получили остальные города, губернаторы, судебные палаты, епископы и
капитулы. Все они были включены в другое, адресованное коррехидорам. Я видел
письмо, написанное коррехидору Мадрида; оно может дать понятие обо всех
остальных. Филипп II сообщил этому магистрату, что в случае если
муниципалитет вздумает выбрать депутатов или сделать представления в пользу
его сына, он должен постараться отклонить подобное намерение ввиду того, что
отец не нуждается в мольбах для дарования милости сыну. Он предписывает
также: если возникнет вопрос об ответе, то следует поступить так, чтобы не
входить в детали этого дела и довольствоваться лишь заявлением, что, по их
убеждению, отец, решившись на такой серьезный шаг, руководствовался очень
вескими и справедливыми мотивами. Все, получившие королевские письма,
ответили на них, хотя различным образом, как это можно легко себе
представить ввиду большого количества лиц, писавших эти ответы. Монарх все
их прочел и собственноручно пометил на письме, полученном из Мурсии: 'Это
письмо написано осторожно и сдержанно'. Из этого видно, что оно понравилось
больше других. Этот довод и желание представить ненапечатанный документ
побудили меня дать его копию. Из него видно, что пришлось по вкусу Филиппу,
учитывая трагические обстоятельства дела.
X. 'Священное, католическое и королевское Величество! Муниципалитет
Мурсии получил посланное Вашим Величеством письмо. Он узнал о вашем решении
относительно заключения нашего принца. Муниципалитет тысячекратно лобзает
стопы Вашего Величества за выдающуюся милость, оказанную ему особым
уведомлением об этом происшествии. Муниципалитет вполне убежден, что доводы
и мотивы, руководившие Вашим Величеством, были очень важны и диктовались
заботой об общественном благе и что вы не могли поступить иначе. Ваше
Величество хорошо управляли королевством, содержали подданных в состоянии
мира, дали великое распространение религии, поэтому естественно
предположить, что в деле, так близко касающемся вас, вы решились на подобную
меру, только имея целью служение Богу и общее благо народа. Город, однако,
не может не испытывать истинного горя при виде важности причин, послуживших
к новому огорчению Вашего Величества. Он не может думать без умиления, что
имеет короля и государя, столь справедливого и столь заботящегося о благе
своего королевства, которое ставит выше всего, и забывает для него нежную
привязанность к своему родному сыну. Такое яркое доказательство этой любви
должно обязать подданных Вашего Величества к засвидетельствованию их
признательности путем покорности и верности. Город, всегда отличавшийся
своим усердием, должен в эту минуту дать величайшее доказательство верности
и спешит повиноваться всему, что Вашему Величеству будет угодно приказать.
Бог да хранит католическую и королевскую особу Вашего Величества! В
муниципальном совете Мурсии 16 февраля 1568 года'.
XI. Папа св. Пий V и все другие лица, которым писал Филипп II, ответили
- ему, выступая в защиту его сына. Они говорили: можно надеяться, что такое
серьезное событие явится уздой, сдерживающей принца, и заставит его
переменить поведение. Никто не делал больше настояний, чем Максимилиан II.
Правда, он был заинтересован в браке, которым хотел связать свою дочь и
принца. Он не только написал письмо, но и послал в Мадрид эрцгерцога Карла
для этой цели. Это путешествие мотивировалось тем, что эрцгерцог должен был
отправиться во Фландрию для установления там спокойствия, и во Францию с
целью вести переговоры о браке другой дочери Максимилиана с Карлом IX.
Филипп II был непреклонен в своем решении. Он не удовлетворился содержанием
принца в тюрьме и показал, что намерен продолжить его заточение. Это легко
заметить из того, что 2 марта он подписал указ относительно тюремного режима
дона Карлоса. Он велел засвидетельствовать этот приказ секретарю Педро дель
Ойо и доверил его исполнение Руи Гомесу де Сильве, принцу Эволи. Король
назначил этого вельможу своим заместителем во всем относящемся к
обслуживанию принца и подчинил его приказаниям других офицеров. Статьи этого
указа гласили в главнейшем следующее:
XII. 'Принц Эволи есть главный начальник всех лиц, используемых для
обслуживания принца, для охраны, для снабжения его продовольствием, для его
здоровья и для удовлетворения всех других нужд, которые он может испытывать.
Он ночью и днем будет запирать дверь комнаты принца на щеколду, а не на
ключ. Он не позволит Его Высочеству выходить оттуда. Его Величество
назначает для охраны и обслуживания принца и для поддерживания компании с
ним графа де Лерму, дона Франсиско Мандрика, дона Родриго де Бенавидеса,
дона Хуана де Борху, дона Хуана де Мендосу и дона Гонсало Чакона. Никто
другой, кроме вышеназванных лиц (за исключением врача, цирюльника и горца
(montero) {Горец (montero) - ночной телохранитель короля Все лица этой
гвардии называются горцами Эспиносы (monteras de Espmosa), потому что все
они уроженцы местечка Эспиноса де-лос Монтерос. Эта привилегия была дарована
владетельным графом Кастильским Фернандо Гонсалесом в вознаграждение за
верность.}, приставленного для личных услуг принцу), не может входить в его
апартаменты без разрешения монарха. Граф Лерма будет спать в комнате дона
Карлоса. Если он почему-либо не сможет этого, то будет спать один из
сеньоров, его товарищей. Один из них будет бодрствовать ночью; они
распределят между собой исполнение этой обязанности попеременно. Днем они
постараются быть все вместе в апартаментах, чтобы дон Карлос мог быть
развлечен их компанией; они могут отлучиться от этой обязанности только по
какому-нибудь делу. Эти господа будут говорить с принцем о незначительных
вещах; они должны стараться никогда не вводить в беседу ничего относящегося
к его делу и как можно меньше упоминать о том, что касается правительства.
Они будут повиноваться всем приказаниям для обслуживания и удовлетворения
его нужд; но они должны воздержаться от выполнения поручений к посторонним
лицам или от последних к нему. Если случится, что дон Карлос введет в
разговор что-либо относящееся к его заключению, они ему не ответят и сообщат
принцу Эволи. Король настоятельно рекомендует им (если они не хотят нарушить
верности, в которой присягали) ничего не передавать наружу из того, что
делается или говорится внутри, не получив предварительно королевского
согласия. Если кто-либо из них узнает, что об этом говорят или в городе, или
в частных домах, он обязан доложить королю. Обедню будут служить в часовне,
и принц будет слушать ее из своей комнаты в присутствии двух сеньоров,
которым поручена его охрана. Ему дадут четки, молитвенник, Часослов и другие
книги, которые он попросит, при том условии, что в них будет говориться о
набожности, а не о других предметах. Шесть горцев, приставленных для охраны
и обслуживания принца, принесут кушанья, предназначенные для его стола, в
первую залу; они будут затем поданы Его Высочеству сеньорами из его охраны;
горец возьмет блюда во второй комнате. Горцы будут служить днем и ночью, как
распорядится Руи Гомес де Сильва. Двух алебардщиков поставят в тамбуре залы,
ведущем во двор; они не позволят никому войти без разрешения принца Эволи. В
его отсутствие они получат разрешение от графа Лермы; если же и его нет, они
