Пытаться — пытать себя, то есть, предпринимать действия, заведомо обречённые на неудачу. Удачное действие пыткой не назовут. Если получилось, то стало получше, причём здесь пытка? Так что фраза: «Пытался, но не получилось», — по сути дела тавтология. Подобное часто бывает: сам скажешь, и сам же себя поправляешь.
— Ты, наверное, из Центра хотел пройти, со мной не поговорив, поэтому проход и не открылся. Дело в том, что я вмонтирован в Службу спасения и могу блокировать некоторые неразумные приказы.
— И что неразумного в том, что человек хочет попасть на Землю?
— Опасно.
Верис фыркнул, скорей пренебрежительно, чем от смеха.
— Какая опасность может угрожать человеку в наше время?
— Вот об этом и поговорим.
Обычно люди, имея дело с программой, получают информацию блоком, не желая тратить время на выслушивание слов, но Верис уселся напротив Стана и ожидающе посмотрел ему в глаза. Слово есть слово, даже если его хочет сказать программа.
— Что ты знаешь о Земле?
— Почти ничего. Я знаю, что там можно отключить собственную систему безопасности.
— Ты собираешься покончить с собой?
— Нет. Я хочу избавиться от насильственной заботы обо мне.
Забота — беспокойное хлопотное попечение. На чью долю выпадает больше беспокойства — того, кто заботится или о ком? И чью жизнь стремятся прихлопнуть хлопоты?
— Тогда дам тебе совет: как только избавишься от системы безопасности, возвращайся сюда, выбирай один из тихих миров и живи там. На Земле тебя тотчас убьют, разве что за четыре тысячи лет там всё радикально изменилось.
— Как убьют?… — пробормотал Верис.
— Больно. И за дело. Если угодно, могу рассказать о причинах такого отношения.
Угодно — удобно, приятно, полезно. Верису было угодно знать, но он промолчал, потому что Стан уже начал рассказывать.
— Первый внепространственный канал был пробит с Земли сюда, просто потому, что здесь уже имелась земная станция. Земля в ту пору была сильно перенаселена, а её природные ресурсы истощены. Проблемы перенаселения этот канал не решил, а вот промышленность начала с Земли уходить. По мере того, как появлялись новые галактические пути, земные проблемы оказывались решёнными. Ускорило дело создание Транспортного центра, когда перед человечеством открылась вся вселенная. В результате на Земле остались только люди, приверженные патриархальному укладу. Они не признавали никаких новшеств и постепенно деградировали, как деградирует всякая переставшая развиваться система — Стан замолчал и вопросительно уставился на Вериса.
— Мне надо задать вопрос? — догадался Верис. — Но я и без того знаю, что человечество во вселенной тоже остановилось в развитии и деградирует. Не надо мне этого говорить.
— Вот и замечательно. Вернее, плохо, раз за эти тысячелетия ничего не изменилось. Но, в любом случае, деградация человека во вселенной идёт медленнее, чем на Земле. Земляне не пользовались внепространственными каналами и постепенно забыли о них. Промышленность с Земли ушла, сельское хозяйство пришло в упадок. Ты хоть знаешь, что такое сельское хозяйство?
— Я филолог! — оскорбился Верис. — Хозяйство — домостройство, а также, всё потребное для этого. Сельский — приспособленный для постоянной жизни, осёдлый, не огороженный стеной, не городской. Таким образом, сельское хозяйство — это отдельно стоящий дом со всем необходимым для проживания.
— Пусть будет так, — Стан чуть заметно усмехнулся. — Ты филолог, тебе видней. Так вот, всё необходимое для жизни пришло у них в упадок. Народ-то заново размножился, а планета истощена, поэтому заново цивилизация развиться не может. А вот среди новой генерации космических жителей появились такие, что начали развлекаться на Земле. У космического гулёны система собственной безопасности, и земляне для него вроде букашек. По сравнению с ними он всемогущ. Такой балбес проходит по земле страшнее, чем цунами и торнадо. Даже когда он не убивает людей напрямую, жить после его игр становится невозможно. И, главное, ему ничего не втолковать. Внутри своей программы он привык громить и уничтожать страны и народы, и здесь делает то же самое. На иных планетах его осаживают программы безопасности окружающих людей, а Земля перед ним беззащитна.
— Но ведь можно распространить действие службы спасения и на жителей Земли
— Это было бы ещё хуже. Неуязвимый дикарь, вернее, несколько миллиардов дикарей, скученных на одной планете Единственное, что мы могли сделать — закрыть Землю для посещения дикарями из остальной вселенной.
— Мы — это кто?
— Ты ведь не думаешь, что я сделал это один? Нас было полсотни человек, последних программистов, которые реально могли вносить изменения в работу службы безопасности.
— Почему вы говорите о себе в прошедшем времени? Вы же бессмертны!
— Абсолютного бессмертия не существует, а четыре тысячи лет — изрядный срок. Вот тебе — сколько лет?
— Семнадцать, — недовольно ответил Верис.
— В семнадцать лет ещё можно верить в бессмертие. А встречал ли ты хоть одного человека, чей возраст превышает десять тысяч лет?
— Не знаю. Я же не спрашивал всех подряд об их возрасте.
— А я — знаю. Человек не может активно жить в течение тысячелетий. Он либо превращается в подобие полипа: сидит на одном месте и не мыслит, либо перегружает свою память в какой-нибудь архив, а сам живёт юным балбесом в прежнем теле. И то, и другое, на самом деле — смерть.
— Зачем же тогда люди добивались бессмертия?
— Потому что они не хотят умирать.
Верис задумался ненадолго, потом сказал:
— Это верно. Бессмертие предполагает отсутствие смерти, но не предполагает присутствия жизни. Раньше я об этом не думал.
— А у меня было время об этом поразмышлять
— У тебя настоящего или — Верис чуть было не кивнул в сторону Стана, лишь в последний момент сдержался. На того, с кем беседуешь, нельзя указывать, словно на бездушный предмет.
— Или — улыбнувшись, ответил Стан. — У настоящего, боюсь, столько времени в запасе не было. Дело в том, что после окончания работы я, вернее, мой прототип, ушёл на Землю, а там у него не было никаких шансов прожить столь долгий срок. Назад он не возвращался, это бы я знал.
— Значит, на Землю, всё-таки, можно попасть?
— Зачем тебе это, мальчик? Поверь, Земля — очень неприятное место.
— Там можно отключить собственную систему безопасности, — упорно повторил Верис.
Стан удивлённо приподнял брови.
— Интересно про волков! Скажи на милость, зачем тебе это понадобилось?
Верис мельком отметил незнакомую поговорку, но не стал отвлекаться, основная нить беседы казалась важней.
— Это мне очень надо.
— Тогда мой тебе совет. Оставшись без защиты, побыстрей возвращайся назад. Вряд ли земляне помнят, как бесцеремонно мы хозяйничали на Земле, но нелюбовь к чужакам должна войти у них в плоть и в кровь.
— Вы уже давали этот совет, — заметил Верис, забыв на минуту, что говорит не с живым человеком.
— К тому же, развитие на обнищавшей планете должно прекратиться или принять уродливые формы, и я не возьмусь судить, до какой степени деградировало тамошнее общество, — продолжал Стан.
Верис согласно кивнул. Обнищать — передвинуться вниз. Обнищание подразумевает падение и деградацию всех сторон жизни.
