Царя Иоанна Васильевича. О ней известно немало, но при этом ни дата рождения, ни даже год смерти точно не уставлены; тут фигурируют разные цифры. Удивительно, но ни в описаниях современников, ни в летописных повествованиях нет сколько-нибудь подробного рассказа о её внешности. Думается, что в 1580 году Марии могло быть 16–18 лет; Царь Иоанн любил девиц в расцвете молодости. Можно предположить, что внешность её была «пригожей», так как на смотрины приводилось немало претенденток и повелитель выбирал из них только ту, которая ему стала «любой».
Венчание состоялось 6 сентября 1580 года. На свадьбе посажёным отцом жениха был собственный его сын — двадцатитрехлетний Фёдор, дружкой жениха — двадцативосьмилетний князь Василий Шуйский, а дружкой со стороны невесты — ровесник Шуйского, Борис Годунов, буквально завтрашний шурин Царевича Фёдора, ибо на сестре Годунова, Ирине, Царевич Фёдор должен был жениться на следующий день — 7 сентября 1580 года.
Единственный сын от последнего царского брака Дмитрий появился на свет 19 октября 1582 года. К этому времени Иоанн Грозный, по не вполне понятным причинам, охладел к своей молодой жене, и Марии выпала участь стать, как называли в народе таких женщин, «соломенной вдовой», то есть женой, живущей по воле супруга отдельно от него.
Над Марией всё время витала угроза пострижения в монахини, так как Иоанна Васильевича в последние годы занимала возможность жениться на англичанке, включая и саму Королеву Елизавету I. Все эти царские «вздыхания» и «мечтания» результатов никаких не принесли, и дальше разговоров и предварительных переговоров дело не пошло.
18 марта 1584 года Царь Иоанн Грозный преставился. На престол вступил его сын Фёдор, чтивший безмерно усопшего родителя. «Новый летописец», составленный около 1630 года, так описывает это событие: «В ту же зиму (Царь) тяжело заболел и, чувствуя близость смерти, повелел Митрополиту Дионисию себя постричь, и нарекли ему имя Иона. На Царство же Московское благословил царствовать Сына Своего Царевича Фёодора Ивановича, а сыну своему меньшому Царевичу Димитрию Ивановичу повелел дать удел град Углич со всем уездом и с доходами. Сам же отдал душу свою Богу марта 18 день, на память святого отца нашего Кирилла Иерусалимского»^^^.
Из царской предсмертной воли следует, что, во-первых. Самодержец признавал Дмитрия своим законным сыном. Во-вторых, ему в удел давался Углич с уездом, то есть Дмитрий Иоаннович становился удельным князем, получал свою личную вотчину. Иногда пишут о том, что Дмитрий с матерью «оказались в ссылке» в Угличе, но подобные утверждения не соответствуют действительности. Углич на Волге — один из древнейших городов России, датой основания которого принято считать 937 год. Это был важный торговый пункт, центр развитых ремёсел. Ранее он уже был «в уделе» у любимого брата Первого Царя Георгия (Юрия) Васильевича (1532–1563), которому во владение передал его Иоанн Грозный.
Углич с уездом насчитывал 25 вёрст, имел три собора, 150 приходов и церквей, 12 монастырей и от 30 до 40 тысяч жителей. В городе имелся свой кремль, окруженный высоким бревенчатым забором с девятью глухими и двумя проездными башнями. На территории кремля располагался Богоявленский монастырь, Спасо-Преображенский собор и ряд хозяйственных построек. Имелись и свои «царские палаты »^^^ в которых и разместилась отверженная Царица Мария с сыном Дмитрием. Другие представители клана Нагих разместились поодаль, в самом Угличе, имели свои «дворы». Жизнедеятельность Нагих обеспечивали многие десятки дворовых людей.
Мария с сыном и близкими прибыла в Углич 24 мая 1584 года. Англичанин Горсей свидетельствовал: «Царицу сопровождала разная свита, её отпустили с платьем, драгоценностями, пропитанием, лошадьми и прочим — всё это на широкую ногу, как подобает Государыне »^^^.
В Угличе оказались влиятельные представителя рода Нагих. Отец Марии — Фёдор Фёдорович, её братья Михаил и Григорий, дядя Андрей Александрович. Нагие не просто «жили в Угличе», но жили по- царски. Мария Нагая всем своим поведением постоянно подчёркивала, что она — «природная» Царица, а её сын «подлинный» будущий Царь. Родственники Марии, которые находились рядом с «царицей», вели себя так, будто угличская земля не есть частица Руси, а вполне «независимое», самостоятельное «Углицское царство», их царство. Эта комедия тщеславия оборвалась в один миг — 15 мая 1591 года...
Глава 4
Событие тёмное, «дело» роковое
Теперь настала пора внимательно рассмотреть событие 15 мая 1591 года, которое, как уже выше говорилось, оказалось не просто резонансным, но во многом определившим рисунок исторического действия в последующие десятилетия. Что же касается исторического облика Бориса Годунова, то до сего дня смерть Царевича Дмитрия всё ещё остаётся для немало числа людей «позорным клеймом» на «исторической репутации» Третьего Русского Царя. Как велеречиво высказался Н. М. Карамзин, «проклятие веков заглушает в Истории добрую славу Борисову »^^^ Николай Михайлович единственный среди историков решался говорить и от имени «веков», и от имени «Истории»...
Первым публично «обличил» Бориса Годунова интриган и клятвопреступник Василий Шуйский в июне 1605 года, накануне прибытия в Москву законного «Царя Димитрия Иоанновича». Правда, тогда пришлось уверять, что, несмотря «на козни» Бориса Годунова, Царевич «чудом» избежал смерти. Самозванцу и присягали как сыну Царя Иоанна Васильевича.
Даже мать Царевича — Мария Нагая, теперь инокиня Марфа, вызванная из своего монастырского уединения, тут же прилюдно, со слезами на глазах, признала «родное дитя». Вот как сцену встречи «сына» с «матушкой» описал очевидец, французский наёмник Жан Маржерет. «Он (Лжедмитрий. —
Менее чем через год, когда первая Лжедмитриада позорно провалилась, а «законного » убили, тело сожгли и прах развеяли по ветру, всем главным участникам позорного действия прошлось снова прилюдно рыдать и просить «у народа православного » прощения. Особенно голосила инокиня Марфа; каялась, что «ради страха иудейского» признала в самозванце своего сына. В этом месте невольно хочется воскликнуть: хороша же была «монахиня »!..
В июне 1606 года состоялось всенародное прославление Царевича Дмитрия в лике благоверного^^^ и публично были выставлены его останки, оказавшиеся нетленными. Сохранилось описание «святых и честных мощей». «Мощи его целые, ничем не вредимые, только в некоторых местах немножко тело вредилося, и на лице плоть, и на голове волосы целы и крепкие, и ожерелье жемчужное с пуговицами всё цело, и в руце левой полотенце тафтяное, шитое золотом и серебром, целое. Кафтан весь таков же и сапожки на нём целы, только подошвы на ногах попоролися, а на персех (на груди) орешки положены, на персех горсть. Сказывают, что коли он играл, тешился орехами и ел, и ту пору его убили, и орехи кровью полились, и того дня оные орехи ему в горсти положили, и те орехи целы»^^^.
Или вот ещё одна картина, описанная известным очевидцем. «В гробу число одежд его было такое: одна, которая обычно при жизни его надевалась после первой на сорочку, была подпоясана, затем две, одного качества, сотканные из белой ткани, которые надевались прямо на белое тело, сорочка и штаники, покрывающие нижние части тела до ступней; сверх них, кроме этого сапожки с обувными платками, вид их тёмно-красный, а шапка на честной его голове из-за недостатков моего зрения забылась, [не знаю], была ли она тут с прочими [вещами], или нет. Замечательно и то, чем занимался он во время убиения... занятие у него по всему было чисто младенческое: потому что в гробнице, внутри её, у святой его груди хранились орехи, тогда у него бывшие, обагренные при убийстве его честной кровью, самостоятельно и обычно выросшие, притом дикие...
Прославление Царевича в 1606 году неизбежно поставило перед власть имущими два вопроса, решать которые надо было незамедлительно. Первый — признать Дмитрия непременно насильственно убиенным. Второй — создать «каноническую» историю убиения, то есть письменно зафиксировать взгляд Шуйского и его окружения на событие, происшедшее за пятнадцать лет до того. И эти два вопроса, как казалось, были решены «раз и навсегда».
