Млечин: Сергей Александрович, извините, я Вас прерву. А президент хотел захватить единоличную власть, вот Вы с ним работали, было такое желание?
Филатов: Я сейчас об этом скажу. Значит, было три момента, когда Борис Николаевич подготовил указы и подготовил свои выступления на телевидении для того, чтобы усилить свою власть как президента. И оба раза не получилось. И надо сказать, что Конституционный суд сидел уже на страже, когда будет указ опубликован, с тем, чтобы начать процедуру импичмента. Третий раз подписан был указ, но, на мой взгляд, он абсолютно правильно был подписан. Не было предпосылок для того, чтобы создавать такую войну, потому что сделано было довольно цивилизованно. Распускается парламент, объявляются новые выборы парламента. Это нормальная практика, вообще говоря, во многих странах мира, когда напряжение достигает максимального значения…
Млечин: И выборы снимают это напряжение.
Филатов: Да, снимают это напряжение.
Млечин: Сергей Александрович, можно последний вопрос. Скажите, прошли выборы в Государственную Думу, была принята новая Конституция. Эта новая политическая ситуация превратила президента в диктатора единоличного, который собрал всю свою власть? Он добился цели — можно так сказать?
Филатов: Да нет, конечно. Да я…да могут все свидетели того времени сказать — конечно, этого не произошло.
Млечин: Благодарю Вас.
Сванидзе: Ваше время истекло…
Млечин: Ваша Честь, мы хотели доказать, что Ельцин не преследовал цели стать единоличным диктатором и не стал им.
Сванидзе: У меня есть уточняющий вопрос. Сергей Александрович, если я Вас правильно понял, Вы считаете, утверждаете…это, в общем, не Вы первый это утверждаете, прямо скажем, что реальная власть и возможность принимать серьезные государственные решения были у Верховного Совета и у Съезда, а не у президента?
Филатов: Конечно.
Сванидзе: И у президента оказались как бы связаны руки, я правильно Вас понимаю?
Филатов: Конечно.
Сванидзе: Скажите, пожалуйста, президент мог, тем не менее, то, о чем говорит сторона обвинения, президент мог пойти на переговоры? Он мог решить этот вопрос посредством долгих, трудных, но…
Филатов: Ваша Честь, это очень хороший вопрос…
Сванидзе: …но переговоров, а не разгонять Верховный совет силой?
Филатов: К сожалению, обстановка между руководством Верховного Совета и президентом с каждым годом ухудшалась, и достигла такой степени недоверия, что, на мой взгляд — я близко был к обоим этим людям — на мой взгляд, было потеряно не только человеческое доверие друг к другу. Мне кажется, даже был некий физический страх, вообще, по отношению друг к другу. Вот в этой ситуации, я много раз разговаривал с Борисом Николаевичем, и когда ему говорил: «Давайте позвоним, давайте там… договоримся». «Я больше встречаться не буду. Этот человек постоянно врет, постоянно…» То же самое говорил Хасбулатов…
Сванидзе: Ну, хорошо, ну может быть…
Филатов: Разобрать их суда у нас не было…
Сванидзе: Вот вы говорите: «Больше встречаться не буду»…
Филатов: У нас есть Конституционный Суд, но у нас нет суда между руководителями…
Сванидзе: Сергей Александрович, Вы говорите: «Больше встречаться не буду» — сказал Борис Николаевич. Может быть, это… причиной тому был просто его резкий горячий характер? «Вот не буду — и все! Будет по-моему!»
Филатов: Это можно сказать один раз, но когда это повторяется из месяца в месяц, и ситуация ухудшается, ухудшается, ухудшается, то, в общем…
Сванидзе: Спасибо. Спасибо. Сторона обвинения имеет возможность задать вопрос.
Кургинян: Сергей Александрович, скажите, пожалуйста, я правильно Вас понял, что эта Конституция была уже нормальная? Вот та Конституция после поправок, о которых говорит Олег Румянцев, и Вы говорите…
Филатов: Только, пожалуйста, за исключением того пункта, о котором я говорил…
Кургинян: Хорошо. Но в целом — нормальная, да? Такая вот.
Филатов: За исключением того пункта, о котором я говорил.
Кургинян: Согласен. Сергей Александрович, скажите, пожалуйста,
Филатов: Потому что именно этот пункт сыграл решающую…
Кургинян: Я понял, я понял.
Филатов: Да, да, вот об этом говорите. Не уточняйте так, как вам нравится.
Кургинян: Нет, нет, нет. Как я понял из того, что Вы сказали по этому пункту, эта Конституция была ближе к парламентской, да?
Филатов: Да, конечно.
Кургинян: Правильно? Ну и что плохого?
Филатов: А я еще раз говорю, неуравновешена…
Кургинян: Ну, была она ближе к плохой…
Филатов: А Вам тоталитарный режим, это что президент единоличная власть, что парламент — единоличная…
Кургинян: Парламент — нет, вы знаете…
Филатов: Подождите, подождите. Тот парламент, который был у нас и его структура — это совсем другое дело. Это не то, что в Англии, в Соединенных Штатах там или еще где-то. Он, вообще, не был даже структурирован у нас, если Вы помните. Поэтому когда все находится в руках у одной какой-то ветви власти, говорить о разделении властей и говорить, вообще, о том, что они равноправны в своей деятельности, невозможно.
Кургинян: Можно я, поскольку я спрашиваю… я никоим образом Вас не хочу … скажите мне, пожалуйста, ну, в парламентской республике тоже есть разделение властей. Я напоминаю, что власть делится на исполнительную, судебную и законодательную…
Филатов: У нас не было разделения властей.
Кургинян: Ну, нет. Предположим, что полнота законодательной власти…
Филатов: Не предположим. Мы говорим о противостоянии.
Кургинян: Сергей Александрович, ну, зачем же так… Ну, неважно. Хорошо. Второй вопрос. Скажите, пожалуйста, когда Вы рассказываете мне о том, что это, и это — правда, что они не хотят встречаться друг с другом и так далее… Скажите, как Вы считаете, может так быть, что главы государства или ответственные политики, взрослые мужики ведут себя, как дети в песочнице? «Я с ним больше встречаться не буду!» Вы согласны со мной, что так не должно быть?
Филатов: Конечно.
Кургинян: Третий вопрос. Мы все помним, что в марте была первая попытка Ельцина сделать то же самое. Может быть, сидящие здесь это не помнят, и общество забыло.
Филатов: Не то же самое, Сергей Ервандович.
Кургинян: Ну, примерно…
Филатов: Не было разгона парламента.
Кургинян: Не было, да. Вместо этого жгли бумаги. Ну, Вы помните выступление Зорькина: «Граждане России! Начался переворот!» Вы помните это. По телевизору шло.
Филатов: Да, помню.
