То, что человеческое сознание фрагментировано убеждать особо не приходится. Безусловно, что ролевые субличности необходимы для адекватного действия человека в различных обстоятельствах. Муж, отец, сын, руководитель, исполнитель, приказывающий, заискивающий и т. д. — подобных ролей в багаже жизненного опыта каждого из нас найдётся предостаточно. Все они — следствия наших различных отношений к миру, которые не всегда гармонично стыкуются друг с другом в сознании. Ещё чаще их вражда опустошает нас. Необходимо усилие, чтобы гармонично синтезировать конфликтные аспекты вторичных интерпретаций. Когда это не получается мы поступаем просто, но и опрометчиво — возводим глухие стены между различными фрагментами нашей личности.
В бодрствовании такой суррогат конфликтующих масок управляем по причине жёстких связей в нашем сознании, заданных сонастройкой с реальностью. Мощность осознания, при настройке на мир — этой базовой и определяющей средой восприятия — достаточна, чтобы привести в порядок наше изменчивое сознание и облагородить его внутреннее пространство. Именно, внешняя тональная среда структурирует наше неустойчивое сознание, обогащая и усиливая его постоянными взаимодействиями с нею. Жесткие упорядоченные сигналы мира не позволяют нам потеряться в бушующем разнообразии своего сновидения реальности.
Но, на удержание маломальской целостности бодрствования тратится почти вся наличная энергия осознания — плата за отсутствие гармонии. Когда же эти связи ослабевают по разным причинам: болезни, старости или во сне, раздёргивающая во все стороны наше осознание фрагментарность проявляется с полной силой.
В бодрствовании при прорыве этих незримых рубежей человек начинает вести борьбу с самим собой. Его преследуют муки совести, сомнения в последовательности жизненной позиции, чувство вины или неполноценности. Как будто разные люди ожили в нём и ополчились друг на друга. Служители церкви говорят в таких случаях о порче, подселении беса и т. п. На самом деле конфликтуют между собой различные положения точки сборки с их ролевой атрибутикой в поведении. Бывает, они настолько удалены друг от друга, спрятавшись за глухие перегородки ролевого субъективизма, что человек сам не понимает, насколько он расщеплён на параноидальные фрагменты в сознании. Будь он хоть немного психологически грамотнее, то наверняка заметил бы их глубинную взаимосвязь.
Ролевые субличности не обязательно должны быть полными и завершёнными как те роли, что прописаны для актёров театра и кино. Даже, наоборот, в арсенале их штатного реагирования на окружающую действительность обычно имеются лишь упрощённые заготовки. И таких убогих реагентов в сознании даже намного больше, чем её более развитых фрагментов. Они обычно представлены в виде одного настроения, определённой интонации, жеста, подергивания мышц, эмоции и т. д., которые живут в сознании собственной жизнью, не подчиняясь личности. Такие автоматизмы включаются в работу по команде провоцирующих внешних обстоятельств. В человеке вдруг что-то срабатывает на символ текущей ситуации и помимо его воли. А с возрастом эти тенденции неуправляемого реагирования всё более усиливаются без процессов интеграции сознания. Человек «заводится» при малейшем поводе и без него.
Когда эти фрагменты из-за отсутствия сдерживающих связей всё чаще включаются бесконтрольно, они воздействуют на работу всего организма. У каждой ролевой личности свои психофизические ритмы и привычки и их беспорядочное включение заставляет работать внутренние органы организма аритмично и в разнос, не подчиняясь никаким общим правилам. Гормональная система даёт сбой, гомеостаз нарушается. Осколки воинствующего сознания как будто хотят расщепить организм, и он разрушается под давлением разбушевавшихся настроек.
Примерно так приходит старость, — с потерей начальных настроек, вследствие неправильной работы сознания, его дисгармоничности.
Следует отметить, что в дезинтегрированном сознании из-за неверных настроек заводятся, так называемые, энергетические вирусы. Они предоставляют из себя конфигурации чужеродных биополей в виде матрицы-плаценты в лоне которой, затем, образуются соответствующие им материальные кровососы. Увы, устойчивые «вирусы» сознания, в конце концов, материализуются. Ведь в этом мире всё есть результат намерения, в том числе и неосознанного. Сознание проецирует свои модели в плотные формы, какими бы они плохими или хорошими не были. Таким же образом, наши вредоносные привычки, укореняясь, очень часто становятся предвестниками болезней. Примерно так, и чаще всего бессознательно, мы обращаемся с великой силой намерения, — болея и плодя всякого рода гусеничек-гельминтов. А, как известно медицине, больше половины потребляемой пищи и соответственно энергии, идёт на пропитание паразитирующих тварей в заселённом ими организме.
Продолжая тему о разобщённости нашего сознания, нужно отметить, что наглядно его фрагментарность проявляется в наших снах. Как было указано выше, надзиратель бодрствующего сознания твёрдо стоит на ногах, опираясь на панораму окружающего мира. Без него, наше внутреннее пространство меркнет. Мы полноценно функционируем в сновидениях наших АСов, то есть в их намерении и волевой фиксации видимого нами мира. Их обучающие сновидения для нас устойчивы и поучительны. Когда же мы засыпаем, происходит смещение осознанности из привычного диапазона восприятия. На какой-то период мы выскальзываем из «школьного кабинета» стабильного восприятия на «перемену».
Поэтому обычный сон является не только физическим актом глубокой релаксации. При его наступлении сознание выпадает из сектора эманаций, поддерживающих нашу целостность восприятия. Можно сказать так, что на уроках бодрствования наше внимание приковано больше к стройным композициям реальности, а на перемене беспечного сна мы расслабляемся, — можно и пошалить.
Учеников на уроках в обычной школе к прилежанию и дисциплине внимания приучают учителя. А в бодрствовании по аналогии с этим, за это ответственна чел. форма, которая интенсивно сканирует упорядоченную окружающую реальность, наполняя нас стройными рядами информации. И чтобы оставаться независимым под этим шквалом бомбардирующих команд — указующих эманаций мира, нужна упорная тренировка магов.
Не будем забывать, что сонастройка с определёнными эманациями задаёт не только картину мира, но также представление человека о самом себе. Во сне меняется характер отношений с реальностью, мы просто переходим в иной режим взаимодействия с ней, который нами не освоен и используется лишь для отдыха. А, в общем-то, сон — это стартовая площадка для путешествия сознания в абстрактное, от которой мы пока не можем оторваться. Именно отсюда, как со школьной перемены, можно войти в различные обучающие кабинеты, но уже других Миров.
Следует отметить, что в сферах 2-го внимания наш грубый надзиратель бодрствования отключен, так как ничем не мотивирован. У него нет возможности проводить линию собственной важности там, где наше сознание не обладает устойчивостью и не расположено к последовательности действий без его привязки к внешней реальности. Хронология эго рассыпается без необходимых ему связей с миром людей, где оно востребовано. Нужен другой дирижер — абстрактный мастер неопределённости. А оркестр, пригодный в бодрствовании, как назло, никуда не годится для такой виртуозной симфонии жизни. Играть же без дирижера в наших снах, он вообще не способен: кто — в лес, кто — по дрова.
Вот и получается, что фрагменты сознания во сне слабо связаны между собой и потому мало конфликтуют, вследствие отсутствия общего координационного центра эго, который на Яву соотносит работу различных ролевых субличностей друг с другом, а во сне этого сделать не в состоянии. Наш командный пункт тут особо не мотивирован, так как ему не видно привычного для него поля сражения.
Поэтому в следующем сюжете сна мы уже плохо помним, что было в предыдущем, теряя логику событий. Память тут коротка. Некому с полной силой волноваться за свои поступки и решения. Наше эго без свиты окружающих его объектов и привычных взаимодействий ослабило свою хватку. Точка сборки движется гармонично, энергия не тратится на конфликт. Хоть какую-то логику своих снов мы пытаемся найти уже позже, когда просыпаемся. На яву мы более целостны, чем в своих снах, благодаря жёсткой и упорядоченной обратной связи с миром.
Можно с уверенность сказать, что наше сознание является лишь встроенной деталью в разумность окружающей реальности. Наш мозг — придаток к общей Вселенской сети. Мы совершенно не выживаемы без стройной организации устойчивых сновидений АСов, в которых сейчас находимся и называем нашим
