От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава

в храме Гококу. В продажу пустили лотерейные дощечки по 12 мон (около 300 современных иен, 3 доллара). В день розыгрыша перед публикой выставили пять больших деревянных ящиков с 40 тысячами дощечек в каждом. Монахи объявили, что выручка от продажи 200 тысяч дощечек составила 600 рё золотом, и приступили к розыгрышу. На каждый ящик был выделен один приз. Таким образом, шанс составлял 1:40000. В дальнейшем храмы увеличили число призов за счет уменьшения их суммы.

Дело оказалось настолько выгодным, что к 1790 году только в столице 22 синтоистских храма регулярно проводили лотереи. А еще полвека спустя Эдо буквально жил ими: в год в среднем организовывали 120 лотерей (примерно один розыгрыш за три дня). Неудивительно, что наряду с официально разрешенными лотереями появились подпольные (какэтоми). Они были рассчитаны на беднейшие слои. Подпольные лотерейщики устанавливали самую низкую цену на билеты и в несколько раз увеличивали число выигрышных номеров, но призовые суммы были маленькими. В пересчете на современные деньги, купив дощечку-билет за 25 иен (около 30 американских центов), вполне можно было выиграть 200 иен (два доллара). Денег немного, но сколько азарта! В нелегальной лотерее требовалось угадать одно из трех— или четырехзначных выигрышных чисел. Благодаря своей доступности подпольные лотереи на какое-то время стали даже популярнее официальных.

Проверки на дорогах играли заметную роль в жизни токугавского общества. Но придумал заставы не Иэясу: они существовали со времени междоусобных войн. После, усилиями Ода Нобунага (1543–1582) и Тоётоми Хидэёси (15371598), стремившихся объединить страну, число кордонов стало сокращаться. Оба военачальника были едины в своем стремлении уменьшить число барьеров на пути людских и товарных потоков и на удивление много ресурсов тратили на строительство новых и обустройство имеющихся дорог.

После прихода к власти Токугава процесс пошел в обратном направлении. Обосновавшись в Эдо, Иэясу раздал ближние земли сыновьям, историческим союзникам (хатамото) и прямым вассалам (гокэнин), буквально окружив себя верными людьми. У мостов, на горных перевалах и в долинах были расставлены посты, которые следили за перемещениями людей и грузов. Особенно строгим контроль был на подступах к городу. В прилегающих районах местное население на короткие расстояния могло передвигаться сравнительно свободно, но дальние путешествия были сопряжены с серьезными неудобствами. Столичным жителям было намного проще посетить Киото или Осаку, чем жителям этих городов попасть в Эдо.

Сёгунат не забывал и о морских путях и их военном значении. В 1609 году появился запрет на эксплуатацию судов водоизмещением свыше 75 тонн. Торговые суда разрешалось строить водоизмещением до 150 тонн, но только с одной мачтой и без палубного настила. “Безопасность превыше всего” (андзэн дайити) — у этого популярного японского лозунга глубокие исторические корни. И было время, когда этот лозунг даже мешал развитию.

Перемещения по стране ограничивались не только по соображениям безопасности: у них был и хозяйственно-экономический аспект. Сегодня каждый школьник знает, что страна, которую посещает много иностранных туристов, зарабатывает деньги. А там, где интуристов особенно много (как во Франции, например), это еще и статья национального дохода. Конечно, в эпоху Токугава масштаб обогащения на приезжих был не тот, но даже и малых убытков княжества старались избегать: нехорошо, когда твой вассал или крестьянин тратит деньги за пределами княжества — деньги-то он здесь заработал и из местного бюджета получил. В условиях полной хозяйственной самостоятельности провинций это было важно. Не зря правивший в княжестве Ёнэдзава (современная префектура Ямагата) Уэсуги Ёдзан (1751–1822) категорически запретил самураям и простолюдинам вывозить за пределы княжества любые предметы потребления и останавливаться на ночлег в чужих землях. И не только он был таким дальновидным.

Поэтому знатоки послевоенной Японии не удивляются послушанию местных жителей, которым в 1945–1964 годах правительство запрещало вывозить иены за пределы страны. Хотите путешествовать — пожалуйста, но только за иностранную валюту. Японские граждане по этому поводу не возмущались — дело привычное.

Феодальная раздробленность и специфика управления провинциями в эпоху Токугава оказали большое влияние на законопослушность нынешних японцев. В самом деле, кто быстрее добьется послушания от тысячи учеников — один воспитатель или сто? В большинстве стран мира правящая элита во главе с монархом выступала в качестве более или менее единого коллективного руководителя и воспитателя низов. А в Японии население проходило выучку одновременно в 260 провинциях у 260 воспитателей (удельных князей), назначаемых центральной властью. И если воспитатель оказывался неважным, его меняли. Это происходило довольно часто. В токугавской Японии сложилась весьма эффективная система воспитания населения. А два меча на поясе и самурайские правила расслабляться не позволяли ни воспитателям, ни тем более воспитуемым. Поэтому вряд ли сильно ошибаются те, кто связывает основные черты поведения и мировоззрения современных японцев с реалиями той исторической эпохи.

Некоторые послабления в плане путешествий наметились в первой половине XVIII века. Но для бедноты, составлявшей абсолютное большинство населения, оставалась вечная проблема — деньги. С пустыми карманами, даже имея подорожную грамоту, далеко не уйдешь. “Хитрая на выдумку голь” придумала выход — кассы взаимопомощи (ко). В общине это было несложно. Многие бедняки за всю жизнь могли совершить только один выход в большой свет, поэтому к нему готовились загодя и копили деньги всем миром. Это был своего рода общий фонд для путешествий. Накопив, отправляли одного и начинали собирать деньги для следующего. Кому ехать, определяли по-честному, разыгрывая в лотерею. Вернувшись, путешественник должен был помимо рассказов о дальних землях привезти сувениры для всех членов коллектива.

Путники. Источник: НА

Эта общинная привычка сохранилась и в сегодняшней Японии, поэтому на любом японском вокзале больше всего магазинов, торгующих местными сувенирами, которые путешественники накупают перед возвращением домой. Это тоже одна из национальных традиций.

Довольно быстро сложилась путевая экипировка. Помимо плотной накидки и соломенных сандалий путешественник должен был иметь широкую, тоже соломенную, шляпу, поля которой прикрывали спину и плечи. Попав под дождь, обладатель такой шляпы мог обойтись и без зонтика. На случай ветра она прочно крепилась на шее и на подбородке. Через правое плечо путника перебрасывалась тесьма, на которой спереди висела котомка с самым необходимым в дороге: кистью и тушью, веером, иголками и нитками, заколкой для волос, бумажным фонарем и огнивом. В пеший путь много с собой не возьмешь, но без перечисленного никак не обойтись. Слева за поясом — нож на случай встречи с лихими людьми или чтобы посох из ветки вырезать.

Постепенно возникла сеть постоялых дворов для путешественников из простых сословий. Первые такие дворы появились в конце XVII века, и их число постоянно росло, а сервис расширялся. Простолюдины и самураи останавливались на ночлег в разных местах, и постоялые дворы для самурайского сословия появились раньше. Это были гостевые домики в усадьбах сельских старост или наместников бакуфу (хондзин, вакидзин). Простой народ ночевал на дворах при почтовых станциях (хатаго). Токугавские путники останавливались в них на время, когда были закрыты заставы (с 6 часов вечера до 6 часов утра). Наш соотечественник, которому пришлось много поездить по тогдашней Японии, вспоминал: “Во все время путешествия нашего японцы наблюдали один порядок: в дорогу сбираться начинали они до рассвета, завтракали, нас кормили завтраком и отправлялись в путь, часто останавливались по селениям отдыхать, пить чай и курить табак [Головнин, 1816].