лиценциата Сеспедеса, потому что они касаются процесса сеньории округа
Касорла. Он ходатайствовал о той же мере для связки королевских писем по
частным делам, публикация коих была бы неудобна. Он просил, чтобы ему
передали подлинники сделанных им справок и некоторых ответов, благоприятных
для его катехизиса, потому что желал представить их папе, единственному
компетентному судье его процесса, и другие документы, относящиеся к
конференциям, происходившим на Тридентском соборе, в Англии и во Фландрии, и
содержащие доказательства его стараний для защиты и поддержки католической
религии.
III. 1 сентября члены совета Вальтодано и Симанкас потребовали от
архиепископа принести присягу в том, - что он будет говорить правду. Прелат
отвечал, что исполнит это, когда получит приказ папы или короля; он
протестует против всего сделанного до сих пор как недействительного по
причине некомпетентности; он никоим образом не признает главного инквизитора
судьей, пока тот не будет облечен специальными полномочиями; даже
предполагая достаточными его полномочия, он не думает, что допустимо
передавать их другим; он лучше докажет свои слова, если ему сообщат папское
бреве, копию которого он просил показать. 2 сентября исполнили его просьбу.
На другой день главный инквизитор после совещания с советом объявил себя
компетентным судьей с правом передачи полномочий. Однако он сообщил, что
будет лично присутствовать вместе с советом на заседаниях трибунала.
Действительно, он явился на заседание 4 сентября и потребовал, чтобы
архиепископ принес присягу в том, что будет говорить правду против себя или
против кого-либо другого, предупредив, что с ним поступят милосердно, если
он покажет все, что ему известно; в противном случае с ним будут обращаться
по всей строгости правосудия. Он сказал также: если архиепископу неприятно
отвечать в присутствии всего совета, ему разрешат сделать это перед одним
или двумя членами совета или перед вальядолидскими инквизиторами. Карранса
дал тот же ответ, что и 1 сентября, и прибавил, что не уверен, говорили ли
правду, когда ходатайствовали о папском бреве, так как в ту пору не было в
Испании подозрения и дурной молвы ни об одном прелате; если же имели в виду
его личность, то тогда он был не в Испании, а во Фландрии, где занимался
работой для защиты и во славу католической религии и по обращению еретиков;
он старался погасить там ереси и для большего успеха доложил королю, что
еретические книги продаются у самых ворот его дворца; он прибавил, что
монарх по его ходатайству отдал необходимые приказы для пресечения зла и они
в большинстве случаев были удачны, как он может доказать свидетельством
самого короля и главных придворных вельмож.
IV. Архиепископ не ограничился этими доводами. Он отвел главного
инквизитора по мотивам, изложенным им на том же заседании, в присутствии
отводимого; 5 сентября и следующие дни он продолжал письменно излагать свой
отвод. Пункты, на которые он опирался, были многочисленны и очень важны. Дон
Педро Саласар де Мендоса приводит, в частности, связь Вальдеса с маркизом де
Камарасой, но это одно из незначительных соображений. Обвиняемый выставил
несколько отдельных фактов, упомянул о лицах, вопросах и доводах, которые
давали ему возможность представить Вальдеса как человека завистливого,
мстительного и вероломного; утверждал, что он постоянно злоупотреблял
властью для удовлетворения своей мести, и это можно доказать одним из
зарегистрированных документов. Он напоминал неправомерное по отношению к
нему поведение Вальдеса в августе прошлого года; привел несколько фактов,
касавшихся его лично, и старался доказать, что главный инквизитор прикрывает
свою ненависть к нему маской лицемерного усердия к религии; эта неприязнь
внушена ему завистью и досадой с тех пор, как он, Карранса, был назначен
толедским архиепископом и опубликовал свой труд о резиденции епископов.
Наконец, он заполнил восемь больших листов мелким письмом, излагая все
мотивы отвода Вальдеса; он прибавил еще мотивы для отвода в отношении членов
совета Переса и Куэваса, обещая доказать правильность своей позиции.
V. Архиепископ избрал своими адвокатами людей, которых считал наиболее
способными его защитить. Но при помощи интриг добились их отказа в услуге
прелату; равным образом разделались с теми, кого он мог пригласить взамен
их. Таким образом он был принужден обратиться к адвокатам, которые защищали
в апелляционном суде права его кафедры на владение несколькими селами, хотя
они не имели никакого понятия о делах инквизиции. Были назначены арбитры для
суждения о законности его отвода. Со стороны архиепископа это был дон Хуан
Сармиенто де Мендоса, член совета Индий, а со стороны прокурора - лиценциат
Исунса, судья гражданского суда в Вальядолиде. 23 февраля 1560 года они
объявили, что приведенные мотивы справедливы, основательны и доказательны.
Прокурор Камино, недовольный этим результатом, счел нужным апеллировать в
Рим. Но вскоре он отказался от этой меры. В самом деле: как главный
инквизитор мог послать в Рим документы процесса, оглашение которых покрыло
бы вечным позором главу святого трибунала и других лиц, достигших
впоследствии самых высоких чинов в церкви? Однако верно, что эта апелляция
произошла позже, после множества усилий и интриг. Но тогда Вальдес уже не
был главным инквизитором.
VI. Помещение, назначенное архиепископу, не было ни удобно, ни приятно,
ни вентилируемо; хотя дом был обширен, ему отвели две наиболее дальние
комнаты. Этому нетрудно поверить, когда узнаешь, что 21 сентября 1561 года в
Вальядолиде был сильный пожар, продолжавшийся полтора дня и уничтоживший
более четырехсот домов в соседнем квартале, и прелат тем не менее не слыхал
ни криков, ни шума, сопровождавших это событие. Он узнал об этом только в
Риме, долгое время спустя после прибытия в этот город. Позаботившись сперва
о том, что касалось его отвода, он затем пожаловался, как он имел на это
право, на свое помещение, но не получил большего удовлетворения, чем
следовало ожидать от трибунала, привыкшего совершать самые кричащие
беззакония под личиной судебной процедуры. 13 октября прокурор представил
протокол, констатировавший, что дом большой и удобный. Его утверждение было
правильно, потому что он не указывал части дома, занимаемой архиепископом, а
характеризовал весь дом в целом. Мартин де Сантакара, врач, и Диего Гомес,
аптекарь, сделали доклад, который был по вкусу святому трибуналу. Они
говорили об этом доме как об одном из лучших в Вальядолиде и даже служившем
для помещения кардинала Лоайсы, главного инквизитора и архиепископа
Толедского, - как будто эти подробности доказывали, что Карранса жаловался
неосновательно, и как будто не было известно, что ему предоставили две
комнаты без окон на улицу или поле и в этом помещении он должен был жить
вместе с сопровождавшим его монахом и пажом. Это лишение воздуха и свободы
движений привело к перемежающейся (через три дня) лихорадке, которая
значительно ослабила его, но не внушила инквизиторам гуманности для перевода
его в более приличное помещение. Они сильно боялись, чтобы он не сообщил
правды королю или папе. Конечно, этот поступок не повлиял бы на монарха,
