верховную власть. Это единство особенно рельефно проявлялось в делах законодательства и в международных отношениях. По всем делам выносилось решение в следующей форме: «Государь указал и бояре приговорили» или «По государеву указу бояре приговорили».
Знаток предмета, известный историк С. Б. Веселовский (1876–1952) в этой связи написал: «Ввиду распространённых представлений о Боярской думе как учреждении следует напомнить, что у дворян, которых Царь “пускал”, или жаловал, к себе в думу, то есть в “советные люди”, не было ни канцелярии, ни штата сотрудников, ни своего делопроизводства и архива решённых дел. Царь по своему усмотрению одних думцев назначал на воеводство в крупнейшие города государства... других отправлял послами в иноземные государства, иным поручал, “приказывал” какое-либо дело или целую отрасль управления, наконец, некоторых оставлял при себе в качестве постоянных советников по текущим вопросам государственного управления. Так, можно сказать, что думный чин служилого человека свидетельствовал не о действительных служебных заслугах его, а об уровне, на котором он находился в среде правящих верхов государства Боярская Дума просуществовала до конца XVII века и позднее была преобразована в Сенат.
В Боярской Думе председательствовал Государь; заседали бояре, окольничие, думные дворяне, некоторые другие должностные лица^^^. По отношению к Верховному правителю Дума имела только совещательное значение.
Вслед за Думой по степени значения следовали приказы^^^ начавшие возникать в первой половине XVI века. Приказы действовали на постоянной основе, имели свой штат служащих, собственные помещения (палаты) в Москве и некоторых других городах. Начальниками приказов являлись сановники различных рангов, назначавшиеся Государем; делопроизводством в приказах заведовали дьяки и подьячие. Существовали приказы центральные, ведавшие определённой государственной отраслью, и областные, деятельность которых ограничивалась неким территориальным пространством.
Происходила во времени трансформация Великокняжеского дворового управления и чинов. При Иоанне III появилась: московские и городовые дворяне, городовые дети боярские, постельничий, спальники, сокольничий, ясельничий. При Василии III: оружничий, кравчий, стряпчий, жильцы («дворовые дети боярские»). При Иоанне Грозном: бояре земские и опричные, дворяне думные, дворяне большие, дворяне первой статьи, дворяне второй статьи, дворяне сверстные, дети боярские второй статьи. Следует особо отметить, что при Фёдоре Иоанновиче появился новый титул — «ближний великий боярин», которым был награждён Борис Годунов и который никому больше не жаловался.
Титул боярина оставался на протяжении всего XVI века чином отличия для знатных и именитых людей, служил высшим званием для служащего государю человека. Количество их никогда не было особо велико. При Иоанне III таковых насчитывалось 19, а к концу царствования Иоанна Грозного — всего 11. Фёдор же Иоаннович пожаловал боярство И лицам, и общее их число составило 22 персоны. Бояре занимали, как правило, все важнейшие должности в государстве, исполняли особо значимые поручения государя как в делах военных, внешнеполитических, так и в делах внутреннего управления.
Самодержцы были весьма щепетильны в подобного рода пожалованиях. Так, Иоанн Грозный отказался присваивать боярский чин своему любимцу Григорию Лукьяновичу Скуратову-Бельскому — Малюте Скуратову (ум.1573), тестю Бориса Годунова, опасаясь унизить это высокое звание скорым возвышением человека хотя надёжного и способного, но весьма «худородного ». Верный Скуратов носил только звание думного дворянина, полученное в 1570 году.
Вслед за боярским следующим по значимости чином считался окольничий. Подобное звание получал тот, кто всегда был рядом с Государем, как во время государевых путешествий или походов, так и в дворцовых церемониях, при приёме послов. Он являлся непосредственным исполнителем поручений Великого Князя и Царя. Окольничие вместе с боярами всегда входили в «Думу Государеву», присутствуя в этом государственном учреждении в качестве постоянных членов, садясь на лавках «по породе», то есть сразу же за боярами. Число окольничих всегда было небольшим. При Иоанне III таковых насчитывалось 9 человек, а концу XVI века контингент носителей этого звания составлял всего 15 персон. Но в этом ряду имелись исключения.
Существовало 15 знатных фамилий, члены которых получали окольничего в силу своего родового происхождения, а не за конкретные заслуги. Вот эти фамилии: Куракины, Долгорукие, Бутурлины, Ромодановские, Пожарские, Волконские, Лобановы, Стрешневы, Барятинские, Милославские, Сукины, Пушкины, Измайловы, Плещеевы, Львовы^^^.
Третьим разрядом высокопоставленных служащих являлись дворяне, высшей степенью которых являлись думные дворяне — чин, возникшей по воле Иоанна Грозного для отличия лиц, совершавших полезные дела, проявлявших преданность Самодержцу, но не имевших родовых заслуг. Они были введены в состав Думы, где имели равные права в решении дел наравне с именитыми служебными чинами — боярами и окольничими.
К числу знатных чинов относился чин конюшего, имевший очень древнее происхождение и означавший человека, занимавшего видное положение при дворе. В XVI веке это звание присваивалось часто боярам, и боярин-конюший считался среди первых лиц государева двора по сану и чести. Царь Фёдор Иоаннович в день своего венчания на Царство 31 мая 1584 года возвёл шурина своего Бориса Фёдоровича Годунова в сан конюшего, придав ему при этом титул ближнего великого боярина и Наместника Казанского и Астраханского.
Когда все удельные владения при Иоанне III перешли во власть Москвы, то Государь Московский, как в старину прежние удельные князья, стал «дедичем» и «отчичем» в своём государстве — московской вo?чинe^^^ Царский дом, как и княжеский, состоял из государя, членов его семейства и дворни, или слуг. Московский Государь, сосредоточивший в своих руках единовластную самодержавную власть, для придания своей особе исключительного, царственного величия окружил себя многочисленными слугами, делившимися на разряды и степени, но не в сословном смысле — Московская Русь сословного строя не знала^^®, а исключительно в служебном, создав своего рода «чиновную лестницу» для движения по службе должностных лиц.
Умножение чинов, их иерархическая последовательность требовали определенного учёта и контроля. Уже при Иоанне III начали вести разрядные книги, или послужные списки, где фиксировалась вся служилая иерархия «по разрядам». Позже был создан Разрядный приказ, известный по документам с 1535 года, ведавший служилыми людьми, их чинами, их обязательной государственной деятельностью, назначением содержания и т. д.
Однако при всём том родовое начало продолжало существовать, но не в форме «государева закона », а как норма обычного права, как традиция, которую было очень трудно преодолеть. Младший по летам человек, но имевший высокое родословие, считал для себя зазорным служить над началом хоть и старшего и опытного начальника, но «низшего по чину».
Кичились и гордились не талантами, способностями, государственными заслугами своими и своих предков, а в первую очередь и исключительно родовыми званиями. Дело постоянно доходило до склок, препирательств и конфликтов, которые самым неблагоприятным образом сказывались на государственном управлении. Иоанну Грозному даже пришлось издать в 1552 году специальный указ, в котором говорилось, что одному государю принадлежит право судить о родах и достоинстве и что кто с кем послан, тот тому и повинуется.
Вся русская служебная элита того времени в той или иной степени ощущала на себе воздействие этой традиции «родовой чести». Особенно пострадала от неё репутация Бориса Годунова, которого даже после воцарения в 1598 году в среде именитых и родовитых называли презрительно «рабоцарь», подчеркивая его «холопье», «рабье» происхождение, его «недостойность» для столь великого звания — Хозяина Земли Русской.
Как уже упоминалось, историческая ситуация сложилась таким образом, что о Борисе Годунове писали или недоброжелатели, или его личные враги, а потому его биография изобилует темными пятнами и пустотами, заполненными домыслами и сентенциями нередко самого уничижительного свойства. Один показательный пример.
В числе литературно-публицистических памятников первой половины XVII века значится очень интересное произведение, носящее в духе времени весьма витиеватое название: «Временник по седмой тысящи от сотворения света во осмой в первые лета », который в историографии называют просто
