необходимость, выходи за дантиста. Но композиторы – ни в коем случае!
– Папочка – композитор, – отозвалась Джессика.
– Джозефина, Джозефина, – Эймос схватил путеводитель по Лондону, – знаешь, где мы находимся? Знаешь? Это потрясающе! – Он лихорадочно листал путеводитель. – Видишь это заведение напротив?
Джессика покосилась в указанном направлении.
– Послушай, что они пишут. Мои руки просто трясутся от волнения. Это, оказывается, прачечная Скетчли, та самая, услугами которой пользовался доктор Сэм Джонсон. Послушай, что здесь написано: «Скетчли на Флит-стрит, туда доктор Джонсон носил свое белье и ботинки в то время, когда работал над своим знаменитым словарем.
– Как смешно! – сказала Лайла.
– Но ты не можешь стирать ботинки, их надо чистить, – сказала Джессика.
– Погоди… Погоди-ка, здесь есть ответ. В старые времена в Скетчли был специальный чистильщик, который чистил обувь клиентам, пока те ждали свое белье.
– А! – Джессика кивнула.
– Боже мой! – Эймос схватился за сердце, – послушай, Джеки, видишь ту аптеку?
Джессика опять искоса взглянула.
– Это та самая аптека, где Уильям Шекспир покупал свои капли от насморка, когда переписывал набело «Гамлета». – Эймос захлопнул путеводитель. – Как нам повезло, что мы попали в пробку!
– Одерни юбку, Джессика, – сказала Лайла, – и сядь прямо.
– Я просто пыталась увидеть аптеку…
– Я сказала сядь прямо!
– Давай, давай, – сказал Эймос, – кричи на ребенка!
– Когда я действительно закричу, ты это сразу услышишь.
– Я все еще считаю, нам надо пойти пешком.
– Куда это?
Эймос чуть не вспылил. Иногда надо просто наорать на Лайлу, чтобы от нее не свихнуться. Но усилием воли подавил желание, не теряя хладнокровия, улыбнулся Джессике и начал следующий пассаж на коленках.
– Слава богу, что мы не поехали на метро, – сказала Лайла.
– Если бы мы поехали на метро, мы давно были бы на месте.
– Или умерли бы от духоты.
– Да, ты взмокла, как курица, любовь моей жизни!
– Ты назвал меня курицей?
– Вот здорово! Это мысль!
– Каддли говорит, чтобы вы прекратили ругаться, – сказала Джессика.
– Скажи Каддли, что это не ее проклятое дело!
– Каддли говорит «пожалуйста».
Эймос слышал просьбу дочери и хотел, но уже не мог остановиться. Он вспомнил, как Лайла выставила его дураком у подъезда отеля, когда он предложил поехать на метро. Он тогда молча проглотил обиду, но теперь, зажатый в пробке, обливаясь потом, не сдержался.
– Следи за своими выражениями, я имею в виду «проклятый».
Лайла резко повернулась к мужу:
– Что ты сказал?
– Я сказал, – повторил Эймос, – что в течение проклятых семидесяти двух часов моя проклятая жена говорит на проклятом английском, как проклятый местный житель.
– А кто сказал «давай поедем на подземке?»
– Ну и что?
– Ты назвал метро «подземкой».
– Так говорят англичане.
– Они говорят «проклятый» тоже.
– Есть разница…
– Нет! Никакой разницы нет! Разница в том, что, когда говоришь ты, тебе можно, а мне нельзя. И теперь я действительно кричу, Эймос, ты слышишь?
Эймос хотел ей ответить как следует, слова уже готовы были сорваться, но вдруг раздался голосок Джессики:
– Папочка, папочка, я забыла тебе сказать, Уилли Мэйс сегодня был в ударе, я забыла тебе сказать…
