Кястутис Каспаравичюс
Глупые истории
Предисловие
В книгах обычно пишут про людей, и чаще всего люди в этих книгах разговаривают и спорят, бывает, что и дерутся, отстаивая своё мнение. А только дочитаешь до конца — и всё равно непонятно, о чём они спорили, из-за чего дрались? И ещё в таких книгах встречаются мудрые, проницательные и причудливые высказывания насчёт такого же непонятного «отчуждения», «овеществления» или чего-то не менее странного.
Моя книжка не такая. В ней ни слова не сказано об овеществлении, зато много говорится об очеловечивании — очеловечивании вещей. К тому же в ней нет ничего мудрёного, она незатейливая: как только её откроешь — всё сразу и начинает разъясняться, а к концу совсем уже ясно делается, кто есть кто и что к чему. Иногда можно даже разобраться, кто во всём виноват.
Много лет назад, когда я был молодым и то и дело вспыхивал, как спичка, я часто ссорился с вещами. Однажды у меня не получался рисунок, и я тут же обвинил в этом карандаш. А когда тот посмел ещё и сломать себе грифель, я окончательно взбесился, разломал наглеца на мелкие кусочки и выбросил их в мусорное ведро. Мусорное ведро посмотрело на меня укоризненно, в его взгляде я прочёл сострадание к несчастному карандашу. Как же мне стало неприятно, как стыдно за свой поступок!..
С годами я образумился и давным-давно так себя не веду.
Больше того: можете считать, что этой книжкой я смиренно прошу прощения у всех тех милых вещей, которые меня окружают и перед которыми мне случалось провиниться, вольно или невольно, ведь всякое бывало, иногда я их обижал, даже и не собираясь обидеть…
Ещё вы прочитаете в ней про наш дом и сад — я их очень люблю. А в нескольких историях речь пойдёт вовсе не о вещах, а о животных, хотя всякому понятно, что животное — никакая не вещь, особенно наша собака Пума. Её мне хотелось бы поблагодарить отдельно — за поддержку: когда я писал эту книжку, собака очень мне помогала… устраиваясь поспать под моим рабочим столом.
Три книги
Жили-были на одной полке три книги. Одна — большущая, толстенная и страшно умная, а две — маленькие, весёлая и грустная.
Большая книга с удовольствием почитывала весёлую книжечку: усаживала малютку к себе на колени и, перелистывая страницы, тихонько хихикала.
Грустная книга тоже ни минуты даром не теряла — она изучала большую книгу. И, убеждённая, что негоже разбазаривать время на шутки, выбирала только те страницы, которые были исполнены мудрости и покоя. Вот только сама от этого становилась всё печальнее.
— Ты что-то совсем уж грустной делаешься, — сказала ей как-то умная книга, — такую тебя никто и читать-то не возьмёт!
Взяла да и вытряхнула из бедной малютки все запутанные и ненужные мысли. И та снова стала просто-напросто грустной книгой.
История любви
Кошка влюбилась в холодильник.
«Ах, какой он белый, высокий и красивый!» — думала кошка. Но ещё больше внешности ей нравился духовный, то есть внутренний мир избранника. Особенно горшочек со сливками на верхней полке.
— Нельзя ли с вами поговорить? — несмело спросила кошка.
Но любимый ей не ответил, так и стоял равнодушный и холодный, словно лёд.
Тогда кошка, подцепив коготками дверцу, открыла холодильник, вытащила горшочек со сливками и все их дочиста вылизала. Потом слопала полдюжины колбасок со средней полки и ещё кое-что по мелочам, о чём и упоминать не стоит. А насытившись, окинула взглядом опустевший внутренний мир избранника, захлопнула дверцу и устроилась вздремнуть в кресле.
«И не такой уж он и красавец…» — подумала кошка засыпая.
Чайный клуб
Как-то раз подружки-кружки были приглашены чайником попить чайку.
Компания собралась довольно пёстрая.
Первой явилась чайная же чашка, расписанная синими узорами. Она даже блюдечко прихватила — на нём сидеть удобнее.
За ней, весело позванивая ложечками, прибежали две утренние кофейные кружки: одна зёленая, другая жёлтая.
Последней притопала невзрачная металлическая кружка — она всегда и везде опаздывает, такая уж она невоспитанная.
Чайник всем налил чаю и стал угощать печеньем из сухарницы.
