брызнула кровь.
Свободной рукой Тэсс схватила повязку и прижала ее к ране, пытаясь остановить кровь.
– Вот она! – Тэсс взяла пулю и протянула ее Ворону. Руки ее дрожали.
Ворон тяжело дышал, взгляд был мутным.
– Я же говорила тебе, что я умею.
– Там. В сумке, – медленно проговорил Ворон. – Возьми. Мешочек с травами. Разотри их и нанеси на рану. Это остановит кровь.
Тэсс положила нож на землю, достала из сумки мешочек и сделала все, как сказал Ворон. Потом она достала кожаный баул с водой и протянула его Ворону. Он сделал большой, жадный глоток. Тэсс невольно протянула руку и вытерла пот с его лба.
Ворон посмотрел на нее долгим взглядом. Тэсс смутилась.
– Ну, так мы можем идти? – спросила она.
– Дай мне мушкет.
– Теперь ты собираешься стрелять в меня? – Тэсс подняла «браун бэсс» и бросила его Ворону.
– Нет, не сейчас, – мрачно пошутил он.
Ворон воспользовался мушкетом, как костылем, чтобы подняться на ноги.
– Пошли.
– А как быть с ним? – Тэсс указала на труп.
– Оставь его. Положи его на горящие угли и пускай горит в аду.
Тэсс не смогла заставить себя сделать то, что посоветовал ей Ворон. Она просто собрала ружья, которые побросали, убегая, братья. Ей вдруг страшно захотелось скорее уйти отсюда. Все равно куда, хоть в ленапскую деревню.
Майрон Элсворт склонился над кухонной раковиной и, намылив руки, яростно отдирал щеткой въевшуюся под ногти грязь. В воздухе висел аромат черничного пирога. Мать всегда пекла его, когда приходила навестить старшего сына.
– Ты сам спросил, что я об этом думаю. А теперь, когда я высказываю свое мнение, ты меня не слушаешь! – возмущалась мать.
Майрон вздохнул.
– Я ни о чем тебя не спрашивал, мама. Я даже не просил тебя приходить. Я вполне могу сам позаботиться о себе.
– Ерунда, – отрезала мать.
Она быстро и ловко двигалась по кухне, вынула из буфета и поставила на стол две белые тарелки тонкого китайского фарфора. Этот сервиз Майрон купил в Китае как свадебный подарок для Тэсс.
– Тебе пора найти себе достойную жену. Эта твоя служанка, негритянка, и понятия не имеет, как нужно ухаживать за мужчиной.
Майрон все скреб и скреб ногти, то и дело опуская щетку в тазик с горячей мыльной водой.
– Тэсс была бы мне хорошей женой, мама. Я знаю, что она никогда тебе не нравилась, но я уверен, что нам было бы хорошо вместе. С ней я чувствовал себя счастливым.
– Но ее больше нет, сын. Она умерла, и нет смысла все время думать о ней.
Майрон упрямо замотал головой, стыдясь невольных слез, которые застлали ему глаза.
– Нет! О ней ничего не известно. Ни мне, ни тебе, никому!
Мать положила рядом с тарелками столовые приборы и засуетилась. Ей было уже за сорок, но она была еще очень энергичной женщиной.
– Так можно заболеть, сын. Нельзя все время тосковать. Нельзя думать о том, что ты не в силах исправить, Майрон.
Майрон сморгнул слезы и, сполоснув руки, вытер их чистым полотенцем, которое подала ему мать.
– Я так не могу. Не могу отказаться от надежды. Я не могу забыть ее. А что, если она жива? А что, если – да поможет ей Бог! – эти звери все же оставили ее в живых?
Лайла Элсворт заходила из угла в угол по кухне, многочисленные длинные юбки зашуршали по полу.
– Тогда ты прав. Да поможет ей Бог, потому что уже никто другой помочь ей не в силах.
Лайла схватила сына за руки.
– Ты посмотри, что ты наделал! Ты так тер руки щеткой, что содрал кожу до крови!
Она схватила чистое полотенце, замотала руки сына и стала качать их в своих ладонях, как ребенка.
– Так нельзя! Ты сойдешь с ума!
Майрон упрямо мотнул головой и отнял свои руки.
– Я не смогу забыть ее, мама. Я должен знать, жива она или нет. Если она жива, то ей нужна моя помощь.
