«Книга Есакова» показывает грандиозность исполненных работ, но не называет имя руководителя. Он должен был появиться еще в 1813 году. Ни Колодин, ни Мейер не относились к числу паркостроителей, а между тем следует настаивать, что именно подобная деятельность, наряду с лесоразведением, являлась основной в Марьино. Был ли таким человеком шотландец А. Менелас, земляк Рептона? Адам Адамович, как прозвали Менеласа в России, прибыв туда в 1784 году, некоторое время работал у Чарльза Камерона, а затем, как уже говорилось, стал помощником H.A. Львова. Роль Менеласа в обустройстве Марьино столь же загадочна, как шотландский период его биографии и степень влияния на творчество H.A. Львова.
Точно известно, что Менелас достаточно регулярно появлялся в Марьино только в 1816–1818 годах. Тем не менее самые разные проекты: первоначальный план усадьбы, землебитное строительство и школа, парки, наконец, казалось бы, отсылают к нему и заставляют предполагать более раннее появление, чем принято думать. К примеру, мы обладаем недатированным и неподписанным планом восточной части английского парка, с врисованными в него контурами дома в варианте 1813 года. Наличие этого листа, на мой взгляд, показывает колебания между сохранением центральной оси пересечения парка и более свободной композицией с прудами, которая впоследствии возобладала. Это размышления паркостроителя, участвовавшего в работе с первых дней.
В упомянутой уже выше практической школе в Тярлеве, созданной при участии H.A. Львова и А. Самборского, автора «Практического земледелия, собранного из английских писателей» (СПб., 1781), Менелас вел курсы архитектуры и сельской механики.[270] С 1818 года он занимался парком в Царском Селе, где устроил водопады у Большого пруда, напоминающие марьинский. Вероятно, он же устроил систему прудов и в описываемой усадьбе, куда, как достоверно известно, он вновь приезжал и в 1820-е годы. В результате, представляется, что шотландец сделал в Марьино больше, чем принято считать, или, по крайней мере, был консультантом влиятельной графини на протяжении многих лет, она могла рекомендовать его императору Александру I.
Вода пришла в английский парк благодаря… землемеру, которого Бог послал Строгоновым — при отсутствии фактов трудно иначе трактовать его появление в доме у Полицейского моста.
Александр Иванович Зандрок, как звали его в России, появился в Строгоновском доме в начале весны 1817 года. При своем представлении землемер сообщил, что служит в Ведомстве лесного департамента и представляет свои услуги. Граф П. А. Строгонов засомневался в возможностях пришедшего господина, поскольку ставил свое имение выше других. Он считал, что «по обширности лесных дач и по некоторым особенным обстоятельствам местного их положения» Марьино «требует весьма опытного и знающего человека».[271] Однако необходимые рекомендации были предоставлены, и вскоре Зандрок сделался весьма полезным человеком для владельцев. Он не только составил записку о состоянии хозяйства, но и нашел подрядчика на рытье Большого канала, от Жаровского озера до Поваренного ручья, протяженностью 3000 саженей.
Более того, зная о финансовых затруднениях графини, Александр Иванович придумал схему оплаты своей работы: в качестве компенсации за труды подрядчик получал возможность в течение четырех лет пользоваться лесными дачами Строгоновой. Контракт на работы заключили в древней столице в присутствии не только Зандрока, но и князя Д.В. Голицына — брата Софьи Владимировны и московского генерал-губернатора, в конце 1817 года.
Однако затем случилась трагедия в семье землемера. Зандрок 19 января 1818 года вернулся в Петербург и нашел свою жену в горячке. Он писал госпоже: «Болезнь в доме моем, слава Богу, постепенно приходит к концу, но жертвою оной был брат мой, с помощью коего мне по сие время возможно было содержать и вспомоществовать многочисленное мое семейство, воспитывать и обучать младших моих братьев. Итак, я теперь один для семейства и почти разорен, год позже сия бы потеря не сердцу, но положению моему менее болезненна была, но определение Всемогущего свыше понятий человеческих. Упование на Бога, счастие быть узнан Вашим Сиятельством; сочувствие к добродетели, удвояющее старание мое, будет укреплять и поддерживать меня. — Коль скоро только первые раны покрыты, то ни что на свете не удержит меня посвящать себя во все дела Вашего Сиятельства».[272]
Положительно, между ними — землемером и графиней — имелось много общего, не взирая на разность социального положения. Наверное, поэтому Зандроку многое позволялось. Ему, бесспорно, разрешали немного задержаться с исполнением контракта. Однако время шло, а Строгонова не получала известий о своем работнике. Потеряв терпение, в мае она начала его разыскивать.
В письме от 13 мая немцу пришлось оправдываться «в упущении обязанностей» смертью отца и тем, что сам дважды болел. Кроме того, он сообщал, что «земля ныне здесь открылась весьма поздно». Лето 1818 года графиня провела у матери в Городне, но и оттуда пристально следила за ходом работ. Строительство Большого канала завершили 2 августа 1819 года. Зандрок прибыл в имение заранее, 31 июля, и, торжествуя, писал Софье Владимировне: «Сего дня я имел счастие видеть молодых графинь… кои прогуливались в сухе у самого озера, будучи по сие время не только немногим достигшим».
В том же письме говорилось о создании к будущей зиме еще двух каналов, получивших название Пяльинского и Колодинского, а также водопровода к мызе.[273] Системы Большого, Среднего и Малого прудов сделали несколько позже и, вероятно, именно поэтому они не показаны в «книге Есакова». В результате гигантской работы берега озера осушили, а прогулка по проспекту вдоль канала стала одной из примечательных особенностей Марьина.
Как читатель уже мог заметить, в Марьине работало несколько архитекторов, большинство которых принадлежало к «школе Андрея Воронихина». Одним из них был Х.Ф. Мейер (1789–1848) — ученик Императорской Академии художеств в Санкт-Петербурге с 1801 года. В 1809 году получил звание художника архитектуры и был оставлен при Академии для участия в конкурсе за первую золотую медаль. Совершил поездку в Италию. В 1810-е годы он служил в Гвардейской казарменной комиссии, где, перестраивая солдатские казармы Семеновского и Преображенского полков, приобрел расположение великого князя Николая Павловича, будущего императора.
Известно, что архитектор X. Мейер поднес графине Строгоновой исчезнувший впоследствии альбом с 27 рисунками пером, на его титульном листе значилось «Предметы для сельских и садовых английских строений, снятых с натуры в окрестностях Лондона».
В тот момент, вероятно, сделана вольная копия проекта Уильяма Чемберса для мавзолея принца Уэльского.
Надо думать, что во время «стажировки» Мейер присматривал образцы и для создания парка. Когда состоялась его поездка? Логичнее всего было бы отнести ее в начале 1810-х годов. Однако поскольку архитектор называет владельцем Park place господина Спирлинга, купившего памятное для Строгоновой место в 1816 году, есть основания отнести путешествие к этому времени.
Мейер почти никогда не подписывал своих листов для графини Строгоновой. Лишь на одном из сохранившихся многочисленных рисунков мы видим скромное «Meyer architect», на другом — просто «Meyer». Подобного не случалось с незаконнорожденным Колодиным, тот чувствовал себя уверенно и
