* * *
Бялый: Указ Президента Ельцина, который был издан в мае 92-го года и отменял монополию государства на производство и продажу вино-водочной продукции, он вот вполне … целиком и полностью вписывается вот в этот самый сюжет, который мы сейчас рассматриваем. Во-первых, алкоголь всегда в России был одним из самых объёмных рынков. И нужно было лишить всё ещё упиравшееся государство, в частности, Верховного Совета РСФСР, вот такого крупного источника доходов. И передать этот источник вот этим самым криминальным и номенклатурно-криминальным кланам. А, во-вторых, рост цен на немонопольный алкоголь, он сразу быстро поднялся в цене, он подхлёстывал сокращение сбережений населения. То есть почти полностью аннулировал любые его остаточные претензии, даже на какое-то номинальное участие вот в приватизации чего-то серьёзного. Этих причин было вполне достаточно для того, чтобы Указ вышел под лозунгом освобождения места для работы рыночных сил.
* * *
* * *
Бялый: Отпустив гиперинфляцию отпуском цен и либерализацией торговли, команда реформаторов, тем не менее, должна была в какой-то момент, на каком-то этапе её останавливать. Этот этап приблизился очень быстро, когда стало ясно, что ни у населения, ни у предприятий денег нет. Но реформаторам нужно было решить ещё одну задачу – обеспечить приватизацию в руки вот этих самых кланов, о которых мы не раз говорили, ведь по самым минимальным ценам, которые совсем не имеют отношения к реальной стоимости активов. Что для этого было сделано? Политически для этого был запущен, очень активно запущен, миф о том, что все без исключения предприятия промышленности России никуда не годятся и, соответственно, ничего не стоят. Это очень мощный был миф. Проталкивался … И к нему, в довесок … что советские предприятия проще просто вот разрушить до основания и построить вместо них новые, чем восстанавливать и реформировать. Это, так сказать, политико-пропагандистская часть. А экономическая … это делал вот на этом этапе, очень активно подыгрывавший Гайдару, хотя Гайдару вроде бы политически и кланово чуждый глава Центробанка Георгий Матюхин. Он проводил, якобы, для борьбы с гиперинфляцией, очень жёсткое сжатие денежной массы. То есть на экономическом языке, – демонетизация экономики это называется, включая прекращение кредитования промышленности и сокращение бюджетных расходов. Что это было? Это ввергало заводы в растущие долги, позволяло, даже выживающим как-то предприятиям, пополнять хоть оборотные средства, хоть какое-то вести производство и нормальный расчёт с контрагентами. Тогда к прежнему … Ну, поскольку у нас предприниматели советские уже давно умели в условиях дефицита как-то вращаться, опыт был … Они начали выходить из положения знакомыми средствами. Что произошло? К прежним бедам вот российского хозяйства, разрушаемого, добавилась ещё одна – безденежные бартерные расчёты: колготки – на сахар, трактора – ширпотреб и так далее, и тому подобное. И это же не просто, скажем так, ну, веяние времени, необходимость. Это одновременно ну, почти совсем удаляло из создаваемой, якобы, рыночной экономики даже те слабые ростки рыночного ценового регулирования, которые вот начали всё-таки стихийно прорастать, возникать. То есть уже рыночной экономикой совсем не пахло. Ну, вот эти «успехи» Матюхина продолжались недолго, поскольку, весной 92-го года он вляпался в знаменитую серию афер с фальшивыми платёжными поручениями. Знаменитая афера авизо. Всем стало … было ясно, что эти аферы не могли начаться, ни тем более длиться, развиваться без определённой поддержки Центрального банка, его региональных отделений и надзорных органов. И, в результате, Матюхин улетел в отставку. Вместо него пришёл Виктор Геращенко. Это был очень опытный финансист, конечно, человек, работавший с реальным сектором, в том числе, с заграницей, в том числе, с валютными транзакциями. И человек, который был идейным противником команды реформаторов. Что он сделал? Он резко прекратил сжатие денежной массы, возобновил эмиссию, восстановил кредитование предприятий и даже, что ему до сих пор с благодарностью вспоминают очень многие, провёл с целью ликвидации бартера и восстановления денежного обращения, взаимозачёт долгов предприятий. Поскольку, гиперинфляционная машина при этом никуда не делась, то, естественно, меры Геращенко подхлестнули инфляцию. Не могли не подхлестнуть. Но одновременно они дали возможность предприятиям хоть чуть-чуть вздохнуть и начать что-то производить, и выплачивать зарплаты работникам. Дали возможность бюджету выплачивать пенсии и стипендии. То есть не дали доломать окончательно промышленно-производственно-технологический базис отечественной экономики. Это, конечно, как считают многие эксперты, предотвратило уже вполне созревший, просто назывались, я помню, назывались цифры … к осени вот, после окончания отпусков, должен быть социальный взрыв, должна быть революция. Большой вопрос в том, в чём состояло глубинное содержание вот этой самой интриги вокруг политики реформаторов в 92-м году. Очень большой вопрос. Ответ мы вряд ли получим скоро. Но вот одна из, скажем так, ходящих в осведомлённых кулуарах, довольно убедительных версий, заключается в том, что вот реформаторская команда камикадзе, как её не только Ельцин называл, её и другие так называли, она должна была именно спровоцировать вот этот социальный взрыв с глубочайшей ненавистью к экономике рынка. И затем быть выкинутой, уйти. И создать предпосылки для ну, какого-то нового, кардинально нелиберального и экономического, и, главное, политического курса. И для другой политической команды. Вот, именно на этой поляне, вот летом – осенью 92-го года-то и шла борьба на финансово-банковском фронте между Гераклом (так называют Виктора Геращенко до сих пор) и так называемой командой Гайдара.
* * *
* * *
