— Рад тебя видеть! — просиял Кощей.
— С каких это пор ты стал настолько догадлив? — рассмеялась я.
— Годы опыта, — развёл руками он. И более громким голосом объявил: — Господа, минуточку внимания! Позвольте представить вам мою старую знакомую, талантливую ведьму, специалиста по травам и магии стихий…
Он замялся, будто бы подзабыв имя, и я подсказала:
— Элена.
Дело было вовсе не в забывчивости, просто раз в несколько лет таким, как мы, приходится менять имена. На всякий случай.
— …Элену из Велиграда и её спутников!
— Моя ученица и Ярослав, наш сопровождающий.
Дара просияла: я впервые официально представила её как свою ученицу. Имя девочки я не назвала умышленно. В целом гостей Кощея я не слишком опасалась: навряд ли кто-либо из вхожих в этот подвал людей столь тепло относится к государственной власти, что поспешит разыскивать царёвых солдат, да ещё и так далеко от столицы. К тому же знать о том, что мы находимся в розыске, им особо и неоткуда. Ну, а если кто-то и проболтается впоследствии, тоже не беда: к тому времени мы будем уже далеко отсюда, вполне вероятно, что на территории другого государства: граница с землями Миргорода проходила совсем рядом.
— Прошу любить и жаловать! — подытожил Кощей и двинулся мимо остальных гостей в нашу сторону.
— Элена! — воскликнул он, взяв меня под руку и жестом приглашая остальных следовать за нами. — Не ожидал тебя здесь увидеть, но я чертовски рад!
— Ну, я вижу, ты тут не скучаешь, — заметила я, кивая на роящийся улей гостей.
Одни рассаживались на скамьях, другие брали со столов новые бокалы, третьи оживлённо что-то обсуждали, то и дело повышая голос и выразительно размахивая руками.
— А хорошая собралась компания, согласись! — отметил он. — Впрочем, ты пока ещё с ними незнакома. Поверь мне, это замечательные друзья.
— Друзья или собутыльники? — хмыкнула я.
— И собутыльники тоже, — не стал отпираться Кощей.
Он усадил нас за стол, на котором предусмотрительный слуга успел расставить бокалы с вином и лёгкие закуски.
— Надеюсь, доносчиков среди них нет? Наше дело несколько…конфиденциально.
— Ты меня обижаешь! Не скрою, здесь найдётся пара шулеров, несколько браконьеров и ещё так, по мелочи. Но все они — порядочные люди!
— Как видно, порядочнее некуда, — заметил Ярослав.
Кощей то ли не заметил иронии в тоне воина, то ли намеренно сменил тему:
— А ты в своём репертуаре! Сама, как всегда, хороша, и спутник у тебя, что надо! Он правда только сопровождающий, или как?
— Правда сопровождающий. Причём даже не мой, а вот, моей ученицы.
— Интересно. — На губах Кощея играла ироничная улыбка, но взгляд был серьёзен. — Полагаю, подробности мы обсудим несколько позже, в более тесном кругу. А вот девочка, думаю, всё нам расскажет! Ученики как правило знают обо всём, что происходит с их учителями. Итак, что скажешь, ученица? Элена и Ярослав — всего лишь спутники?
Я строго посмотрела на Дару, надеясь, что мой взгляд достаточно красноречив. Но, как видно, запугать её в должной мере у меня не вышло.
— Ага, конечно! — скептически хмыкнула она. — Всего лишь спутники так много не ссорятся!
Кощей засмеялся, а девочка доверительно добавила:
— По-моему, они просто ведут себя, как маленькие дети. Знаете, когда мальчик дёргает понравившуюся девочку за косу?
Кощей расхохотался, а мы с Ярославом виновато потупились.
— М-да, Дара, чувствую, нам с тобой предстоит продолжительный разговор. Причём говорить буду я.
— А я? — спросила Дара.
— А ты — квакать.
— Эй, хозяин! Что-то становится скучновато! — громко сказал кто-то из гостей. — Может быть, немного музыки?
— Почему бы и нет?
Пока радушный хозяин отдавал соответствующие распоряжения, я с интересом разглядывала гостей. Компания собралась самая что ни на есть разношёрстная. Судя по манерам и одеяниям, были здесь и аристократы, и купцы, и люди творческих профессий, так сказать, свободные художники. На немного просевшей скамье сидел даже один монах, должно быть, из тех, кто странствует по городам и деревням, собирая подаяние для своего монастыря. Присутствие священнослужителя меня удивило и, скажем прямо, не порадовало. По понятным причинам взаимоотношения между ведьмами и церковью оставляли желать лучшего. Дело было не только и не столько в малоприятной истории, сколько в вопросах морали. Мораль у нас, что ни говори, была разная. Порой даже прямо противоположная.
Монаха я, разумеется, всерьёз не опасалась, однако очень не хотелось выслушивать длинные и нудные проповеди о Богах-Близнецах и оставленных ими заповедях. Собственно говоря, против самих по себе заповедей я ничего не имела, но вот толкование оных, беспрестанно навязываемое представителями церкви, вызывало во мне непреодолимое желание спорить до хрипоты. И заодно нажить себе лишних врагов, которых и без того было предостаточно.
Но здешний монах немало меня удивил. Он не только не пытался проповедовать, но даже не стремился убедить окружающих в собственной значимости, и запросто ел, пил и смеялся вместе со всеми.
Слуги принесли несколько гитар. Гости стали рассаживаться, по большей части на скамьях, но некоторые оставались и за столами. Один из мужчин принял гитару и сделал несколько аккордов. Затем поднялся на ноги и объявил:
— Пожалуй, сегодня я исполню вам песню о менестреле.
В зале зашушукались; песня была новая, никому из присутствующих неизвестная. Некоторые из гостей призывно зааплодировали; видимо, певец, в отличие от песни, был им знаком и пользовался уважением. Исполнитель снова сел, провёл рукой по струнам, и заиграл.
Мела метель; снаружи всё белей.
Снег навевал щемящую тоску.
'Ты мне, трактирщик, чарочку налей,
А я твоих клиентов развлеку'.
Он лютню взял. Лишь звуки понеслись,
Стал мертвецу завидовать живой.
Хоть эти звуки песнею звались,
Похожи были более на вой.
Ждала героев гибель впереди,
Но изменил историю певец.
У всех рыданья рвались из груди,
Лишь стало ясно: это не конец!
Снег за окном сменяется на град.
Исхода нет, а свет давно не мил.
Трактирщик, право, сам уже не рад,
