– И из этого вы сделали вывод, что я хочу ее убить?
– Нет, выводы были несколько иные. Мы считаем, что вас наняли, чтобы ее убить, и у нас даже есть предположения, кто именно это сделал.
Чернявый поработал на славу! Хуже всего было то, что, по сути, он был прав. Я действительно следила за Эльвирой, и меня действительно наняли. Хотя и совсем для других целей. Но и у меня тоже были свои козыри на руках.
– Послушайте, Сергей Денисович... можно я задам еще один вопрос?
– Попробуйте.
– Вам говорит что-нибудь фамилия Давыденко?
– Ну... предположим.
– Очень хорошо. Это... очень хорошо! Так вот, если подполковник Давыденко скажет вам, что он ручается за меня и гарантирует, что я никуда не сбегу и больше никого не убью, достаточно вам будет этого, чтобы выпустить меня хотя бы на один день, хотя бы без документов, хотя бы под залог всей той суммы, которую вы у меня изъяли?
– Боюсь, что представление о нашей работе вы черпаете из художественных фильмов. Мы оперируем не чьими-то высказываниями, а конкретными фактами. Если у подполковника Давыденко имеются факты, подтверждающие вашу непричастность, мы их рассмотрим.
Да, похоже, я сама наступила на собственные грабли. Знала прекрасно, что здесь бесполезно заводить подобные разговоры, но именно эту тему и подняла. Ну да, ведь представление о следовательской работе я черпаю из художественных фильмов, чего же еще от меня ждать!
Но кое от чего я все-таки воздержалась. Мне очень хотелось узнать фамилию чернявого, и когда следователь заговорил о моей слежке и разных там «средствах наблюдения», меня так и подмывало спросить, откуда он почерпнул столь интересные сведения. Но я знала, что он не скажет, и не спросила.
Однако стремление выйти на волю оказалось сильнее доводов здравого смысла. Кроме того, меня вдруг осенило, что если чернявый – не родственник Эльвиры и не претендует на наследство, то Настя теперь для него – ненужная улика, и он постарается как можно быстрее избавиться от нее. Девочке грозила реальная опасность, теперь уже действительно – опасность для ее жизни, а я сидела тут и разводила на бобах с дотошным следователем.
– Да, факты, – между тем продолжал следователь. – Например, что вы делали между пятью и семью часами вечера? Может быть, у вас есть алиби?
Алиби? Подождите-ка... алиби... между пятью и семью... Ну, конечно! Борис! Вот оно, мое блестящее и неопровержимое алиби!
Похоже, следователь уловил изменение в выражении моего лица.
– Что-то припомнили?
– Да, разумеется. Колобкову убили недавно, значит, медэксперты смогут установить более точное время смерти, чем «между пятью и семью», не так ли?
– Возможно. Но, чтобы с вас сняли подозрения, у вас должно быть алиби именно на этот период. Кроме того, обвинение в незаконном проникновении не будет с вас снято, потому что...
– Одну минуточку... подождите, пожалуйста! Прежде чем мы продолжим нашу беседу, я объясню вам кое-что, и, надеюсь, получив возможность взглянуть на дело с другой стороны, вы поймете, что у меня есть алиби не только на момент убийства, но и на все те незаконные проникновения, которые вы так старательно пытаетесь мне инкриминировать.
На сей раз Сергею Денисовичу действительно пришлось запастись терпением, потому что я рассказала ему все дело с самого начала. Не называя имени своего клиента, я поведала ему предысторию, затем рассказала о том, как Настя потеряла родителей и что после этого произошло, как я начала преследовать чернявого, а он пытался сжить меня со свету и, наконец, как я приехала в Петербург.
– Как видите, свои представления о следовательской работе я черпаю не только из художественных фильмов, – говорила я. – В свое время я работала в прокуратуре, но потом решила заняться частным сыском. Однако некоторые связи у меня остались, и именно им я обязана знакомством с подполковником Давыденко, который, кстати, и помог мне так быстро найти Эльвиру и, главное, Настю. Сейчас девочке угрожает серьезная опасность, поскольку, если спутник Эльвиры, который, как я предполагаю, и сообщил вам все интересные сведения обо мне... если он сам не может претендовать на наследство Колобкова, то Настя для него – главная улика, и он постарается избавиться от нее. Что же касается моего алиби, то сегодня, около пяти часов вечера, я закончила слежку за этой парочкой и вернулась в гостиницу. Там я где-то до половины седьмого находилась в ресторане, где очень мило беседовала с господином по имени Борис. Думаю, он узнает меня и сможет подтвердить мои слова. Кроме того, факт моего пребывания в ресторане установят с помощью официантов и прочей обслуги. После ужина я поехала в гостиницу, где проживала Эльвира, чтобы снять свои «жучки». Кстати, я очень торопилась, ожидая, что с минуты на минуту она появится в номере. Могла ли я предполагать тогда... Впрочем, не важно. Забрав аппаратуру, я вернулась в свой номер, чтобы просмотреть отснятый материал. За этим занятием вы меня и застали.
Говорить про поддельный паспорт я не стала.
Какое-то время следователь сидел молча и, по-видимому, переваривал мой рассказ.
– Все это нуждается в проверке, – наконец выговорил он.
– Да, разумеется. Но постарайтесь провести эту проверку как можно оперативнее. Не забывайте, девочке грозит опасность! Для начала найдите Бориса и позвоните Давыденко. Надеюсь, того, что они сообщат вам, будет достаточно, чтобы освободить меня.
– Посмотрим. Уведите, – открыв дверь, сказал он конвойным.
Я снова оказалась в камере и, к счастью, снова в той же одиночке.
Кто же все-таки мог убить Эльвиру? Эта мысль не покидала меня ни на минуту. Следователь сказал, что с нее сняли драгоценности и забрали деньги. Банальное ограбление? Что ж, на кладбище, где всегда полно бомжей и алкашей, такой вариант вполне возможен. Увидели хорошо одетую даму, заприметили туго набитую чем-то сумочку... А местность вокруг пустынная, располагающая, так сказать, к романтическому уединению... Интересно, что это за кладбище? Какое-нибудь знаменитое, типа Новодевичьего в Москве, или для рядового «электората»?
Что ж, убийство с целью ограбления – в данном случае версия вполне реальная. Вот только купюра, засунутая в ее рот, как-то противоречила такой концепции. Не нужно быть даже профессиональным психологом, чтобы понять, что означает этот жест. «На, подавись своими бабками», – как бы говорил загадочный убийца Эльвиры, и это свидетельствовало о каких-то личных отношениях между ними. Хотя, может быть, дело объяснялось гораздо проще. Вероятно, Эльвиру попросили отдать деньги «по-хорошему», она, как женщина скупая, отказалась. Вот они и... отреагировали.
Да, все это, как очень точно подметил любезнейший Сергей Денисович, нуждалось в проверке. А я сижу тут, дурака валяю...
Но на данный момент больше всего меня беспокоила Настя. По мере того как шок от моего неожиданного ареста проходил и ко мне возвращалась способность логически мыслить, я все больше склонялась к тому предположению, что для чернявого убийство Эльвиры было такой же неожиданностью, как и для меня. Ну не стал бы он раздувать такую шумиху, если бы действительно сам хотел убрать ее!
Ведь совершенно очевидно, что Эльвира старалась не афишировать свое появление в Петербурге (скорее всего, по совету того же чернявого). Поэтому намного проще и безопаснее было бы потихонечку пришить ее где-нибудь в ближайшей лесополосе, да и прикопать где-нибудь в овражке. Век бы не нашли.
На этом мои размышления были прерваны, так как меня снова вызвали из камеры и повели на опознание.
Надо отдать должное «серенькому» следователю: работал он оперативно и, главное, по всем правилам. Никаких приватных бесед, все чин по чину. Меня поставили в ряд с еще четырьмя высокими зеленоглазыми блондинками (наверное, все модельные агентства перепотрошили), и пред нашими очами предстал Борис собственной персоной.
– Татьяна! – едва лишь увидев меня, воскликнул он. – Как это возможно?! Вы?! И здесь?!
– Вы узнаете кого-нибудь из присутствующих? – голосом, лишенным всякого выражения, спросил
