливию возможности высказать ему все, что она думает о его ребяческом поведении. Она сжала диванную подушку под собой. Он так легко не отделается. Он еще не знает, что значит не дать вовремя выхода женскому гневу. Что бы она ему ни выложила ему сегодня вечером, это будет гораздо менее приятно, чем то, что она сказала бы днем.
Однако ей все еще нужно заниматься принцем. Он сидел напротив нее и выглядел удовлетворенным и самодовольным одновременно. Он был доволен, что Гарри ушел, и, пожалуй, еще больше доволен, что она осталась с ним наедине.
И с Владимиром. Кто же может забыть о Владимире!
– Интересно, где моя мать? – спросила Оливия.
