грохнули противотанковые ружья. Петр даже присвистнул от изумления, заметив на броне танка светлячки от попадания пуль ПТР. На дистанции сто метров и не пробить бортовую броню, такого Ершов еще не видел. Но долго наблюдать ему не дали. Танки, остановившись и доразвернувшись, дали дружный залп из своих закрепленных в корпусах пушек. Ершов, упавший на дно окопа, почувствовал, как содрогается от взрывов земля. Не успел затихнуть грохот взрывов, как приподнявшийся Ершов увидел набегающую толпу немцев.
— Огонь! — подхватив валяющийся рядом с убитым замом ППШ, Петр передернул затвор и начал поливать бегущие фигуры короткими очередями. Рядом стрелял из винтовки, лихорадочно передергивая затвор, не целясь, посыльный, из окопов постреливали уцелевшие после обстрела бойцы, знакомо рокотал один из максимов. Горел один из танков, неосторожно приблизившийся к разбитому вагону. Несколько раз в шуме стрельбы Петр расслышал резкие хлопки выстрелов противотанковых ружей. На его глазах остановившийся метрах в двухстах танк вдруг как-то резко вздрогнул, по его броне пробежала струйка огня, повалил густой дым и из открытых дверей-люков стали выскакивать танкисты. Ершов, пригибаясь от пролетавших над головой пуль, дал одну длинную очередь в том направлении и с удовлетворением увидел, как две фигурки в комбинезонах резко упали, словно сваленные удачным броском биты городки. Перебежав по окопу, Ершов добежал до места, на котором до начала боя стоял второй пулемет. Сейчас же вместо него осталась лишь глубокая воронка, рядом с которой валялись непонятные куски металла и обрывки одежды. Оглянувшись, Петр увидел посыльного, который, прижавшись к земле, смотрел испуганными глазами на лейтенанта. — Рядовой Сидоров! — уставное обращение привело бойца в чувство, он даже попытался вытянуться по стойке «смирно», впрочем, сразу пригнувшись от свистящих над головой пуль.
— Срочно к Федорову. Пусть выдвинет на правый фланг два отделения с ручниками.
— Есть! — и боец скрылся в ходе сообщения.
Опять нырнув на дно окопа и переждав орудийный обстрел, Ершов перебежками вернулся на КП. Вместо перекрытия в два наката торчали расщепленные бревна, на краю окопа поблескивал уходящий под груду земли телефонный кабель.
Петр опять приподнялся на бруствером и осмотрелся. Немцы похоже заколебались, атакующая цепь залегла и явно не спешила подниматься, уцелевшие танки также неторопливо отползали назад, хотя и продолжали время от времени неприцельно плеваться огнем из своих трехдюймовок.
— Черта с два они нас взяли! — раздался рядом голос старшины. «Уцелел», — обрадовано подумал Петр: «А танки какие-то необычные. Помниться, что-то такое говорили на инструктаже, про французские образцы. Точно, тяжелые танки Б-1, кажется! Надо будет доложить»…
— …в 6.15 наши войска перешли в контрнаступление. Но успеха добиться не удалось. Ударная группа шестнадцатой армии по причине слабости состава и неудобной для наступления местности продвинулась лишь на несколько сот метров. Основные же части левого фланга армии вместо наступления на восток, навстречу двадцатой армии, наступали на юг, выдавливая противника на прежнюю линию обороны. Тем временем группа Мостовенко, атакуя усиленными танками стрелковыми частями в обход узлов сопротивления противника, вышла к реке Вытебеть…
Разбираем неудачное контрнаступление Центрального фронта. Планировалось не просто нанести контрудар, а окружить часть наступающих немцев и даже заставить их прекратить наступление. Не удалось, и вот теперь на заседании ГКО пытаемся решить вечные русские вопросы «Кто виноват?» и «Что делать?». Причем большинство явно интересует именно первый, а вот меня и Бориса Михайловича — второй.
— То же самое происходило в группе Копцова — вопреки распоряжению командующего армией, но по распоряжению командующего фронтом, переданному через голову командования армии, «тридцатьчетверки» сто тринадцатой танковой бригады пятнадцатого мехкорпуса пошли в наступление в боевых порядках сто пятьдесят четвертой стрелковой дивизии, скоро обогнали их, но наткнулись на прикрытый минами овраг и были остановлены. Попав под удар авиации противника, лишенные прикрытия нашей авиации, они понесли большие потери. Даже ввод в бой семнадцатой мотострелковой бригады не смог исправить положения…
Отсутствие взаимодействия родов войск, слабая подготовка пехоты — наши недостатки проявились здесь во всей красе. Стоило после этого составлять инструкции, если их никто не читает и бой ведется «на авось», без разведки, без подготовки. От злости затягиваюсь так сильно, что с трудом удерживаю кашель. Выдыхаю, а затем спрашиваю, сквозь прикрывающий мое лицо дым, классически:
— А чито скажэт товарищ Жюков?
Вскочивший Жуков начинает докладывать о недостатке времени для подготовки, о малой плотности артиллерии на участках прорыва. Прерываю его еще одним вопросом:
— Скажите, товарищ Жуков, вы Наполеона считаете великим полководцем?
От неожиданности генерал резко умолкает и смотрит на меня словно кролик на удава. Что, не понимаешь? Сейчас разъясню:
— Товарищ Жуков, еще Наполеон отметил одно из важнейших условий победы, заключающееся в твердом и непрерывном управлении войсками. Вы помните его высказывание по этому поводу? — и, неожиданно для присутствующих произношу эту фразу на французском. — Ordre, contr-ordre, des-ordre. — Но Жуков есть Жуков, его замешательство длилось не более секунды, он уже все проанализировал и не медля ни мгновения отвечает. — Товарищ Сталин, эти слова Наполеона мне известны. Перемена приказа в ходе боя действительно приводит к беспорядку, но если нижестоящая инстанция не справляется с управлением…
— Поэтому вы и командовали через голову командующего армией? И вы считаете, что ваши приказы не приводили к беспорядку? — добавляю в голос иронии. — А вы не пробовали командовать каждой ротой через головы командиров армий, корпусов, полков и батальонов? Может быть, тогда вы добились бы большего успеха? — Тут же разворачиваюсь к Борису Михайловичу. — Есть мнение, что товарищ Жуков недооценивает роли управления в современной войне. Есть мнение, что ему, как и некоторым нашим командующим необходимы краткие курсы повышения квалификации на базе Академии Генерального Штаба. Как вы считаете, Борис Михайлович?
Шапошников меня поддерживает, но возражает, что менять прямо сейчас командование фронта не стоит. Его поддерживают Тимошенко и Маленков. Если присмотреться внимательно, то заметно, что с ними согласны большинство присутствующих. Уступаю, но предлагаю рассмотреть этот вопрос позднее. Все соглашаются и Василевский продолжает доклад. Разбираемся дальше, а после подведения итогов я предлагаю издать приказ о правильном применении бронетанковых и механизированных войск. Кроме того, приходим к выводу, что необходимо ввести в штаты всех бригад и дивизий учебную команду, чтобы получаемые пополнения дополнительно готовились прямо во фронтовых условиях.
Наконец, с сухопутными делами закончено. Теперь докладывает Новиков. Операция «Всполох», которая продолжается уже две недели. Вторую неделю через ночь Гитлер просыпается от взрывов наших бомб. Восемьдесят первая дивизия под командованием Голованова творит чудеса. Переоборудованные под АМ-35А «петляковы», новые «ермолаевы», старые «ильюшины» дивизии сбрасывают на промышленные районы (ну, а если промахнутся, то и на жилые кварталы) вперемешку фугасные и зажигательные бомбы. Немцы хотели истребительную войну? Ну вот, пусть попробуют на своей шкуре, что это такое. А вчера два Пе-8 сбросили по тонной бомбе каждый. Не знаю, насколько эффективна была бомбардировка, но на американских журналистов подействовало. Согласно их сообщениям, русские сбросили сверхмощные авиабомбы, взрывы которых были слышны по всему Берлину.
Неплохо зарекомендовала себя разработанная всего за два месяца инфракрасная аппаратура. Используя ее, тренированные экипажи могут летать ночью строем. Так что немецкие ночники побаиваются атаковать наши бомберы. Жаль, что ТАМ у наших не было такого. Но такое вряд ли могло появиться без послезнания, как и более широкое применение диверсантов и некоторые другие, привычные для нас, живущих ТАМ, стоящих на плечах нынешних гигантов, вещи.
Непрерывные и иррациональные, зачастую бесполезные, советские наступления неощутимо разрушали боевую силу немецких войск, вызвали потери, которые побудили Гитлера изменить его стратегию и в конечном счете создали условия для поражения вермахта под Москвой. Те советские
