убеждении, что им позволительно продолжать свою преступную жизнь, не боясь
ни Бога ни черта, если они постоянно носят на шее нарамник Мадонны
Кармельской и читают Богородицу; [861] они убеждены, что не умрут без
покаяния и пойдут в чистилище, откуда с помощью Матери Божией в следующую
субботу вместе с нею взойдут на Небо.
22. Канталапьедра (Мартин Мартинес де), профессор богословия, весьма
сведущий в восточных языках. Инквизиция возбудила против него процесс при
Филиппе II за то, что он напечатал труд, озаглавленный Образцы, запрещенный
и внесенный в 1583 году в Индекс кардинала де Кироги. Автор был заподозрен в
лютеранстве, потому что настаивал на необходимости обращаться к подлинным
текстам Священного Писания, и утверждал, что следует предпочитать подлинный
текст священных книг тексту переводчиков, авторитет которых ничтожен в
сравнении с подлинником. Он произнес легкое отречение, подчинился епитимье и
запрещению писать. Я предоставляю читателям поразмыслить, должен ли этот
пример дать высокую идею о рассудительности судей и квалификаторов?
23. Карранса (дом Бартоломео), архиепископ города Толедо. - Историю его
процесса см. в главах XXXII, XXXIII и XXXIV.
24. Касас (дом Бартоломео де Лас), доминиканец, сначала епископ Чиапы
[862], потом Куско, наконец - заштатный с правом пребывания в Испании. Он
был защитником прав и свобод туземцев. Он написал несколько превосходных
трудов, о которых упоминает Николас Антонио. В одном из них он старается
доказать, что короли не имеют власти располагать имуществом и свободой своих
американских подданных для порабощения их другими низшими властями под
именем лена, командорства или каким-либо другим образом. На этот труд
донесли совету инквизиции как на противоречащий тому, чему учат св. Петр и
св. Павел относительно подчинения рабов и вассалов их господам. Автор
испытал большие огорчения, узнав о намерении преследовать его. Однако совет
потребовал от него только выдачи судебным порядком книги и рукописи, что он
исполнил в 1552 году. Затем книга была напечатана несколько раз вне Испании,
как заметил Пеньо [863] в своем Критическом, литературном и
библиографическом словаре замечательных книг, сожженных, уничтоженных или
запрещенных цензурой. Лас Касас умер в Мадриде в 1566 году, девяноста двух
лет от роду. Среди своих скорбей он получил удовлетворение, увидав, что
цензоры, назначенные для разбора другого труда, написанного им в пользу
туземцев Америки, одобрили его, несмотря на критику Хуана Хинеса де
Сепульведы. Карл V приказал уничтожить сочинение его противника, хотя оно
было благоприятно королевской власти. Он отдал много приказов в пользу
свободы туземцев Америки и пожелал, чтобы вкладывали больше мягкости в
обращение с ними. Если бы эти распоряжения, внолне согласные с видами Лас
Касаса и составляющие часть собрания законов для жителей Америки, были
исполняемы, то не стали бы делать столько упреков испанцам, управлявшим
Америкой.
25. Кастильо (брат Фернандо дель), доминиканец, один из знаменитейших
членов ордена. В 1559 году он был замешан в процесс лютеран в Вальядолиде по
доносу некоторых подсудимых, среди которых были: брат Доминго де Рохас,
доминиканец; Педро Касалья, приходский священник из Педросы; дон Карлос де
Сесо, коррехидор города Торо. Эти три человека, желая доказать правоверие
своих убеждений относительно оправдания, объявили в 1558 году, что они
думали на этот счет, как и дом Фернандо Кастильо, которого везде признавали
человеком, выдающимся своим умом и добродетелью. Кастильо (бывший членом
коллегии Св. Григория в Вальядолиде, затем профессором философии в своем
отечестве, в Гранаде, а позднее профессором богословия в том же городе) был
в то время в Мадриде и пользовался там великой славой проповедника. Три
свидетеля подписали свои показания 3, 4 и 5 октября 1559 года, по настоянию
фискала трибунала в процессе дом Фернандо. 8 октября они должны были быть
сожжены. К счастию для того, на кого поступил донос, случилось, что эти три
свидетеля не объявили положительно, что он держался учения об оправдании так
же и в том же смысле, как они, но излагал это учение так, что можно было
этому верить. Дом Фернандо, по получении приказания вернуться в Вальядолид,
был заключен в коллегии Св. Григория и вызван в суд. Он оправдался по всем
пунктам обвинения и был освобожден. Он даже получил формальное
удостоверение, что не причастен к делу, чтобы не было нанесено никакого
ущерба его чести, репутации и достоинству. Он вернулся в Мадрид, где был
приором; затем послали его на такую же должность в Медину; наконец, он был
назначен на должность проповедника при Филиппе II. Этот государь оказывал
ему честь советоваться с ним в щекотливых делах и часто разделял его мнения.
Вскоре он поручил ему сопровождать герцога д'Оссуну, посла при лиссабонском
дворе. Кастильо был одним из принимавших участие в решении кардинала-короля
Энрике передать после себя корону Португалии Филиппу II, который затем
назначил Кастильо преподавателем инфанта дона Фернандо. Он написал историю
ордена св. Доминика с такой точностью и так правдиво, что современные ученые
очень дорожат ею. Он умер 29 марта 1593 года с репутацией знающего и
добродетельного монаха. Его жизнь была образцом суровости: он постился три
дня в неделю, вкушая только хлеб и воду. Если бы действия трибунала
инквизиции были покрыты меньшей тайной и были менее сокровенны, этот
знаменитый человек и много невинных, подобно ему, не были бы жертвами самого
несправедливого обвинения. Было бы достаточно сообщить ему улики свидетелей,
и он скоро доказал бы их заблуждение или недоброжелательность. Инквизиторы
должны были бы подражать примеру, о котором идет речь в евангельской притче,
повторяя после отказа от суровых форм действия: 'Воздаждь мне радость
Спасения Твоего'. Это средство помогло бы им избегнуть многих процессов, а
для обвиняемых послужило бы гарантией пробив огорчений и опасностей,
угрожающих их существованию.
26. Сентено (брат Педро), августинец. Он был одним из ученейших людей
своего ордена и одним из выдающихся литераторов Испании в царствование Карла
III и Карла IV. Началось с того, что он подвергся ненависти и
злонамеренности монахов, священников и мирян, которых он сделал своими
врагами через свое периодическое издание: Всемирный защитник всех несчастных
писателей. Сентено сильно нападал, при помощи оружия самой деликатной
иронии, на дурной вкус, царивший в духовной и светской литературе. Произошло
то, что схоластические богословы, не знающие правил хорошего вкуса или не
желавшие им следовать, трепетали, как бы не попасть под перо этого монаха:
расточаемые им иронические похвалы заставляли больше бояться, чем самые
острые стрелы. Все читали с удовольствием, что он писал, и его суждения
становились скоро достоянием всех читателей. Дух предубеждения,
господствовавший тогда вообще в Испании, и предрассудки, владевшие
множеством умов, не преминули родить массу врагов литературы в духе Ювенала
[864]. Сентено, хотя был человек талантливый, не обладал ни талантом быть
счастливым, ни достаточной ловкостью против людей, тем более ожесточенных,
