Дон Карлос доверил это дело Гарсии Альваресу Осорио, своему лакею, который
был его сообщником. Он поручил ему дать устные разъяснения относительно
того, чего не было в посылаемых письмах. Наперсник сделал несколько поездок
для исполнения поручений своего господина в Вальядолид, в Бургос и в другие
города Кастилии. Принц не получил всех денег, на которые он рассчитывал, и
написал из Мадрида 1 декабря 1567 года письмо к Осорио, контрасигнированное
Мартином де Гастелу, его секретарем. Он писал, что получил только шесть
тысяч дукатов по всем обещаниям и векселям, пущенным в оборот в Кастилии, и
что ему нужно шестьсот тысяч для предполагаемого предприятия, что для этой
цели он посылает ему двенадцать бланков, подписанных им на один и тот же
срок, чтобы он заполнил их именами и фамилиями лиц, которым их вручит. В то
же время принц приказывал ему отправиться в Севилью, где он мог бы
продолжать начатые попытки и использовать эти письма {Ван дер Гамен. Жизнь
Дона Хуана Австрийского. Кн 1, где имеется копия писем.}.
VIII. По мере того как у дона Карлоса появлялась новая надежда на
получение денег и на осуществление путешествия, в душе он предавался еще
более преступным планам. Еще не наступил день Рождества 1567 года, как он
задумал ужасный план лишить жизни своего отца. Он готов был действовать без
предусмотрительности, без всякого плана и без разумения. Этим он показал,
что его предприятие исходило скорее от помешанного человека, чем от злодея и
заговорщика. Он не обладал достаточной силой, чтобы хорошо хранить тайну, и
не принимал никаких мер предосторожности против опасности, которой он себя
подвергал этой попыткой. Филипп II был в Эскуриале, а вся королевская семья
в Мадриде. Она должна была здесь исповедоваться и причащаться в воскресенье,
28 декабря, в день вифлеемских младенцев. Этот обычай был установлен при
дворе для получения юбилейной [77] индульгенции, даруемой испанским королям
папами. Дон Карлос исповедался в субботу 27 декабря у своего обычного
духовника Диего де Чавеса, доминиканца (который был потом духовником
короля). Принц вскоре рассказал нескольким лицам, что, объявив духовнику о
намерении погубить человека, облеченного высоким саном, он не получил
отпущения грехов, потому что не обещал отказаться от своего проекта. Дон
Карлос обратился за тем же к другим монахам, но встретил отказ. Тогда он
решил потребовать, чтобы брат Хуан де Товар, настоятель доминиканского
монастыря Аточа (atocha - дрок), дал ему на следующий день неосвященную
гостию. Он хотел уверить присутствующих при церемонии, что он причащается,
подобно дону Хуану Австрийскому, Алессандро Фарнезе и остальным членам
королевской фамилии. Настоятель легко распознал, что имеет дело с безумным.
Убежденный в этом, он спросил принца, кого он хочет погубить, прибавив: если
бы он знал, какой ранг имеет это лицо, то этого, возможно, было бы
достаточно, чтобы не отказывать в его требовании. Это предложение со стороны
настоятеля было очень смело, но он поступил так, чтобы принудить принца
назвать человека, к которому он питал столь большую вражду. Результат
соответствовал ожиданию настоятеля. Несчастный дон Карлос не поколебался
назвать объектом своей ненависти того, кто дал ему жизнь. Такое же заявление
он сделал дону Хуану Австрийскому, своему дяде. Один из приставов комнаты
принца, который был свидетелем-очевидцем и вместе с тем деятельным
участником этого дела, дал о нем точный отчет. Так как этот документ крайне
важен и не был напечатан, я дам его копию, когда буду говорить об аресте
принца, при котором этот пристав также присутствовал.
IX. Попытки Гарсии Альвареса Осорио в Севилье велись так активно, что
он в скором времени достал много денег. Дон Карлос, узнав о его успехе,
решился пуститься в путешествие в середине января 1568 года и предложил дону
Хуану, своему дяде, сопровождать его, как было обещано. Дон Карлос сообщил
Ему свой проект, как только придумал его, не сообразив за отсутствием
достаточного ума, что дядя мог не соблюсти тайны и что он подвергает себя
большой опасности, делая ему это секретное сообщение. То, чего следовало
опасаться, случилось на самом деле. Дон Хуан не преминул тотчас же дать
отчет королю о своих разговорах с его сыном. Дон Карлос надавал много
обещаний своему дяде, который, со своей стороны, ответил ему, будто готов
все исполнить, но опасается, что путешествие не осуществится вследствие
представляющихся опасностей. Дон Хуан уведомил короля обо всем этом. Монарх
был еще в Эскуриале. Он обратился за советом к нескольким богословам и
юрисконсультам, чтобы узнать, может ли он по совести продолжать притворяться
и делать вид, что ничего не знает, чтобы таким путем способствовать
осуществлению путешествия своего сына. Мартин д'Альпискуэта (прославившийся
под именем доктора Наварро, потому что он родился в королевстве Наварра) был
в числе тех, с которыми советовался Филипп II. Он выступал против
предложения о предоставлении дону Карлосу возможности уехать. Он говорил,
что обязанностью каждого государя является предотвращение гражданских войн,
которые могут возникнуть в результате подобного путешествия, когда
верноподданные Фландрии, вероятно, вступят в борьбу с мятежниками; ведь
история представляет этому несколько примеров, как то имело место в
последний раз при Людовике XI [78], короле Франции, когда он, будучи
дофином, наследником Карла VII, своего отца, покинул двор, чтобы отправиться
ко двору герцога Бургундского [79]. Кабрера рассказывает также, что по этому
делу был запрошен Мельхиор Кано, бывший епископ Канарских островов; но этот
историк ошибается: дон Мельхиор умер в 1560 году {Кабрера. История Филиппа
II. Кн. 7. Гл. 22.}.
X. Принц сообщил также о своем решении своему духовнику, брату Диего де
Чавесу. Тот старался отговорить его от этого намерения, но безуспешно. Дон
Карлос посетил жену дона Луиса де Кордовы, обершталмейстера короля. Эта дама
узнала из нескольких вырвавшихся у него выражений, что он предполагает
уехать. Она поторопилась сообщить об этом своему мужу, который находился в
Эскуриале вместе с королем и передал Его Величеству письмо своей жены.
Наконец, в субботу 17 января 1568 года дон Карлос послал приказ дону Рамону
де Тасису, главному директору почт, держать наготове восемь лошадей на
следующую ночь. Тасис боялся, что этот приказ скрывает какую-то тайну,
вредную для королевской службы. Он знал характер принца и знаком был со
слухами, циркулировавшими в Мадриде. Эти мотивы побудили его ответить дону
Карлосу, что все почтовые лошади заняты, в результате он имел время сообщить
королю об этом случае. Принц послал новый, более настоятельный приказ.
Тасис, страшившийся невоздержанности принца, тотчас отправил всех свободных
почтовых лошадей из Мадрида, а сам поехал в Эскуриал. Король прибыл в Пардо
(замок в двух милях от Мадрида). Дон Хуан Австрийский, узнав о его приезде,
также приехал туда. Дон Карлос, не знавший о поездке отца, решил
посовещаться со своим дядей и доехал до Ретамара {Ретамар - местность почти
на полпути из Мадрида в Пардо.}, откуда послал за ним. Принц рассказал ему о
своем путешествии. Он сообщил, что Гарсия Альварес Осорио приехал из Севильи
с полутораста тысячами экю в счет шестисот тысяч, которые он хотел получить,
