— Хорошо, когда с нами дамы, я бы о таком применении космоса никогда не задумался, — пошутил Майоров, — я больше думал о шахтах, о городах…
— Экспансионисты несчастные, — вздохнула Ваулина.
Уже поздно вечером Веселов, возвращаясь с озёр, застал в дальнем коридоре жилых пещер Соколова, Майорова и Трескоффа. Все трое выглядели очень расстроенными. Александр в глубине души удивился печали этой странной троицы, попытался угадать, что могло их объединить, но так и не смог. Троица на вопросы отвечала уклончиво и делиться печалью не хотела. Он пожелал им спокойной ночи и отправился спать.
На утро выяснилась причина отсутствия домашних эльфов. Боевые маги из охраны нашли их всех ещё вечером, но студентам ничего не сказали. Оказывается, немаги — фронтовики, в число которых входили Соколов, Майоров, Трескофф и ещё несколько человек, приспособились гнать самогон с помощью радиатора от автомобиля, который получили благодаря Веселову. Они натаскали стеклянных трубочек со склада алхимических приборов, активированного угля оттуда же и наладили поточное производство продукта, к которому так пристрастились на фронте. Прятали они его в стенах дальних пещер. Домашние эльфы никогда не взяли бы то, что принадлежит людям, но тут интересная канистра лежала сама по себе и никому не принадлежала. Одним словом, домашние эльфы напились до мертвецкого состояния.
— Да вы знаете, что алкоголь на домашних эльфов действует даже сильнее, чем на детей или собак? — грозно вопрошал ректор, глядя на четкий понурый строй бывших фронтовиков, — Да и вам он не очень полезен! В Университете сухой закон! Мы же вас предупреждали при поступлении!
— Простите, господин ректор, но нам об этом ничего не говорили, — подал голос Александр Веселов (его тоже привлекли к разбирательству как одного из проштрафившихся — радиатор принёс всё-таки он).
— Разве? Да, кажется я об этом позабыл. И профессор Пащин ничего не говорил?
Профессор Пащин, который, как начальник курса, тоже присутствовал на разбирательстве, подтвердил:
— Это моя вина. Я не сообщил им о сухом законе.
Ректор призадумался.
— Раз так, то ограничимся лёгкими наказаниями. Я попрошу руководителей ваших орденов посылать вас на такие миссии, где вы смогли бы прочувствовать серьёзность жизни. А на будущее запомните: алкоголь убивает мозг. У тех, кто пьёт алкоголь, мозг уменьшается, а также появляется ряд навязчивых реакций. С сутью волшебника это несовместимо. А про сухой закон скажу вам, что он у нас не совсем сухой, а немого влажный. У нас, у волшебников, существует ряд средств, которые помогают улучшить настроение и без вреда здоровью, начиная от сливочного пива и заканчивая эйфорическими плазмоидами. В любом случае, вам стоило больше доверять преподавателям и просто спросить об этом. А теперь идите… Наказание найдёт вас позже.
— О-ой, миленький, на кого же ты меня покидаешь на что я растила кровиночку мою забирают увозят навсегда увозят ой кровиночка моя, о-а-а, — убивалась толстая пожилая женщина на краю перрона, около состава с только что прошедшими военкомат призывниками. Её сын стоял рядом, пытался её утешить:
— Мам, ну что, ты, ну хватит меня… Ну, неудобно, мам.
— Ой, не пущу, убьют, не вернётся…
Над платформой стояли вой и плач — пожилая женщина была не одинока в своём горе. Из вагонов — теплушек выглядывали молодые, только что обритые призывники, ещё в рубашках и гражданских пиджаках. Они хорохорились, но было видно, что ещё немного — и расплачутся и они.
Паровоз дал два гудка.
— По вагонам! По вагонам! — закричал сопровождающий офицер, идя от паровоза к хвосту состава. На пути он заталкивал в вагоны тех, кто не мог сам оторваться от родителей. Большинство отходили довольно спокойно, но пожилая женщина вдруг повисла на шее у сына и закричала:
— Не пущу! Не вернё-ётся!
Офицер мигнул двум сопровождавшим его солдатам, и один из них отработанным мягким движением подбил женщину под колени, а второй ударом сомкнутых рук снизу разорвал объятия. Офицер подсадил солдатика в вагон:
— Залезай, сынок.
Осевшая на перрон женщина затянула отходную молитву, отпевая живого сына, как мёртвого. Её поддержали другие мамочки. Тут начали слезиться глаза даже у самых стойких призывников.
Несколько в стороне от вагонов стояла группа из пяти красноармейцев. Удивительно, но в толчее узенького перрона маленького вокзала районного города никто не приблизился к этой группе. Даже патруль из комендатуры скользнул по ним взглядами так, как будто их не было. Но в этой группе тоже плакали.
— Ты смотри-ка, у фашистюги тоже чувства имеются, — удивлённо сказал Василий Майоров, глядя на то, как прослезились его товарищи по миссии — Трескофф, Соколов, Веселов и Прохоров.
— Ах, руссиш мамка, не знал, что пехоту провожают так, — смахнув слезу, сказал Юрген, — я когда в лётное училище ехал, думал только о военной славе.
— А ты что, каменный? — спросил Майорова удивлённый Александр. Он не ожидал от себя, что эта сцена так его взволнует, и спокойствие Майорова его немного удивило.
— Нет, не каменный. Просто я это уже проходил. Кстати, нежные вы наши, вы не забыли, что мы тут по делу? У нас вот тут один очень даже оранжевый субчик наклеивается.
Утром их вызвал глава ордена и сообщил, что в качестве не наказания, но дополнительного обучения им поручено осуществлять очень важную миссию — искать новых студентов для Университета.
— Обычно мы ищем новых студентов в скоплениях молодежи — удобнее всего это делать на выпускных торжествах в школах, — говорил Семён Васильевич Краснов, — Однако, ярче всего проявляется человеческий характер в критических обстоятельствах — и поэтому мы заглядываем и в лагеря, и в тюрьмы. Сейчас идёт война — множество людей, подходя к критической черте, принимает такие решения, которые выводят их на новый качественный уровень. Но работать на фронте вам ещё рано. А вот на призывных пунктах и в местах заключения вы вполне могли бы преуспеть. Так что вот туда вы и отправитесь — искать новых студентов. Места эти не очень приятные, но тут сами виноваты — нечего было алкоголь вкушать.
После этих слов студентов направили на склад военной амуниции, где уже памятный им гигантский кладовщик воинственного вида выдал им специальные приборы, похожие на фотоаппараты. (Выдавал они их традиционно молча).
Поиск кандидата в волшебники производился очень просто — надо было смотреть на экран прибора. Обычные люди отражались на нём синими тенями, волшебники были видны красным цветом, а переходные типы отображались жёлтым или оранжевым цветом. Приглашать в Университет полагалось тех, у кого в жёлтом цвете ауры проглядывались хотя бы минимальные оранжевые полосы.
Получив приборы, студенты тут же начали баловаться и смотреть друг на друга. Все они отражались в приборах ярко-алым или тёмно-красным цветом. Маги были темнее, немаги светлее.
Сейчас на экране прибора Майорова был виден чёткий оранжевый контур. Солдатик находился за три вагона от студентов. И тут ожил коммуникатор у Прохорова.
— Группа 1И35, доложите расположение группе 4И18.
Прохоров отвернулся, поднёс коммуникатор ко рту и доложил. Находились они на вокзале небольшого приволжского городка, в ста пятидесяти километрах от фронта. Группа 4И18 состояла преимущественно из студентов четвёртого курса, но в неё входили также и взрослые маги. Такие группы посылали только на очень серьёзные дела, и они могли требовать от групп уровней с первого по третий любой информации и помощи. Но на этот раз помощь им не требовалась.
— Есть находки?
— Есть, нашли одного оранжевого, — похвастался Прохоров.
— Тут к вам пара мессеров идёт. Если он в эшелоне, то прикройте его или завербуйте до того, как они к вам дойдут. Они нацеливались на один воинский эшелон, но мы его скрыли. Так что они скорее всего на ваш попадут.
