знаю даже, как это назвать. Гадина она и даже хуже!
— Ужа уже и даже хуже, — срифмовал Верис. — Успокойся, и не надо о ней. Сюда она никогда не доберётся, так и пусть её.
Когда человек говорит «пусть», — он собирается пустить не к себе, а от себя. Анита не знала этих тонкостей, но сказанное поняла и постепенно успокоилась. Больше они не говорили о вечности, смерти и Верисовой маме. Но оба помнили об этих вещах.
Вещь, то, о чём можно говорить, вещать. А если молчать, то и вещи не будет, она исчезает, по меньшей мере, из нашей жизни. Однако, во время похода за книгами, письмо Линды напомнило, что мама никуда не делась, что она по-прежнему делает вещи, впрямую касающиеся Вериса.
Анита поначалу не заметила ничего, радовалась, что муж вернулся из похода в зазеркальный мир, разбирала книги, большинство которых оказалось напрочь непонятными.
— Что такое фельдегермейстер? — Анита с трудом выговорила незнакомое слово.
В иное время Верис не преминул бы высказать пару остроумных гипотез, что могла бы означать подобная языколомная конструкция, но сейчас ответил коротко:
— Я тоже не знаю.
Анита отложила книгу, сразу потерявшую для неё интерес, подошла к Верису, положила ладони ему на плечи, заглянула в глаза:
— Что случилось?
И Верис рассказал.
Больше всего он боялся, что Анита скажет: «Ну и что? Тебя это не касается, ты ушёл оттуда — и ладно; никакая Гэлла Гольц тебя не сможет найти», — но Анита сразу согласилась ему помочь, хотя именно на её долю приходилось самое трудное.
Даля оставили у соседки, которая обещала позаботиться о мальце наравне со своими спиногрызами, — и пошли. По дороге Верис подробно объяснял Аните, что и как ей надо делать. Анита шла молча, лицо у неё было такое же, как в ту минуту, когда она, с вилами в руках, стояла у засеки.
Взявшись за руки, они прошли телепорт и очутились всё на той же прекрасно восстановленной станции. Увидав Стана, привычно сидевшего за своим столом, Анита вздрогнула.
— Ой, кто это? Здравствуйте.
— Добрый день, — отозвался Стан.
— Не обращай внимания, — сказал Верис. — Это морок.
— Морок-то морок, но не вполне, — возразил Стан.
— Мы ненадолго и по делу. Скоро пойдём назад.
— Про оружие помните?
— Помним, помним. Я даже арбалет местный по ту сторону телепорта оставил. И нож тоже.
— Ну, в добрый час. Интересно будет посмотреть, чем твои игры кончатся.
— Я не играю, — сурово поправил Верис. — Пошли, Анита.
Через второй телепорт Анита шла, уже не зажмуриваясь.
В библиотеке Транспортного центра было, как обычно, безлюдно. Анита окинула взглядом бесконечные стеллажи, тихо сказала: «Ох!», но не отвлеклась ни на мгновение. Глаза отчаянные, лицо решительное, только веснушки пятнают побледневшую кожу особенно ярко. Такая не отступит и не подведёт.
Верис добыл жетон, не глядя, активировал вызов и протянул голубую блёстку Аните.
— А, Верис объявился, — донёсся мамин голос.
— Здравствуйте, — чётко произнесла Анита. — Я жена Вериса. Если вы хотите встретиться с ним, я могу вас к нему проводить.
«Эх, — подумал Верис, — надо было предупредить, что говорить следует на „ты“. Обращение на „вы“ у нас давно забыто, так только справочная система говорит».
— Жена, — пропел голос Гэллы Гольц. — Тут уже приходила одна жена.
«Сволочь!» — совершенно не по-сыновьи подумал Верис.
Что касается Аниты, её затвердевшее в решимости лицо не дрогнуло. Искра жетона лежала у неё на ладони, и Анита, в жизни не видавшая ни единого средства связи, кроме посыльного мальчишки, продолжала вести переговоры.
— Вы не ответили, хотели бы вы его видеть.
— Почему он сам не связался со мной?
— Он не хочет, чтобы вы знали, где он сейчас живёт. Если вы согласитесь встретиться со мной, я завяжу вам глаза и отведу к Верису. Но дороги вы знать не будете.
Нет, хорошо, что Анита говорит на «вы». Среди многих странностей нелепость завязывания глаз не так сильно бросается в глаза, покуда не завязанные.
Мама была далеко, и Верис не разбирал её мысли, но и без того отлично представлял, что творится в её душе. Нежелание, чтобы её опять накормили дерьмом, перемешивается со жгучим любопытством. Ведь каким-то образом сын пропал, хотя такое кажется абсолютно невозможным. Ради того, чтобы узнать такую тайну, можно многим рискнуть. А завязывание глаз — только такой олух, как её ненаглядный сыночек может думать, будто завязанные глаза хоть в чём-то ограничат возможность подглядывать. У собственной системы безопасности слишком много органов чувств, и среди них — чувство ориентации, позволяющее с закрытыми глазами пройти там, где ходил хотя бы однажды.
Да и вообще, что такое завязанные глаза? Говорят, доисторический человек восемьдесят процентов информации получал от зрения. Современный человек девяносто процентов информации получает от программы, так что зрение, слух, обоняние, осязание и чувство вкуса нужны ему лишь для комплекта.
Слово «лишь» указывает, что если имеется программа, всё остальное — лишнее.
— И где мы встретимся? — поинтересовался мамин голос.
— Транспортный центр, рекреационная зона, у входа в аромотеатр, — без запинки отстрелила Анита фразу, которая должна казаться ей сущей белибердой. Или тарабарщиной? Есть ещё термины «галиматья» и «абракадабра». Происхождение их различно, а вот значение… Пожалуй, лишь для обозначения бессмыслицы имеются в русском языке синонимы.
— А маячок поставить слабО?
— СлабО, — отрезала Анита, не вдаваясь в объяснения, которых у неё не было.
— Ну, ладушки. Через десять минут я буду, — голос снисходительный, с ленцой, но за показным безразличием бушует любопытство. Предстоит развлечение, какого ещё не бывало.
Что же, она права. Такого не бывало и вряд ли будет ещё.
Теперь надо спешить. Если мама появится в Транспортном центре, когда здесь будет Верис, она сможет почуять и выследить его без посторонней помощи.
Жетон сунули на привычное место позади толстого тома, и Верис помчался к ближайшему телепорту. Аните спешить было не нужно, аромотеатр находился рядом с библиотекой.
— Ты, главное, помни, что она не стареет и выглядит очень молодо! — крикнул Верис, убегая.
Он уже говорил это несколько раз, но повторился, потому что занозой засела в памяти реплика: «Тут уже приходила одна жена», — и Верис испугался, что, увидав юную Гэллу, Анита не поверит, что это Верисова мама.
На станции Верис за минуту пришёл в себя и отдышался.
Сейчас, наверное, мама уже встретилась с Анитой, они обмениваются ничего не значащими фразами, мама морщит носик (от живущих на Ржавых болотах всегда пахнет), Анита демонстрирует шапку, которая закрывает не только глаза, но и уши, что немаловажно, потому что говорить со Станом можно и, не видя его.
— Где твоя спутница? — спросил Стан.
— Сейчас будет. Она задержалась, чтобы привести сюда ещё одну женщину. Они не станут разговаривать, а сразу пройдут на Землю.
— Собственная система отключается автоматически, независимо от того, говорили со мной или нет.
— Я знаю.
Кивнув прощально, Верис прошёл через телепорт, взял свои вещи и вышел из святилища. Присел на
