Великая княгиня Евдокия со своей снохой и с другими воеводскими женами вошла в златоверхий свой терем набережный и села под южными окнами и сказала: «Последний раз смотрю на тебя, великий князь», — ив слезах не могла сказать больше ни слова. Слезы из очей ее лились как речные потоки. И, вздохнув печально, положив руки свои к груди, сказала: «Господи боже великий, посмотри на меня, смиренную, удостой меня снова увидеть государя моего, славнейшего среди людей, великого князя Дмитрия Ивановича. Дай ему, господи, помощь против врагов твоею крепкою рукою, пусть победит он противников своих. Не сделай, господи, так, как было в недалеком прошлом, когда была битва христиан с татарами на реке Калке!* От злого Батыя, от Калкского побоища до Мамаева нашествия 160 лет.* От такой беды теперь спаси нас, господи, и помилуй. Не дай, господи, погибнуть сохранившемуся христианству. И пусть славится среди них имя твое святое. От той битвы и доныне Русская земля скорбит. И мы ни на кого надежды не имеем, только на тебя, Всевидящее Око. А у меня есть два сына, князь Василий и князь Георгий,* но они еще малы. Если повеет ветер с юга или с запада — не смогут они этого вынести, ни на что не опираясь; или зной поразит их — и тоже они погибнут. Что им против этого поделать? Возврати им, господь, отца их в здравии, и они будут царствовать вовеки».
А великий князь Дмитрий Иванович взял с собой десять мужей из сурожан,* т. е. из купцов, ради того, что они известны в дальних странах: если что случится по воле божьей, они расскажут повсюду, ведь они путешествуют. Первый купец — Василий Капица,* второй — Сидор Ал-фериев,* третий — Константин Волков,* четвертый — Козма Коверя,* пятый — Семен Коротонос,* шестой — Ми!хаил Коротонос,* седьмой — Тимофей Весяков,* восьмой — Дмитрий Черный,* девятый — Иван Шах,* десятый — Дементий Сараев.*
Тогда повеяли сильные ветры по бервице широкой, выступили в поход великие князья, а за ними русские сыны поспешают, как будто торопятся они пить чары медовые и вкушать виноградных гроздий, хотят купить себе чести и славного имени вовеки в Русской земле, а великому князю Дмитрию Ивановичу — похвалу по всем городам. Дивно и грозно было в то время слышать гром, барабаны бьют тихо и бодро, трубы трубят многогласно, и часто ржут кони. Звенит слава по всей земле Русской.
Вечевой колокол бьет в Великом Новгороде. Стоят мужи новгородцы у святой Софии,* Премудрости Божией, и говорят такое слово: «Нам, братья, не успеть на помощь великому князю Дмитрию Ивановичу». Уже, как орлы слетелись, со всей Русской земли съехались русские удальцы испытать свою храбрость.
Великий стук и гром — на заре стучат, гремят русские удальцы, князь Владимир перевозится на красном перевозе в Боровске.*
Великий князь Дмитрий Иванович пришел на Коломну на память святого отца Моисея Мурина в среду августа в 28 день. Туда уже подошли многие воеводы и ратники и встретили его на реке Северке.* Епископ Евфимий* встретил его в городских воротах с честными крестами и чудотворными иконами, вместе со всем клиром, осенил его крестом и молитву сотворил: «Спаси, господи, люди твоя…»* (всю до конца).
Назавтра велел великий князь выйти всем людям и воеводам в поле Девичье* и всем людям и воеводам собраться в четверг августа в 29 день, на память Усекновения главы Иоанна Предтечи. И стали раздаваться звуки ратных труб. Гремят барабаны, грозно ревут развернутые знамена в саду Панфилова.
Сыны русские выступают на поля коломенские, и никому невозможно обозреть их. Великий князь, выехав с братом своим и увидев многое множество людей, возрадовался великой радостью, развеселился сердцем и назначил каждому полку воеводу. Себе в полк он взял князей белозерских, ибо они были очень храбры в ратном деле. А брату своему князю Владимиру дал ярославских князей. А в полк правой руки назначил брата своего Владимира Андреевича. А в полк левой руки назначил князя Глеба Каргопольского.* А в передовой полк — Дмитрия Всево-ложа и Владимира, брата его.* Коломенского полка воевода — Микула Васильевич,* владимирского — князь Роман Прозоровский, юрьевского полка воевода — Тимофей Васильевич,* костромской воевода — Иван Родионович Квашня,* переяславский воевода — Андрей Серкизович.* А у князя Владимира воеводы — Данило Белоус,* Константин Кононо-вич, князь Феодор Елецкий, Мещерский воевода князь Юрий,* князь Андрей Муромский,* — все они пришли с полками.
Великий князь Дмитрий Иванович, построив полки, велел им переходить через реку Оку и завещал каждому: «Кто пойдет по земле Рязанской и по улусам их, пусть никто не прикоснется ни к единому волосу в их земле». Сам же великий князь, взяв благословение от епископа коломенского, переправился через реку Оку. И послал он в сторожевой отряд лучших витязей. И сказал им великий князь, направляя их в поход: «Увидьте своими глазами татарские полки». А послал он Семена Мелика,* Игнатия Креня, Фому Тынину, Петра Горского, Карпа Алексина, Петрушу Чюрикова* и многих других.
И сказал великий князь брату своему Владимиру: «Поспешим, брат, против безбожных этих агарян, не будем прятать лица своего от них. Если там нам не приключится умереть, все равно умрем и живя дома — смерти, брат, не избежать». И каждый шел своим путем, призывая бога на помощь и сродников своих, князей русских Бориса и Глеба.*
Услышал Олег Рязанский известие, что великий князь Дмитрий Иванович, собрав большую рать, идет на встречу с безбожным царем Мамаем, с непреклонной твердостью решительно хочет с погаными переведаться, уповая на бога вседержителя. Князь Олег Рязанский стал с места на место переходить, говоря своим боярам: «В новом деле трудно быть разумным. Если бы можно было послать к многоразумному Оль-герду вестника, что нам придумать! Но наши пути уже перехватили и преградили. Я полагал по правилам, что не следует великому князю русскому идти против безбожного царя. А сейчас он что вздумал? И откуда он надеется получить помощь, если против нас троих идет войной?».
И сказали ему бояре его: «Мы слышали, князь, нам сказали об этом восемь дней назад, но мы не смели тебе сказать: говорят, есть в вотчине его старец по имени Сергий, святой и прозорливый. Он благословил его и вооружил против нас, да еще своих монахов дал ему в помощь». Услышав об этом, князь Олег Рязанский устрашился сердцем и расслабился мыслью, испугался бога и разгневался на бояр своих и сказал: «Зачем вы мне раньше сегодняшнего дня об этом не сказали? Я бы пошел и уговорил нечестивого царя, и он никакого зла не причинил бы Русской земле. Одурел я! Но не один я оскудел умом — Ольгерд умнее меня, но и тот просчитался. Но с меня бог больше взыщет, чем с него. Он живет по закону Петра Гугнивого.* А я же понимал православной веры законы, зачем же я так дурно сделал? Ведь это обо мне сказано: „,Если раб не совершает или не соблюдает повеления господина своего, сильно бит будет44.* Теперь же, как, думаете, мне быть? Я бы присоединился к великому князю, сражался бы вместе с ним, но он не примет меня, потому что знает о моей измене. Если же я присоединюсь к царю, то поистине буду как древний гонитель православной веры Христовой. Как некогда Святополка,* земля меня живым поглотит. Д не только княжения своего злополучно лишусь, но и вечной муки достоин буду. Если господь за них, то кто может против них злоумышлять? Да еще и молитва к богу прозорливого монаха! Даже если я никакой помощи не окажу ни тому, ни другому, все равно не быть мне независимым от них. Теперь же, кому господь поможет, тому и я присягну».
Ольгерд же, согласно данному обещанию, собрал много варягов и жмуди,* чтобы идти на помощь Мамаю царю. Пришел он под Одоев* и услышал, что Олег испугался идти на войну. Ольгерд же, придя под Одоев, дальше не двинулся, предался своим суетным помыслам и, увидев, что союз распался, стал метаться, и сердиться, и дергать своих приближенных: «Если недостает человеку своего ума и мудрости, напрасно требовать чужого ума и мудрости. Никогда не зависела Литва от Рязани. Олег Рязанский сбил меня с толку, а сам прежде меня пропал. Теперь я останусь здесь до тех пор, пока не услышу о победе князя Дмитрия Московского».
В то время услышал князь Андрей Ольгердович Полоцкий, что большая беда случилась у великого князя московского и у всех православных христиан от безбожного царя Мамая. И сказал себе князь Андрей Ольгердович: «Отойдем мы от отца своего. Ведь отец наш нас ненавидит, но зато бог небесный любит. Приняли мы святое крещение от мачехи* нашей княгини Анны». Были они как доброцлодные колосья, подавляемые тернием, и не могли плоды достойные принести. И послал князь Андрей грамотку брату своему князю Дмитрию, в ней написано было так: «Радуйся, брат мой милый, наш отец отверг нас, зато отец небесный принял нас к себе. И дал нам господь закон свой, чтобы мы ему следовали, и тем избавил нас от пустой суетности. Что же мы воздадим ему за такое дарование? Совершим, брат, подвиг во имя побуждающего на добро Христа, главы христиан, пойдем на помощь великому князю Московскому. Великая беда ему грозит от поганых татар, а еще и отец наш воюет вместе с ними, и Олег Рязанский приводит их на
