Здесь это не выражают внешними проявлениями. Это чувствуется.
— Ты, что уже покинул нас, — пошутил хозяин. — Это моя внучка. Она любого парня одолеет в мастерстве боя.
— Я не собираюсь воевать с такой прекрасной розой.
— Да, этот бутон не каждому прекрасен. Кое-кто руки исколет о её шипы.
— И глаза тоже, — пошутил Дон Мен.
— Молодость всегда прекрасна, — сказал мужчина.
— А что такое молодость? — спросил Дон Мен.
— Ты, парень, не заговаривайся. Молодость — это свежесть, лёгкость, чистые эмоции, оптимизм.
— Тогда я видел молодых, которым было 150–180 и более лет.
— Где?
— В монастырях. Они свежи, легки, оптимистичны. Эмоции у них таких палитр, что и молодым не снилось.
— Расскажи, как они этого достигают.
— Вы только что сами пришли к этому. Найдите источник старения и уныния. Они занимаются в монастырях Человеком. И если бы они не знали Человека, как вы свои телеги, то следовало бы выгнать их оттуда и считать дармоедами. Они и исследователи, и практики одновременно. Всё это можно постичь только на самом себе. А вообще всё просто: нужно найти и развивать в себе источники стимуляции. К такому выводу пришли в монастыре Дон Мена.
— А как передать другим?
— Это вторая проблема. Владеющий человек сам может быть прекрасным мастером чудес. Но передать другим своё мастерство он может не суметь. Нужен второй талант.
— Итак, первый талант — найти в себе некоторые особые свойства?
— Да.
— Второй талант — передать эти свойства другим.
— Это так.
— Откуда ты это знаешь?
Дон Мен разделился на несколько Дон Менов. Затем исчез из поля зрения и появился на своём месте.
— Да, — ахнул мужчина. — Я сразу понял, что ты не из простых.
— Это можно найти только в своих свойствах. Такое нельзя получить ни от знаний, ни от учителей. Только теперь появится тема передать это другим.
— Ты же сказал, что такое нельзя «получить» и нельзя «передать».
— В том и парадокс, что в обыденном существовании нельзя. Есть ступени. Например, мудрость — это ступень жизни.
— Ума.
— Нет, жизни. Ум находит в мудрецах чудаков. Эти оригиналы не вписываются и ум своим мышлением, но нравятся своей точностью высказываний в пользу жизни. Поэтому они всегда милы душе простых людей и никогда не будут замечены учёными мужами.
— Уточни, почтенный.
— Простые люди набирают опыт наблюдателей. Они не дают себе права на служение законам ума.
— Почему?
— Не выживут. Всё находится в переменах. Зима меняется весной, осень меняет лето. Сосед в одном хорош, а в другом несносен. Что выбрать?
— Приходится искать компромисс для жизни.
— Вот видите. Качества перемен не только противоположны, но и исключают друг друга. Отдай предпочтение одному из них, и ты погиб! Другое дело — служение уму. Здесь, напротив, только сделав предпочтения, можно выделить из равнозначных событий: «главное», «высшее», «лучшее», «превосходящее». Уже поэтому мудрец будет высмеян умными людьми. Но они вынуждены его признать по жизненным высказываниям.
— Теперь ты говоришь хорошо, — одобрительно высказался хозяин.
— И всё же мне не понятно, как мудрец выглядит глупцом в среде умных, а тем не менее они не оценивают его как глупого, а даже уважают?
— Они уважают не конкретного человека, а «мудрость», то есть ту часть в своём мышлении, которая выделяет нечто жизненное и признанное как главное и превосходящее. Это всецело принадлежит свойствам ума. Мудрость поэтому для умного — это положительная абстракция. Что касается конкретного носителя мудрости, то они набросятся тут же на него и раздавят. Так они поступили даже с Иисусом Христом.
— Подожди, подожди… Я, кажется, начинаю понимать, почему прославляют пророков после того, как их уничтожат, сказал мужчина.
— Почему? — повернулся к нему хозяин.
— Конкретный носитель мудрости раздражает носителя ума. Однако впоследствии мудрец становится ценностью в построениях этого же ума. Натуральная мудрость и пророки гибнут в уме, как ягненок тонет в болоте.
— Не понял. Потом мудрецы и пророки признаются.
— Никогда! Чтобы признать, нужно принять за своё. Ум не может принять противоречие. Поэтому он «хитрит» и «пережевывает» пророков и мудрецов под свой лад.
— Ты что-то поумнел так резко, что мне стало не понятно совсем, — пошутил хозяин.
— Я пришел к выводу, что ум и мудрость несовместимы.
— За счёт чего же мы тогда говорим о мудрости и пророках?
— Это я ещё пока не понял, — признался мужчина и повернулся к Дон Мену.
— Всегда есть общность, — ответил тот. — У каждого человека есть сердце, есть внутренние органы, руки и ноги. Все в мире смеются одинаково и плачут одинаково. Однако мы, несмотря на многообразие общего, отличаем мужчину от женщины с одного взгляда. В свойствах ума тоже есть общность. Мужчина и женщина общаются друг с другом как люди. Тому способствует общность. Не берёте же вы себе в жены коз. И мудрец, и умный используют ум. Умный стремится к истине. Мудрец стремится к жизни. В том их различие. Служа законам ума, умный строит его конструкцию к главному и истинному. Служа законам жизни, мудрец строит компромисс в пользу жизни. И тот, и другой отдают предпочтения. Умный отдаёт предпочтение непротиворечивости в построениях ума. Мудрец отдаёт предпочтение «неотдаче предпочтения»:
— Каламбур, — сказал хозяин.
— Нет здесь каламбура, — возразил мужчина. — Мудрец не отдаёт предпочтения в деятельности ума. Как тебе не понять?! Весна не совместима с зимой и летом. Но разве ты отдашь предпочтение только лету?
— Нет. Каждому сезону — своё время.
— Однако день и ночь есть и весной, и летом. Днём ты работаешь, а ночью спишь. Это не зависит от того, лето на дворе или зима.
— Ты мне пустяки уже стал растолковывать.
— Тут тебе понятно, а с мудрецом нет. Мудрец согласует несовместимое.
— Чем?
— Самой жизнью. Я понял, что мудрецы и пророки облада ют особым даром, Это — дар чувствительности к жизненным и губительным процессам. Жизнь состоит из несовместимых вещей, явлений и характеров людей. Только чувствительный к жизни человек может обнаружить ниточку равновесия.
— К чему тогда уничтожать пророков и изгонять мудрецов? Кто же гонит от себя зрячего тогда, когда сам слепой?!
— Для того, чтобы знать цену зрячему, нужно понимать, что такое зрение.
