В конце X — начале XI века европейские купцы, традиционно кочевавшие между разными пунктами торговли, стали оседать в определенных местах; епископы и графы, имевшие право устраивать ярмарки, начали строить в городах склады для хранения товаров; кое–где появились постоянные рыночные ряды, вокруг которых немедленно устраивались мастерские и лавки, сделавшиеся центром ремесленных производств; наконец состав малочисленного городского населения, в котором преобладали клирики, знать и крестьяне, пополнился солидной долей ремесленников и купцов. Примерно в то же время в экономический обиход вошли ранее неизвестные на Западе производственные займы, или commenda — в обход молчаливо игнорировавшихся ограничений на ростовщичество, введенных Карлом Великим. Города, переживавшие эту трансформацию, радикально отличались и от полисов античности, и от римских административных центров.
Средневековье сделало акцент на коммерческой деятельности городов — храмы и казармы постепенно окружались плотным кольцом рынков, купеческих кварталов, мастерских и складов.
Дарование права на торговлю в Англии, Франции или Священной Римской империи являлось прерогативой короля или императора, и обычно это право получали епископы, монастырские настоятели или графы. Все первые рынки были ярмарочного типа: скоропортящееся продовольствие отпускалось с телег, запряженных волами, ткани и скобяные изделия — со специально устанавливаемых прилавков. К началу XI века разнообразие товаров, предлагаемых на продажу, уже впечатляло. Ярмарка, устроенная в 1036 году в пикардийском городе Аррас под эгидой настоятеля монастыря Св. Вааста, специализировалась на тканях, однако кроме тканей там можно было купить многое: осетрину, лососину сельдь и китовое мясо; парное мясо, ветчину, топленое сало, солонину; соль, мед, растительное и сливочное масло, английский и фламандский сыр, фрукты и вино; сыромятную и дубленую кожу меха; железо, сталь, шерсть, нитки, красители; кожаную обувь, ножи, серпы, лопатные лезвия и черенки, веревки, деревянные сосуды. Большинство товаров, прежде чем попасть на городскую ярмарку, выращивалось, ловилось и изготавливалось в сельских районах—трудовое население обеспечивало своих феодальныххозяев, которые затем продавали все, что не употребили для собственных нужд. Но ближе к концу XI века производители осознали, что могут позволить себе жить в городах в непосредственной близости от потребителей продукции. Как следствие, возникло сословие лавочников — посредников между производителем и покупателем, сделавших предметом своих занятий скупку и продажу.
Документы X века свидетельствуют, что в то время лицензии выдавались преимущественно на строительство новых помещений для постоянных рынков, нежели на размещение оных в уже существующих зданиях. Города, в которых устраивались эти рынки, стали строить пристани, жилища и прочую инфраструктуру для коммерсантов и их товаров. Эти купеческие кварталы в тогдашнем германском языке назывались wiks, вики, откуда произошло английское wich — Ипсвич, Харидж (Harwich), Гринвич, Сандвич все были портовыми городами, торгующими с континентальной Европой. В XI веке то, что еще недавно было новацией, становится общепризнанным правилом. Сеньор, устраивавший рынок, имел право чеканить монету и взимать пошлину с продаж, но взамен должен был обеспечивать места для стоянки судов и склады для хранения товаров, а также поддерживать закон и порядок. Купцы прибывали в те рыночные города, где могли без труда разместиться сами и разместить привезенное добро, где была безопасность, ходовая монета и достаточно покупателей.
Регионом, который эта урбанизация на новых началах охватила в первую очередь, оказались, что неудивительно, исконные франкские земли. Провинции Фландрия и Брабант, бассейн Мааса и Рейна стали той питательной почвой, на которой развился новый, отчетливо средневековый тип города. Обширная сеть судоходных рек, доступ к огромной территории, обеспечиваемый Рейном и Маасом, плодородные сельскохозяйственные земли, морское соседство Британии и исхоженные морские пути в другие державы, традиции суконного производства и престиж родины императорской династии — все это дало региону невероятную фору в развитии. Почти в то же время, когда Оттон начал теснить венгров и создавать на востоке действительно укрепленные рубежи, города стали появляться по всей германской земле. Если в IX веке значительные части Германии представляли собой полуобитаемое пространство со множеством лесов и минимумом обрабатываемой земли, то за четыре столетия после триумфальной победы в 950 году в королевстве возникло 2.5 тысячи городов и обширнейшие участки земли пошли под запашку. Этот край никогда не был под римской оккупацией, поэтому родоначальниками многих немецких городов являлись мелкие поселения в центре бывших племенных территорий. Стремительный расцвет городов по всему центру континента стал решающим событием в истории европейской урбанизации.
Богатое торговое ядро Европы, включающее франкские исконные земли северной и восточной Франции, Рейнскую область, средиземноморские порты северной Италии, а также юг и восток Британии, естественном образом создавало все условия для возникновения множества коммерческих центров. Однако те, кто населял территории, не входящие в это ядро — как монархи, так и прочие региональные властители из числа баронов, аббатов, епископов —нуждались в крепостных городах. В результате женитьбы Генриха II на Элеоноре Аквитанской в 1152 году ее необъятные владения на юго?западе Франции на 300 лет превратились в оспариваемую английскую провинцию. Между 1220 и 1350 годами в Аквитании англичане и французы построили более 300 так называемых «бастид» (bastides) — укрепленных городов посреди сельской местности. В XI веке в Англии существовало 99 замков-крепостей, половина из которых принадлежала королю. Они часто воздвигались в уже существующих поселениях, придавая мощный импульс местному хозяйству и одновременно повышая престиж города. Отношения, связывавшие горожан и крепость, в которой обитал военный гарнизон, развивались непросто и со временем трансформировались. Если часто целью строительства замков–крепостей было усмирение местного населения, то через какое?то время эти демонстративные символы центральной власти обрели новую функцию — гарантов городской безопасности. По средневековому правилу крепостные каменные стены огораживали не только стоянку войска, но и весь город целиком, вдобавок сам гарнизон набирался из местного городского ополчения.
В XI веке мало–помалу также начинает восстанавливаться дальняя торговля, и главным ее предметом служит наиважнейший промышленный продукт того времени — текстиль (в первую очередь шерсть и шерстяные ткани). Фландрия и Тоскана задавали тон в этой индустрии, однако она имела общеконтинентальный характер, и шерсть поступала на рынки отовсюду: от Англии и Испании до Прибалтики и Богемии. Регионы, сперва функционировавшие лишь как поставщики шерстяного сырья, например Уэст–Райдинг в Йоркшире, превращались в центры производства. Из записей судебных книг 1201 года мы узнаем о красильщике из Лидса по имени Саймон, в 1258 году в них упоминается ткач Уильям Уэбстер (исказившаяся форма слова weaver, «ткач»), а в 1275 году некоего Саймона Фуллера обвиняют в том, что он продает слишком зауженное полотно. К XVI веку, когда появляются достаточно надежные документальные сведения, шерсть и шерстяные ткани составляют уже 80 процентов английского экспорта.
Кроме торговли текстилем, развиваются и другие специализации: пушнина и металлы поступают из балтийского региона; венецианские и генуэзские купцы с Востока доставляют в сердце Европы шелка, специи, красители, золотые и ювелирные украшения, изделия из кожи; в XII веке европейцы знакомятся с серебром и золотом, которые в значительных объемах начинают добывать в Богемии и Венгрии. Взаимообращение этой продукции происходило на крупных ярмарках, которые сперва устраивались в Шампани и Бургундии, а затем и повсюду на материке. Безопасность торговли обеспечивали местные правители — они гарантировали купцам спокойный проход по своей территории в обмен на пошлину с товаров. Если раньше вооруженный контроль приносил доход лишь в виде добычи от изредка устраиваемых набегов и налогов на плоды крестьянского труда, то в XI и XII веках, как инструмент обеспечения безопасности, он стремительно начал превращаться в источник пошлинного дохода. Европа становилась не столько военным и географическим, сколько хозяйственным и коммерческим целым.
Хотя развитие коммерции провоцировало увеличение спроса, прирост как объемов торговли, так и человеческой массы в городах по–прежнему находился в сильной зависимости от избытка аграрной продукции. Соответственно, резкий всплеск численности сельского населения, произошедший в XI веке, имел два прямых эффекта. Во–первых, для прокорма и производительной деятельности вновь нарождающихся миллионов требовались дополнительные площади обрабатываемой
