консорциум между пятью российскими компаниями во главе с «Газпромом» и венесуэльской PDVSA для работы на месторождениях страны. Взамен Москва сделала шаг навстречу и пообещала Каракасу предоставить тот миллиардный кредит на закупку российских же вооружений, на который рассчитывали в Венесуэле.
Кроме того, в сентябре 2008 года стало известно, что «Газпром» создает первое СП в Южной Америке с боливийской Yacimientos Petroliferos Fiscales Bolivianos (YPFB) и французской Total для геологоразведки и добычи газа на юго–востоке страны. Власти Боливии пообещали Total и «Газпрому» беспрецедентные условия – 49% выручки от продажи газа, тогда как другие иностранцы в стране получают лишь 18% доходов.
Например, Petrobras подписала контракты, по которым ей приходится отдавать в казну в среднем 82% выручки. Президент Боливии Эво Моралес, который за пару лет до этого заставил все иностранные компании передать контрольные пакеты в проектах национальной корпорации YPFB, проявил чудеса щедрости по отношению к российским друзьям. Враг моего врага, как говорится, мой друг. Впрочем, подобная щедрость не имеет пока под собой реальной экономической выгоды. Более того, она сопряжена с высокими политическими рисками.
Осенью 2008 года ситуация стабилизировалась, но в случае неблагоприятного развития событий газовые месторождения могут попасть под юрисдикцию местных властей, с которыми «Газпром» не договаривался. Директор East European Gas Analysis Михаил Корчемкин отмечает, что сроки возврата инвестиций в рамках данного СП могут быть увеличены с 7 до 14 лет из–за низкой прибыльности проекта. Боливийский газ на границе Аргентины стоит почти вдвое дешевле, чем, например, российский на границе Евросоюза. Кроме того, этот проект не настолько крупный, чтобы существенно повлиять на экспортную выручку «Газпрома».
Ценность новых латиноамериканских партнеров в нефтегазовой сфере объясняется политическими причинами. Кремль взял на вооружение стратегию Белого дома по организации ситуации нестабильности на границах своего противника и начал создавать военно–энергетические консорциумы на заднем дворе США.
Чем обернется эта политика, сказать сложно. Но присутствие России в Америке может изменить расклад сил на традиционных территориях влияния США. В конечном счете это может позволить Кремлю выторговать относительное спокойствие на приграничных с Россией территориях в Европе и Азии. Впрочем, вероятность этого относительно невысока.
Шаткое перемирие
А пока чиновники США по–прежнему потягивают пиво по выходным и прогнозируют режим спокойствия в Тихоокеанском регионе. Выступая в Университете Национальной обороны (National Defense University) 30 сентября 2008 года, министр обороны США Роберт Гейтс пояснил: «Россия и Китай увеличили свои расходы на оборону и количество программ модернизации вооруженных сил, в том числе в сфере ПВО и истребительной авиации. Однако прежде, чем мы начнем перевооружаться для другой „холодной войны“, следует вспомнить и о том, что Россией движет желание оставить позади прошлые унижения и доминировать в своем ближнем зарубежье, а не идеологически обусловленное стремление к мировому господству».
Спокойно реагируют на российские инициативы и американские политологи. «Ни для кого не секрет, что самое мощное „оружие“ РФ в переговорах с Западом – ее газопроводы. Нефть может быть заменима, ее можно доставлять и танкерами. Но монополия России на газопроводы, ведущие с востока на запад, вполне может использоваться как инструмент для отстаивания политических интересов и жесткого отпора, если ей бросают вызов», – пояснил заместитель директора Дейвис–центра российских и евразийских исследований при Гарвардском университете доктор философии Маршалл Голдман.
«Россия сейчас находится на своем историческом пике – никогда в прошлом, ни во времена царей и генсеков страна не была столь мощной исключительно благодаря своим ресурсам. Во времена „холодной войны“, когда миром правили ядерные арсеналы, Запад имел паритет с СССР. Сейчас, когда миром правят нефть и газ, нам нечего противопоставить Москве», – считает Голдман. По его мнению, США и ЕС не имеют достаточно жестких рычагов влияния на Москву, и даже выход России из переговоров о вступлении в ВТО, о возможности чего Владимир Путин предупредил осенью 2008 года, не подорвет российскую экономику, экспорт которой базируется на поставках нефти, газа и вооружения.
Голдман допускает версию о «руке ЦРУ» в обвале цен на нефть на мировом рынке в 1980–е годы, который во многом и привел к смене режима в СССР. «Однако я считаю, что в нынешнем глобальном мире подобные операции спецслужб уже невозможны. Рынок стал намного шире, появление таких потребителей, как Индия и Китай, изменило расклад, который существовал во время СССР. В случае сокращения потребления углеводородов в странах ЕС и США, Россия сможет продать их в другом месте, причем за те же деньги», – спрогнозировал представитель Дейвис–центра.
Впрочем, на этот раз биржевые спекулянты сделали то, чего давно не могли сотрудники ЦРУ. Вынув деньги из контрактов по нефти, они обвалили все сырьевые рынки мира. Цена на российский газ рухнула следом.
1 октября 2008 года премьер–министр России Владимир Путин заявил о неспособности властей США в условиях мирового финансового кризиса принимать адекватные решения. «Тот кризис, что сегодня происходит (а началось это, как известно, в США в сфере экономики и финансов), – это не безответственность конкретных лиц, а безответственность системы, которая претендовала на лидерство», – заявил премьер на заседании своего правительства.
Тем самым он выступил против всего устройства американского общества и его политической системы, а не против Джорджа Буша или Барака Обамы. На протяжении последних 20 лет только американские госчиновники позволяли себе указывать зарубежным правительствам на их ошибки во внутренней экономической политике и давать советы о том, как решать внутренние проблемы чужой страны.
А тут проявился новый мировой лидер, который не просто требовал внимания к себе, но и выказывал готовность помочь Старому Свету освободиться от навязанного Вашингтоном давления. «Формирование новой мировой финансовой архитектуры, которая сможет противостоять кризисам, невозможно только в формате G8 без участия других ключевых игроков», – заявил президент Дмитрий Медведев 2 октября 2008 года. «Неучастие России долгое время в обсуждении финансовых вопросов в рамках G8 не пошло на пользу решению мировых проблем», – предупредил он.
Мировая финансовая система больше не способна поддерживать собственный баланс и не гарантирует, что решение отдельно взятого государства впоследствии «в результате цепной реакции не отразится на международных финансовых связях». И вот уже глава России советует властям США «разобраться в собственной экономике» и прекратить полемику по международным вопросам.
В Вашингтоне такой тон московских советов вызвал удивление, смешанное с растерянностью. «Мы достаточно глубоко изучили причины ипотечного кризиса и делаем все, что можно предпринять в этих условиях», – пояснила Кондолиза Райс.
Между тем «танцы фламинго» вокруг темы «холодной войны» только начинаются. Все ключевые игроки утверждают, что для второго раунда мирового противостояния нет никаких политических оснований. «Я не считаю, что в настоящий момент имеются стойкие причины для возникновения „холодной войны“», – сказал в октябре 2008 года Дмитрий Медведев. «Она основывалась на идеологических разногласиях СССР и стран социалистического лагеря, с одной стороны, и стран НАТО, с другой. У нас нет таких идеологических разногласий, вокруг которых могла бы начаться холодная или иная война», – пояснил он.
То же самое, но с другой подоплекой, говорили в последние месяцы 2008 года и президент Франции Николя Саркози, и даже госпожа Райс. Правда, она тут же напомнила Кремлю, что в XXI веке не стоит пользоваться ценностями и технологиями века XIX. Но в данном случае, очевидно, что каждый пытается играть в «монополию» по своим правилам.
Лояльность к чужому менталитету и идеологии в мире сегодня высока, как никогда прежде. В последние 20 лет уровень мирового противостояния снизился не в последнюю очередь из–за отказа России от идеологической платформы СССР. Старушка Европа и Новый Свет не претерпели таких серьезных переоценок идеологии, а значит, и не пережили тех политико–экономических катаклизмов, которые прокатились по территории всех бывших республик СССР. Смена идеологии и поиск нового курса развития были очень трудными и научили Москву ждать и наступать.
