Легенда о счастье. Стихи и проза русских художников

потерю свою
Заменила вполне.
Коль не так поняла,
Ты другого ждала,
Ты ждала лишь чепца,
Твоим деткам отца.
Вот теперь есть и муж.
Он хоть стар, неуклюж
И, коль верить людям,
Он душою не прям
(Что залоги берет
И проценты дерет),
Что схвастнуть тороват,
Но зато он богат.
Он в довольстве, в добре,
Все кругом в серебре,
В злате, в камнях драгих.
И в палатах больших
Будет нежить тебя,
Может, страстно любя.
Коль не душу мою
Ты любила во мне,
То потерю свою
Заменила вдвойне:
Будешь в роскоши жить,
Как со мной бы не быть.
Мой удел не таков!..
Не давать мне балов
И богатым не быть!
Мой удел – скромно жить.
Коль не душу мою
Ты любила во мне,
То потерю свою
Заменила втройне:
В жемчугах, в бирюзах
Ездить с пира на пир,
Веселее в глазах
Весь покажется мир.
Пусть набитый карман
Есть моральный обман,
Но какая-то есть
В нем могучесть! И честь
И патенты к уму —
Все доступно ему.
Так от мужниных сумм
Вознесется твой ум.

И, полна гордых дум,
Если вспомнишь хоть раз,
Что обоих бы нас
Ожидало с тобой, —
Будешь ты в этот час
Предовольна собой!
Если ж душу мою
Ты любила во мне,
То, мой друг, позабудь!
Лучше твердою будь! —
Больше слез сбережешь:
Что прошло – не вернешь,
Что венцом скреплено —
Как натурой дано!
Если ж душу мою
Ты любила во мне,
Я потерю мою
Постигаю вполне.
И когда твой супруг
Будет счастлив с тобой,
Я, – поверь, милый друг, —
Посмеюсь над собой.

Бог взамен великих сумм…

Бог взамен великих сумм
Дал мне благо чистых дум,
Мытых в горьких слезах.
Вековечней этот дар,
Чем все злато гордых бар,
Без труда, с наследством.
На скопленных золотых
Не напишут имя их
В память для потомков.
Эта честь одним царям
Да талантливым трудам —
Имя их навеки.
С болью злато с рук идет,
Рад делиться думой плод
С тем, кто это ценит.
Попроси у богача,
Скажет: не найду ключа,
В деньгах он откажет.
Мысль – свеча, от ней зажечь
Можно миллионы свеч, —
Пламя не убудет.

Из послания к Н.С. Шишмаревой

…Такая роль,
Как я играл в Москве, не ноль,
Я даже был формально в моде
И не в одном своем приходе —
У Харитонья в огороде,
За мною слали все гонцы,
Князья, бояре и купцы,
Вдобавок про меня писали,
Хоть вы, конечно, не читали:
К лицу ли вам журнальный вздор!
Зато других всеобщий взор
Следил меня за каждым шагом.
Для праздной скуки был я благом,
И даже (это хоть секрет)
Восторгов я бывал предмет.
Божусь, таинственные лица,
Какие-то три баловницы,
Ко мне послания в стихах
Прислали. Жар какой в строках!
Конечно, это бережется
И, может, вам когда прочтется,
И наконец, в последний день,
Тащиться только было лень,
Укладкой занят был к тому же,
Одна N. N. прислала мужа,
Чтоб он меня с собою взял
К дагерротипщику и снял
Портрет мой! – Только без портрета
Уехал. Все же лестно это…
…Спокойны можете быть вы —
Для света жизнь моя отпета.
Меня всегда условья света
Своею мелкой суетой
И безутешной пустотой
Пугали. К благородной цели
Я шел в тиши. Достиг. И мне ли
Теперь опять в чаду побед
В оставленный с презреньем свет
С повинной головой вернуться!
Перед обычаями гнуться
Мне, победившему, рабом!
Нет, нет! В успехе я моем
Тому лишь только и обязан,
Что я со светом не был связан.
Запаса божеских даров
Не растерял там средь пиров
Иль мелочной визитной гонки —
Итоги этих дел не звонки;
Я ж время, как алмаз, берег —
И звонче вышел мой итог.
Хоть потихоньку, год от году
Мое уж имя по народу
Разносится с хвалой. Ужель
Бедна, бледна такая цель?
А я дитей не слыл как гений,
Все жертвой светских наслаждений,
Презреньем к свету все купил
То, чем теперь я людям мил.
Меж тем теперь не раз княгини
Мне говорили: «Если б в сыне
Могло развиться все, как в вас». —
«Коль есть талант, то в добрый час! —
Я отвечал. – Дары природы
Не любят только света моды,
Пускай отдаст их ваш сынок
За скромный тихий уголок,
За мысль: что высшее стремление,
Души прямое назначение —
Развитье лучших свойств ее,
Что вот что истинно свое.
Чинам в беде – грозит солдатство.
Невзгоды есть и для богатства,
И связи – прах: сегодня – князь,
А завтра, смотришь, втоптан в грязь.
Все – случай. Но талант развитый,
Как монумент из меди литый.
Зарой хоть в землю! Сто веков
Там пролежит. Откройте, – нов!
И снова – людям утешенье —
Он хорошеет от гоненья…»

К живому идеалу

Знаешь ли, душечка, как ты мне нравишься!
Просто беда пришла, с сердцем не справишься,
Так и клокочет в груди.
Но, может, таю, мечтаю напрасно я,
Ты и не внемлешь, быть может, прекрасная.
Знаю наверное, розочка алая,
Что не рожден в твоего идеала я,
Ты же с моим, как две капли, родилася,
С первою встречей в душе воцарилася.
Прочь, мечта брака, мечта, всем доступная,
Если желать, так уж что- нибудь крупное, —
Славы искать впереди!
Трудно ужиться Любови со славою,
Обе друг другу век будут отравою,
Обе равно для души моей милые.
Двум угодить – где возьму столько силы я?
Дум углубленье морозит объятия,
Жар поцелуев туманит понятия.

* * *

Прочь, мечта брака, в любви неизбежная,
Прочь, розы уст, скройся, грудь белоснежная!
Бури в груди с вами жди!
Будь лишь мне, душечка, ангелом, гением,
Правь моим сердцем, моим вдохновением,
Дух укрепляй мой в минуту усталости,
В замыслах черных будь грозна без жалости!
Кто ж будет муж твой – не знаю я…
Волен во сне лобызать твои очи я.

* * *

Я наряжу тебя в пышной фантазии
Лучше, чем жен своих деспоты Азии, —
Солнце пришью ко груди,
В косу луну диадемой вверх рожками,
Старшие звезды сережками, брошками.

В. Г. Перов 1834–1882 гг.[27]

Тетушка Марья

Несколько лет тому назад я писал картину,[28] в которой мне хотелось представить типичного мальчика. Долго я его отыскивал, но, несмотря на все поиски, задуманный мною тип не попадался. Однако раз весной, это было в конце апреля, в великолепный солнечный день я как-то бродил близ Тверской заставы, и навстречу мне стали попадаться фабричные и разные мастеровые, возвращающиеся из деревень, после Пасхи, на свои тяжелые летние работы; тут же проходили целые группы богомольцев, преимущественно крестьянок, шедших на поклонение преподобному Сергию и московским чудотворцам; а у самой заставы, в опустелом сторожевом доме с заколоченными окнами, на полуразвалившемся крыльце я увидел большую толпу усталых пешеходов. Иные из них сидели и пережевывали какое-то подобие хлеба; другие, сладко заснув, разметались под теплыми лучами блестящего солнышка. Картина была привлекательная!

Я стал вглядываться в ее подробности и в стороне заметил старушку с мальчиком. Старушка что-то покупала у вертлявого разносчика. Подойдя ближе к мальчику, я невольно был поражен тем типом, который так долго отыскивал. Я сейчас же завел со старушкой и с ним разговор и спросил их между прочим: откуда и куда они идут? Старушка не замедлила объяснить, что они из Рязанской губернии, были в Новом Иерусалиме, а теперь пробираются к Троице-Сергию и хотели бы переночевать в Москве, да не знают, где приютиться.

Я вызвался показать им место для ночлега. Мы пошли вместе. Старушка шла медленно, немного прихрамывая. Ее смиренная фигура с котомкой на плечах и с головой, обернутой во что-то белое, была очень симпатична. Все ее внимание было обращено на мальчика, который беспрестанно останавливался и смотрел на все попадающееся с большим любопытством; старушка же, видимо, боялась, чтобы он не