болезнь и хирург, да?…
Млечин: В Англии в 60-х и 70-х годах — на каждом шагу — «больное общество».
Кургинян: «Больное общество» — это не вопрос хирургии. Считаете ли Вы, как человек, как женщина, у нас когда-то говорил Галич «как мать заявляю, как женщина», правомочной саму метафору, которую Вы применили? Она демократична?
Юдаева: В отношении экономики… в отношении… я это применила…
Кургинян: В отношении общества.
Юдаева: …в отношении экономики. Я сказала, что советская экономика была больна. Сейчас, я уверена, что это можно сказать, вот конкретно сейчас, в отношении, например, экономики и состоянии бюджета Греции, да, и там сейчас проводятся, в общем, очень похожая и по силе, и по влиянию на общество операция. То же самое сейчас происходит в Великобритании…
Кургинян: Общество поддерживает эту операцию?
Ясин: Конечно.
Кургинян: Прекрасно.
Юдаева: Общество…
Кургинян: Значит, общество должно твердо знать о том, что с ним делают.
Юдаева: Ну, послушайте, греческое общество точно так же сейчас возмущается…
Кургинян: Вот греческое общество вам покажет, когда вы захотите с ним операции проводить без его спроса. Так вот, смысл заключается в том, что когда общество, не спросясь его, начинают хирургическим образом оперировать, оно раз и навсегда понимает, что вы обещали ему демократию, но дали что-то совершенно другое. Потеря демократии и дискредитация ее непоправимы ничем. Ничем. Это было сделано. Это было сделано в этот момент. И Вы это развиваете.
Ясин: И в этом виноват Гайдар?
Кургинян: Конечно.
Ясин: А у Вас совесть есть?
Кургинян: Как… как это у меня…
Ясин: Это просто интересно.
Кургинян: А у Вас?
Ясин: Мне просто интересно.
Кургинян: А у Вас?
Ясин: Я этого не говорю.
Кургинян: Как?
Ясин: Я… я аплодирую Вам, когда Вы говорите, что нужно… нужна демократия.
Кургинян: Ну, поймите же…
Ясин: Но почему Гайдар?
Кургинян: Вы же даже, по-моему, действительно…
Ясин: Почему все на Гайдара?
Кургинян: Послушайте, Вы даже действительно, по-моему, не понимаете, что в результате реформ Гайдара навсегда…
Ясин: Я подозреваю, я подозреваю, что я понимаю гораздо больше, чем Вы думаете.
Кургинян: Хорошо. Я хочу спросить Геращенко, может быть, я чего-нибудь не понимаю, — скажите, пожалуйста, больного прооперировали или ему отрезали ноги? Больного прооперировали или ему отрезали ноги? Скажите мне правду, я хочу жить в этой стране, хочу дальше в ней развиваться.
Геращенко: Мне кажется, он был не больной, у него просто был сильный насморк.
Кургинян: И что с ним сделали?
Геращенко: А ему отрезали ногу.
Кургинян: А ему отрезали ногу. Если можно, Вы, специалист высшего класса по этим вещам, я все время чуть-чуть как бы…
Геращенко: Резать ноги?
Кургинян: Нет, не по ногам. Вы, как специалист высшего класса, раскройте Вашу метафору. Раскройте ее, пожалуйста. Раскройте ее экономически.
Геращенко: Вы знаете, если вот серьезно говорить о Гайдаре Егоре Тимуровиче, его, так сказать, месте, времени, то, на мой взгляд, нельзя вот выделять его как по существу исполнительного премьер-министра, хотя он эту должность почти не занимал, забывая о том политическом как бы сценарии или развитии,…
Сванидзе: 10 секунд, Виктор Владимирович.
Геращенко: …который был у нас в стране. И вот на фоне этого, естественно, Гайдара, я думаю, власти России…
Кургинян: Прошу передать еще 30 из моего заключительного слова.
Геращенко: …подталкивали, подталкивали зачастую к скоропалительным и непродуманным решениям.
Сванидзе: У Вас есть еще, у Вас есть еще 30 секунд.
Кургинян: Я прошу передать время мое. Прошу передать мое время.
Геращенко: И, во-вторых, я считаю, команда вокруг него была командой идеалистов и мечтателей. Там специалистов не было. Возьмите одного из Ваших
Руцкой: В области экономики.
Геращенко: …в области экономики и планирования? Еременко ему говорил: «Послушай, Андрюша, я тебе не то, что лабораторию, я тебе лаборантку не могу доверить», который был его директор и руководитель его диссертации.
Сванидзе: Спасибо, спасибо. Сторона защиты может задать вопрос свидетелю обвинения.
Млечин: Вы действительно считаете, что то, что тогда вот было осенью 91-го года — это с насморком сравнимо? Я вот сейчас Вас слушал, думал, может быть, с Вами жили в разных странах? Потому что я-то хорошо помню, у меня проблема была, чтобы семью накормить, потому что вот ничего не было в магазинах, а я работал, получал зарплату, т. е. в деньгах нормальная она была, а купить я ничего не мог. Если Вы скажете, что это было ощущение насморка — у меня было ощущение ужасной катастрофы. И так жили люди вокруг меня — все работали, все трудились…
Сванидзе: Ваш вопрос свидетелю, Леонид Михайлович.
Млечин: …и муж, и жена. Вот я пытаюсь спросить, может, мы жили с Вами в разных странах? Вы жили в какой-то другой стране, где все было очень неплохо?
Геращенко: Нет, я тоже работал…
Млечин: Вам из окна лимузина, может, казалось, что там насморк…
Геращенко: …получал…
Млечин: …а мне казалось, что катастрофа.
Геращенко: …получал зарплату, но не терял время на стояние в очередях — у меня жена теряла время и ругалась на то, что делается в стране.
Млечин: И Вы считаете, это такой насморк был? А то и в очередях-то стоишь, и ничего не было.
Геращенко: Как это ничего не было?
Млечин: Это насморк?
Геращенко: А почему же Вы не умерли от голода-то, я не пойму никак?
Руцкой: Да никто не умер.
